Вальс

- Дамы и Господа, вначале я бы хотел поблагодарить доктора Мюррей не только за его теплые слова, но и за всю его жизнь, полную доброты, пиком которой явилось разрешение жениться на его дочери. Я говорю разрешение, но все, кто знает Мину, знают, что она следует своему пути. И этот путь. Этот путь привел меня к тому, что сделал меня счастливейшим и самым удачливым человеком. Слушайте! Слушайте! Мистер Грейсон, сегодняшний праздник просто фееричный. И я долго и упорно думал, как выразить Вам мою признательность, и, в конце концов, решил, что будет правильным предложить Вам, то что я считаю самым дорогим: привилегию первого танца. После этих слов Джона Харкера по залу пошли шепотки, публика пришла в движение, переговариваясь и шелестя дорогими нарядами, но как только из тени, возле дверей вышел высокий стройный человек, за несколько секунд все затихло, чтобы зал погрузился в первые звуки мелодии вальса. Мина. Последние слова Джонатана еще звучат у меня в голове словно эхо. Я на секунду улыбаюсь, почувствовав поцелуй отца на своей щеке, но тут же снова напряжённо застываю. «Мина, держи себя в руках», - уговариваю я себя, поворачиваясь в ту сторону, где должен стоять мистер Грейсон. Он походит медленно, словно давая мне время убежать. Останавливается передо мной, и застывает, как и я, словно не решаясь, еще раз смотря в сторону лестницы. «Беги!» - шепнул голос где-то внутри, голос разума, голос предчувствия. Предчувствия чего-то опасного, неправильного, запретного. Как и тот сон, будь он трижды неладен. Я подавила желание развернуться, и посмотреть на Джона. Глубоко вздохнув, взглянула хозяину дома прямо в глаза. Он склоняется в поклоне. Я, отвернувшись в сторону и опустив глаза, приседаю в реверансе, подобрав кончик подола платья. Зазвучали первые звуки вальса. Осторожно, словно боясь обжечься, я вкладываю свою ладонь в ладонь мистера Грейсона. Его вторая рука опускается мне на талию, едва ее касаясь. Он тоже напряжен, вытянут как струна, словно боится этого танца не меньше меня. Музыка все нарастала, и мы кружились вместе с ней, уже не замечая лиц людей, стоящих вокруг. Дракула. Я почти не касался ее. Старался отстраниться, насколько это возможно. Я проклинал Харкера за этот подарок. Я благодарил его. Звуки вальса звучали громче, уже больше напоминая тревожные звуки набата, моего провала. Я танцевал с ней, милой Миной Мюррей, и это было самой большой моей ошибкой. Она смотрела через мое плечо, тоже стараясь не соскользнуть по грани, той тонкой грани игры в безразличие между нами, за которой ни ее, ни меня не ждет ничего кроме катастрофы. Несколько секунд нам это удается, но вот она поворачивает голову, смотрит на меня, и все катится к чертям. Мина. Его глаза так близко, и по всему моему телу пробегают мурашки, но это уже не страх. Никто никогда не смотрел на меня так, даже Джонатан. Может, дело в его взгляде, в этих темных, почти черных глазах, но кончик платья проскальзывает между моих пальцев, и рука сама ложится на его спину. Его рука на моей талии, дрогнула, прижимая сильнее. Я сдаюсь под этим невидимым натиском. Он близко, слишком близко, нарушая все правила: этикета, дружбы, приличия. Еще миг - и мне кажется, что я почувствую его поцелуй на моих губах, и самое ужасное во всем этом, что я хочу этого, хочу больше всего на свете. Я почти сама тянусь к его губам в этой медленной пытке ожидания. Дракула. Я чувствую, как она дрожит в моих руках. Вижу ее взгляд затуманенный, но чем? Страстью? Желанием? Воспоминаниями? Этот танец уже давно перестал даже казаться приличным, но мне плевать. Хотя все внутри меня кричит, чтобы я выпустил ее из моих рук. Не могу, легче выйти на солнечный свет, чем выпустить ее из моих объятий. Еще миг и передо мной - Илона, в длинном белом платье, контрастирующим с водопадом черных волос и украшением на голове. Ее глаза горят счастьем и любовью. Моя рука с талии поднимается ей на плечо, переходит на шею, заставляя придвинутся ближе. Образ Илоны исчез, передо мной снова Мина, но это ничего не меняет. Ее рука повторяет мое движение. Мы продолжаем кружиться в вальсе, понимая, что произойдет через миг. Джонатан. Зазвучали звуки вальса. Мистер Грейсон подошел к Мине. Он на миг взглянул в мою сторону, что-то было в этом взгляде: гнев? Обвинение? Я не успел понять. Пара уже медленно начинала танец. Все вокруг затихли, словно завороженные их танцем. И с каждой секундой я ощущал, как все вокруг обволакивало какой-то магией. Мистер Грейсон и Мина, Мина и Александр Грейсон. Они кружились в вальсе, не замечая никого вокруг, словно единое целое. Я видел, как рука Мины легла на спину мужчине, как расстояния между их лицами сократилось. Вдруг я почувствовал, как становлюсь лишним, кажется, продлись это колдовство еще миг, и Мина уже не вспомнит ни моего лица, ни того, что она моя невеста. Нет, этому надо помешать! Люси. Он держащий ее в своих объятьях, словно она его собственность. Она смотрела на него, словно он единственный мужчина в мире. Она никогда не будет так смотреть на меня. Она никогда не будет смотреть так на Джона. Бедный Джонатан, я видела, как улыбка сползла с его лица, а щеки побледнели. Он тоже это понял и понесся со всех ног вниз по лестнице, желая спасти, выкрасть, исправить, то, что натворил своим подарком. Но я знаю: уже поздно. «Это был даже не Джонатан», - вспоминаю я утреннее признание подруги. Это был Александр Грейсон. Я в этом уже уверена, как и в том, что потеряла ее навсегда. Леди Джейн. Все в зале смотрели только на них. Таинственный Александр Грейсон и милая невеста, ради которой здесь все и собрались. Не его невеста, напоминаю я себе, когда рука Грейсона ложится на талию партнерши, чтобы повести ее в танце. Сначала я не видела в этом ничего такого, простое проявление вежливости, дружеского расположения, но чем дольше длится танец, тем очевиднее становится… Какая же я глупая, думая, что Александр Грейсон в моих сильных и нежных руках. Думая, что значу для него больше, чем развлечение в постели, то, как он смотрит на эту девчонку, то, как он прикасается к ней. Нет! Нет! Нет! Он рисковал ради меня жизнью, он спас меня от того древнего вампира. Он любит меня. Я хочу отвернуться, чтобы не видеть. Я даже отворачиваюсь, но не могу не чувствовать кожей, то что чувствуют все в этом зале. Просто наваждение, колдовство, музыка. Мелодия вальса. Я надеюсь, что когда она закончится, все вернется на свои места: милая невеста к своему жениху, а Александр ко мне. Джонатан. Пробираюсь сквозь толпу, и пусть это невежливо, но я не дам этому вечеру превратится в фарс. Я не отдам ему Мину. Я подхожу к Грейсону сзади и кладу ладонь ему на спину… Дракула. Я почувствовал его приближение всего за секунду, как его рука касается моей спины. Миг - и я уже вижу темно-красные струи крови, окрашивающие его рубашку в алый цвет. Как мистер Харкер хрипит захлебываясь собственной кровью из разорванного горла. Закрываю глаза, заставляя себя больше не смотреть на Мину. Выпуская ее из своих рук, теряя ее тепло, ее свет. Прощай, любимая. Больно. Я знал, что будет больно, но ничего, она достойна большего, лучшего. Ради нее я стерплю любую боль. Поворачиваюсь к живому и здоровому Джонатану Харкеру. - Я могу вклиниться? – в его глазах горит ревность и недоверие. В моей голове все еще вертится картина кровавой расправы над ним. Неимоверным усилием воли я пересиливаю себя. Лишь потому, что знаю: она стоит за моей спиной. И ухожу: мне надо выпить и помочь Рейнфилду. Ни на кого не смотря и не оборачиваясь, иду прочь из зала. Прием окончен. Мина. Джонатан подходит. В его глазах горит немой вопрос, на который я не могу дать ответ, даже самой себе. - Извини, мне надо на воздух, – отворачиваюсь от него, и иду прочь из зала. Прием окончен. Люси. Музыка оборвалась. Все смотрели на них троих. Трое, сплетенные нитями в тугой клубок любви и ревности. Все стало слишком ясным, слишком очевидным. Я чувствую себя лишней. Сил больше нет, за этот вечер я увидела больше, чем хотела бы знать. Выхожу прочь, к своему экипажу, глотая слезы боли и одиночества. Прием окончен. Леди Джейн. У Александра Грейсона есть тайна. Он человек загадка. Неужели он древний вампир?! Нет! Думать о таком глупо. Мой взгляд падает на гобелен с изображением пары, держащей друг друга в объятьях. Картина сегодняшнего вальса предстает перед глазами. Рассматривая свое отражение в зеркале. Мне остается лишь надеется, что между ними все одним танцем и закончилось, ведь прием окончен.