Приду, как вор, ночью...

Шерлок возвращается однажды холодным вечером… спустя три года. Джон не может поверить в происходящее. Он с подозрением оглядывает стоящего перед ним человека в темно-сером пальто с синим шарфом в руках. Судя по радостным причитаниям миссис Хадсон, это и правда Он. Джон переводит взгляд на появившуюся в дверях с подносом, полным немытой посуды, невесту. Неестественно растянутые губы Мэри и её потрясенный вид подтверждают, что это никакой не розыгрыш - перед ним действительно стоит умерший три года назад и воскресший детектив, сосед и друг – Шерлок Холмс. Шерлок... Джон не может вымолвить ни слова, так велико его потрясение. Он смотрит, не отрываясь, рывками выкачивая из себя тяжелый воздух... Так ведь не бывает? Здесь просто кто-то сошел с ума. Наверное, за ним уже выехала специальная бригада. - Здравствуй, Джон... Севший голос Шерлока выдергивает Ватсона из ступора, заставляя вздрогнуть. Джон хочет задать вопрос, моргает, ищет подсказку у привычных предметов мебели и знакомых стен, открывает рот, но всегда послушный язык будто окаменел. Он рвется броситься ожившему другу на шею, но отчего-то не может даже пошевелиться. Пальцы чешутся потыкать, проверить на плотность - не лопнет ли тот, как разноцветный мыльный пузырь? Шерлок понимает состояние оторопевшего друга; он мгновенно оказывается рядом, обхватывает поникшие плечи шокированного доктора, прижимает к неровно бьющемуся сердцу, и, в силу накатившего волнения, тоже потрясенно молчит… Сейчас Джон не может связно мыслить, не замечает, как долго они стоят, тесно прижавшись друг к другу. Тело, словно парализованное, не хочет подчиняться - ни оттолкнуть, ни обнять в ответ, но оно в состоянии ощутить тепло и напряженные мышцы груди и рук... Как же так? Джон заглядывает в проницательные глаза - живой? Живой... Смотри-ка, вот он, стоит рядом, растрепанный, теплый, настоящий. Пахнет прежним Шерлоком: пряным потом, неизменной цитрусовой нотой дорогого парфюма и душной пылью холодного мартовского Лондона. С дороги. Уставший, выжатый, слегка изменившийся. Слух улавливает обрывки женских голосов, стук торопливых шагов, звон посуды. Миссис Хадсон вытирает мокрые ручки о фартук, и, смахивая слезу, уходит, громко сморкаясь - оставляет мальчиков наедине. Зато остается молодая женщина и терпеливо ждет, когда на нее обратят внимание. Ватсон резко отмирает и нехотя отстраняется. – Шерлок, познакомься – это Мэри, моя… моя подруга, – Джон машинально прячет руки в карманы, потому что ему снова хочется с силой притянуть Холмса к себе. Шерлок коротко кивает в знак приветствия раскрасневшейся мисс Морстен, и подобие улыбки мелькает на его осунувшемся лице. – Дорогая, я тебе рассказывал… Это – Шерлок Холмс. Тот самый… Шерлок, ты ведь останешься с нами, правда? Черт, я глазам своим не верю! Как же так? Ну, ты… фу-у-ух! – Джон растерянно обращается сразу к обоим, радостно трясет наглеца за плечи, влажно сверкая глазами. – Рад знакомству. Надеюсь, я не потесню вас, - Шерлок встряхивает протянутую руку мисс Морстен. - Вероятно, твоя комната в данный момент свободна, Джон? – Откуда он знает? – Мэри кокетливо вскидывает бровь, – Я столько слышала о ваших способностях, мистер Холмс! Вы абсолютно уникальны, как говорил Джон… Дальше троица продвигается к накрытому столу, следует обмен бестолковыми комплиментами и наигранными любезностями. Мэри наливает чай на троих, а Джон вспоминает, что ухаживать за Шерлоком, заботиться о нем раньше было его обязанностью. Но сейчас он не может лишить Мэри удовольствия проявить гостеприимство. Ватсон не спускает с воскресшего героя сияющих глаз, не знает о чем спрашивать – всё, что приходит в голову, как-то неправильно, неуместно, неловко. Шерлок тоже заметно нервничает, хмурится, сбивчиво говорит что-то о преступных группировках, нескольких провалах и выигрышных комбинациях, разоблачениях... У доктора кружится голова от потока информации, смысл которой он ни черта не улавливает. Единственное, что его мозг фиксирует - это то, что угрозы для жизни больше не существует. "Ага, только живи себе да радуйся," - с непроницаемым лицом мысленно добавляет Джон. Жил себе - не боялся, а вроде как должен был. Смешно... Холмс замолкает, задумчиво оглаживая чашку с горячим напитком, проникая тоскливым, незнакомым взглядом прямо в душу… Вопросы Мэри Джон пропускает мимо ушей, ему уже неважно как, зачем и ради чего? Это – потом. Сейчас главное, чтобы Шерлок снова не умер, не ушел, не исчез, потому что в самых малюсеньких клеточках подсознания разрастается новый, всеядный страх: потерять его снова. Мэри чувствует себя лишней, но уходить не торопится, эти двое её странным образом завораживают и беспокоят - ей непонятен скрытый подтекст их молчаливого диалога. Она наблюдает поверх чашки за странно новым Джоном - Мэри интересно разобраться, что в атмосфере стало иначе?.. Холмс говорит, что не спал почти трое суток, извиняется перед мисс Морстен, и, мягко касаясь плеча Джона, удаляется в новую спальню – он вовсе не против занять "на время" бывшую комнату своего друга. Ватсон борется с навязчивым желанием кинуться следом. Просто посмотреть... как Шерлок будет засыпать в его бывшей кровати. Почему-то это очень его волнует. Женщина лукаво улыбается, нетерпеливо выпроваживая нежданного гостя взглядом, а затем, разворачивается всем корпусом к окаменевшему Джону. - Я просто в шоке! И ты до сих пор считал его умершим? Да он живее нас с тобой! Теперь в одних трусах по дому не походишь… Джон, не сиди как пришибленный, я с тобой говорю! И вытащи руки из карманов, наконец. Что ты там ищешь? - Надо освободить его комнату, - сухо напоминает Джон, уходя от ответов, пропуская нескромные насмешки мимо ушей. - Я с удовольствием ему уступлю свое место в кровати, - смеясь, намекает Мэри. Джону сложно игнорировать подобные намеки, но он, плотно сжав губы, молчит; оставляет на столе нетронутый чай и ретируется в ванную комнату. - Шутка! - кричит она в след обиженно. Год назад спальню Шерлока облюбовала именно Мэри, и с тех пор, как переехала на Бейкер-стрит, она категорически отказывалась подниматься на этаж выше. По ее словам, в той конуре слишком мрачно, уныло и веет беспросветной тоской… Попала в точку, подумал тогда Ватсон, имея ввиду себя. После долгих уговоров и временных ссор Джон уступил, с тяжелым сердцем наблюдая, как деловито Мэри перетаскивает вещи из комнаты в комнату. Одежду Шерлока он упрямо складывал сам, с любовью перебирая руками дорогие и качественные вещи. В конце концов, два года держаться за воспоминания и иллюзии было слишком, а Мэри все же удалось вытащить уважаемого доктора из затяжного запоя и депрессии. Выплыл Ватсон только благодаря её настойчивому вниманию к его убитой горем персоне. Мэри его жалела. *** Джон внимательно изучает в зеркале свое отражение, пытаясь увидеть себя глазами Шерлока. Персонаж тот еще. Светлые щеточки ресничек удерживают тяжелые веки; волосы торчат в разные стороны, щедро посеребренные сединой; двухдневная щетина, которую Мэри терпеть не может; под глазами некрасивые круги, упрямая полоска рта, напряженная линия плеч. Однако, не все так плохо. Ярко-блестящие глаза оттенка голубого агата придают лицу живость и обаяние. Джон растягивает губы в «милой улыбке», пытаясь выглядеть более симпатичным – но выходит крайне комично и неестественно. На Джона из зеркала смотрит безумец. Он включает горячую воду, подставляя под неё беззащитную кожу, и варится в бурлящем кипятке своих бесплодных мыслей, раз за разом тихо проговаривая: Господи, Шерлок жив! Выходя из ванной, Джон чувствует себя обессиленным морально и физически. Наверху в спальне тихо. Это вдруг пугает настолько, что он почти несется в коридор, ища взглядом знакомую одежду. Пальто Шерлока полностью покрывает куртку, в которой ходит он сам. Джон слегка завидует вещам и гонит от себя странные волнующие ассоциации... Все правильно. *** Он смотрит на небольшую фигурку почти с жалостью – Мэри мирно спит, откинув подушку на середину постели. И чем дольше он на нее смотрит, подавляя изнутри сотрясающий его озноб, тем сильнее накатывают чувства тихого бешенства и досадной безысходности. Мэри спит очень крепко. Каждый вечер она принимает снотворное, мотивируя тем, что не может уснуть рядом с человеком, который тревожно мечется во сне и резко вздрагивает, сильно её пугая. Он уже не молод, его часто беспокоят старые травмы - немеют, зудят, выкручивают мышцы болезненными судорогами, а приходящие сны своеобразны и изобретательно мучительны. Джон все понимает, и он благодарен Мэри за то, что та все же осталась рядом... Однажды она долго не могла прийти в себя после бредового бормотания: «Не ходи туда. Нет. Нет... Не делай этого. Холодно, холодно, холодно! М-м-м... Осторожно, не порежься - здесь стекло. Или лед. Похоже на... Это что, мое сердце? Да?» А затем, он долго и хрипло вопил: «Вернись! Шерло-о-ок!» Но чаще в своих видениях Джон один. Что-то ищет, ищет, ищет, и всегда безрезультатно... Он поднимается на высокое здание и непрерывно выкрикивает имя мужчины, тоскливо вглядываясь в чернеющую пустоту – зовет, зовет, зовет… а потом закрывает глаза и решительно шагает в молчаливую пропасть. Джон иногда сам просыпается от своего сдавленного сипа и подолгу сидит, отвернувшись от мирно спящей подруги, пряча в темноту непрошеные воспоминания и слезы... Прошло столько времени... Сегодня не будет снов. Шерлок вернулся. Уснешь тут. Что он делает там, в его кровати, о чем думает? Спит, побежденный усталостью, или, может быть, сортирует образы – он это умеет. Дворцы в голове… Обычному человеку ни за что не понять! Это всегда одновременно ужасает и восхищает. Зачем Он вернулся? Почему сейчас? Где Он был все это время? Джону хочется немедленно пойти к Холмсу и потребовать ответы на означенные вопросы... Но Шерлок приходит сам. Возникает на пороге комнаты тонким призрачным силуэтом. Застывает в дверях, удивленно окидывая взглядом свою бывшую спальню в свете уличных фонарей. Да, Мэри постаралась, что тут скажешь. «Малиновые обои освежили мрачные стены, а желтые шторы замечательно вписались в интерьер»… Цепляет внимание висящая картина с изображенной на ней синей кошкой, которая больше напоминает испуганную сову. Джон ухмыляется, представляя растерянное лицо соседа. На смену непрошеной злости приходит любопытство. Зачем явился? Шерлок крадется к двуспальной кровати, неуклюже спотыкаясь о домашние тапочки. Он молча топчется рядом. Джон находится в жутком замешательстве, но двигается, уступает немного места с краю, повернувшись к Мэри лицом: почему бы нет – Шерлок у себя дома и это его кровать. Возможно, тот не может уснуть в мрачной, унылой конуре, где веет безнадежной печалью? Шерлок немедля оказывается под одеялом, прижимаясь ледяными ногами к джоновым щиколоткам. Он долго ищет удобную позу, постепенно пристраиваясь позади Джона так, словно соединяет пазлы, врастая плотью в плоть. Ему не нравится преобладание женских ароматов - смесь лосьонов и разнообразных кремов, которые мешают сосредоточиться на одном, по которому так долго и сильно тосковал. Шерлок тычется носом в шею Джона, где начинают расти мягкие короткие волоски, глубоко затягиваясь мужским чистым запахом, и наконец успокаиваясь, проваливается в сон… Озноб сменяется мягким теплом и покоем. Джон будто сидит на чужих коленях, спиной чувствуя ровное дыхание. Это очень похоже на интимную близость - вполне целомудренную, если бы не настолько приятную. Такую приятную, что хочется запустить руку себе в трусы... Утро начинается с влажных поцелуев. Стоп... Мэри трется бедрами о каменный член Джона. Ватсон распахивает глаза и испуганно таращится на ту часть кровати, где засыпал Шерлок. Пусто. Наверное, ушел под утро. Синяя кошка с картины смотрит хмуро и осуждающе топорщит усы. Женщина ныряет под одеяло и чмокает крепкую горячую головку члена, чтобы тут же отстраниться и выскользнуть из постели. – Извини, дружок, но тебе придется потерпеть до вечера. Опаздываю на выставку, прости. Мэри так счастлива, что не замечает растерянности и облегчения на лице близкого человека. Она редко бывает дома последнее время, занимаясь творчеством. Мисс Морстен неплохо рисует. Через два квартала располагается ее мастерская, которую оплачивают родители. Джону не понятна ее техника рисования: угловатые формы, неестественная палитра цветов, замысловатые образы, но он всегда готов ее поддержать. Сегодня должна состояться благотворительная выставка в поддержку людям с ограниченными возможностями. Мэри необходимо чувствовать себя востребованной и нужной, она любит суету, приносящую пользу окружающим. Святой человек, думает Джон… Так и есть. Шерлока он находит на кухне уже пристроившим свой пыльный микроскоп на идеально прибранный стол. Холмс выглядит страшно довольным собой, с энтузиазмом протирая увеличительные стекла. За завтраком Мэри намеренно толкает ногой под столом бойфренда, говоря глазами - мол, не успел откопаться, а уже свои порядки устанавливает! Тот пожимает плечами, не сумев сдержать глупой улыбки. – У меня сегодня встреча с клиентом, – доверительно сообщает Холмс. – Джон, ты не хотел бы проехаться со мной? – О, думаю, Джон рад будет помочь, – многозначительно приподнимая одну бровь, произносит мисс Морстен, – Правда, милый? «Милый» сосредоточенно жует сандвич, прежде чем встретить настороженный взгляд Шерлока. – Не сегодня. Попросили подменить на работе. – Что ж, увидимся вечером. Мэри смотрит на Джона в упор долго и почти укоризненно, в то время когда он сам, за пределами физиологии ловит каждую каплю фонтана, рвущихся через край эмоций. Шерлок важно поднимается из-за стола, застегивает безукоризненно сидящий пиджак, приглаживает тщательно уложенные волосы, и оглядываясь в дверях, вдруг... озорно подмигивает Джону. Как тогда, очень давно, при первой встрече. От неожиданности доктор выкашливает последний глоток чая обратно в кружку. Мэри осуждающе скрещивает руки на груди, но отчитать за вранье и неподобающую выходку не успевает - Джон поспешно скрывается в уборной. Эмоционально возбужденный Ватсон готов на все - совершать подвиги и снова спасать этот окаянный мир! Он улыбается во весь рот, уткнувшись лицом в полотенце. Он улыбается, промокая влажные, от шквала нахлынувших воспоминаний глаза... *** Джон удобно располагается у телевизора, прихватив банку пива и пакетик картофельных чипсов. Заслуженный выходной он намерен провести с пользой и удовольствием. Ему есть что осознать и над чем подумать. Когда на плечо опускаются прохладные длинные пальцы, он подскакивает от неожиданности. – Как предсказуемо, Джон. Джон огорчен - ему не нравится быть предсказуемым... Может встать на стул и пожонглировать чипсами? Он не уверен, что способен на это. – Шерлок? Разве ты не собирался… – Никаких клиентов. Люди пока не верят в мое воскрешение. Они вообще ни во что не верят. А что скажешь ты? – Что мне сказать? Эм… Добро пожаловать в Лондон. Саркастический тон Ватсона не сулит ничего хорошего. Шерлок убирает руку и отходит на безопасное расстояние. Джон делает большой глоток пива и переключает канал. – Перестань паясничать, Джон, – Холмс заметно растерян. – Ты что-то путаешь, Шерлок, паясничать и притворяться не в моих привычках. С каждым отдельным сказанным словом из недр подсознания прорезается горькая обида, царапающая ржавыми краями остатки души. – Шерлок, где ты был все это время? Где ты был, мать твою?! – не выдерживает Ватсон, срываясь на крик. Шерлок прокручивает в голове мимику и акценты фантомов - образов, от которых не удалось избавиться, он резко дергает верхнюю пуговицу на светло-серой рубашке, обеспечивая больший допуск воздуха. – В основном скрывался… Много ездил. Вычислял, преследовал, много думал, - глухой голос детектива ударяется в холодное окно. Джон сминает пустую жестянку, когда детектив еле слышно дополняет: – Боялся. Скучал… – Но, почему ты… Ведь я же... Как ты мог??? – Как я мог "умереть", спасая других? - резко перебивает Холмс, гипнотизируя взглядом. - Не такой уж я и бесчувственный, как оказалось! Пойми, Джон, то, что многие сейчас живы, результат моей работы, нравится тебе это или нет. – Ну ты… даешь! Спаситель Иисус! Аллилуйя! То есть, мне еще и «спасибо» надо тебе сказать? – Ты же знаешь, скромность - мой конек. Они смотрят друг на друга, глаза в глаза, не в силах прервать затянувшийся зрительный контакт. Затем Джон откидывается на спинку дивана и фыркает через нос, а затем истерически хохочет так, как не хохотал уже тысячу лет... Шерлок недоуменно сдвигает брови, а потом расплывается в улыбке - Джон ему верит. – Ты… наглый… невозможный… чертов сукин сын, Шерлок! Боже, как же мне не хватало всего этого! Но не воображай, что я тебя простил! Ты себе просто не представляешь, Шерлок, что мне пришлось пережить… – С чего ты взял? Я следил за тобой. – Оказывается, я счастливчик. И как давно ты за мной ходишь? – тон Джона нарочито небрежный. Никто не знает, что он до крови прикусывает любопытный язык. – С самого начала. - Не смей больше этого делать, Шерлок. Или, клянусь, я убью тебя сам. - Тебе не придется... Кажется, натянутость между ними постепенно тает, рушится, плавится, исчезает. Кажется, теперь будет все как всегда… Но взгляды остаются интенсивными, ощущения острыми, мысли смелыми. Шерлок мечтает прикоснуться к беззащитным запястьям Джона. Джон мечтает к своим запястьям приковать запястья Шерлока. Замкнутый круг... *** Под вечер является Мэри довольная и нетрезвая. Мероприятие прошло «на ура», посетители были щедры – ими было куплено три картины её авторства. Праздничный банкет помог от души отметить удачу. Скидывая каблуки, она падает на разобранную кровать, утомленно прикрывая глаза. Джон делает Мэри массаж ступней и та, пьяно улыбаясь, засыпает, даже не раздевшись. А ночью из темноты снова проявляются очертания Шерлока. Невесомо ступая, почти не дыша, он крадется к Джону, на этот раз аккуратно переступая через его тапки... Халат шуршит, стекая на пол бесформенной черно-синей лужей. Джон завороженно перемещается, уступая нагретое место. Шерлок крепко оплетает его руками и прижимается губами к мужественному плечу. Ватсон знает, что неспроста у него под кожей загораются жаркие костры, знает, что такая любовь обычно несвойственна двум мужчинам; но сейчас это не то, от чего Джон захотел бы добровольно отказаться. Не теперь. Он доверчиво подставляет свой голый живот под теплую ладонь, и, сладко зевая, закрывает глаза... *** На работе доктор Ватсон мнет утреннюю газету, где заголовки гласят о чудесном воскрешении детектива-консультанта. Полностью оправдан. Разоблачена крупная сеть преступного сообщества. Джон трет покрасневшие глаза, его переполняет гордость. Он внутренне торжествует! На звонки старых знакомых Джон отвечает по существу, сдерживая эмоции. В обед на телефон Джона приходят несколько смс. И все с желанными инициалами. Что ты сделал с моей спальней? ШХ Какая безвкусица. Вижу, ты не терял времени даром. ШХ Сову с усами тоже рисовала она? ШХ Куда ты подевал череп? ШХ Не отвечай, я уже догадался. ШХ Почему твои трусы пахнут её духами? ШХ Джон оторопело смотрит на экран и возмущенно набирает ответ, извиняясь перед полуголым пациентом. Не смей трогать личные вещи! Это уже не твоя территория, Шерлок. Вздор! Мне скучно… ШХ Ты ведь собираешься расстаться с ней? ШХ Джон? ШХ Джон! ШХ Джон с глухим стуком опускает лоб на незаполненные бланки, лежащие перед ним. Мэри – его больная тема. До вечера еще так долго… *** Как всегда перед сном мисс Морстен принимает волшебные капли, дарящие безмятежный сон. Джон намерен принять душ. Шум воды ему не кажется подозрительным - кроме его и Мэри туда никто не заходит... Он шагает внутрь уборной, абсолютно уверенный, что кран забыли повернуть по рассеянности. Но нет. Там, как ни в чем не бывало, Шерлок чистит зубы, ритмично двигая щеткой, слегка наклонившись над умывальником. – Э… Шерлок? Почему ты решил воспользоваться именно этой раковиной? – Моя засорилась. Я не могу умываться там, где плавают человеческие ногти. Шерлок абсолютно невозмутимо продолжает гигиенические процедуры, изучая в зеркало одуревшего Джона, взгляд которого скользит по мягким губам соседа и белой пене, стекающей из приоткрытого рта. Джон спасается бегством и клянется, что никогда больше не войдет в свою ванную без стука. – Ты не ответил на мой вопрос, - несется в спину доктора низкий баритон. - Когда ты расстанешься с ней? – Мэри. Так её зовут. Я не думаю, что… Шерлок, это, скорее всего, дело личное. Позволь нам самим решать… *** Ночь кажется мучительно долгой. Джон глубоко и тяжело вздыхает, потом еще раз, потом еще… Что-то болезненно давит в груди, мешая дышать. И эта боль не физического характера. Мэри невнятно бормочет во сне, пытаясь прильнуть к своему мужчине всем телом. Ватсон лежит, не двигаясь. Затем ему становится жарко, затем неудобно, затем и вовсе тягостно. Джон пытается анализировать свои ощущения. Он вспоминает, когда у них с Мэри последний раз был секс. Две недели назад, кажется. Мэри почему-то избегает близкого контакта. Это должно быть странно? Да какая разница. Такое положение вещей устраивает обоих. Он любит Мэри... Тогда почему, мать твою, он сейчас злится на Шерлока, который остался спать наверху? Хотя, с чего Джон решил, что Шерлок будет приходить каждую ночь? Возможно, это просто была временная реакция на стресс. У социопатов тоже бывают стрессы, разве нет? Обиделся, черт бы его побрал! Джон снова громко вздыхает, выбираясь из вялых объятий подруги. Нет, ну надо же! Сначала Шерлок каким-то невообразимым образом вызывает привыкание и зависимость, а потом - вот так запросто - лишает своего жизненно важного присутствия! И когда он успел так быстро пристраститься? Джон укладывается на живот и яростно мнет подушку, неудобную, жесткую... и во всем виноватую. Подняться к нему? Нет! Джон стыдится натворить глупостей... Шорох за дверью заставляет его приподняться, напрягая слух в длительном, нервном ожидании. И вот когда мужчина уже решает, что ему померещилось, дверь милосердно впускает долговязую тень, бесшумно скользнувшую в сторону кровати. Ватсон сам приглашающе откидывает край одеяла. Но Шерлок нерешительно зависает над ним, рассматривая руку женщины, по-хозяйски устроившуюся на ягодицах Джона, с таким ужасом, словно перед ним гремучая змея. – Шерлок! – нетерпеливо предупреждает Ватсон в наволочку. Грозный шепот сдвигает Холмса с мертвой точки, и он обреченно укладывается рядом. Некоторое время Шерлок просто лежит - глубоко втягивая воздух, высоко вздымая грудью одеяло. Но потом двумя пальцами приподнимает руку женщины и деликатно её отстраняет, присваивая себе область, которую та только что занимала… "Мое" - беззвучно шепчет Шерлок, зарываясь губами и носом в торчащие на затылке волосы. Мэри тихонько всхрапнув, переворачивается на другой бок, неосознанно капитулируя. Джон не подает вида, что почувствовал подмену, но оглушительное сердцебиение выдает его с головой. Шерлок передвигается бесшумно, незримо захватывая в свой плен и остальную отвоеванную территорию. Он пристраивает ногу сверху, а ладонью властно вжимается в упругий зад, неторопливо двигая ею выше, по теплому боку, обтянутому футболкой, очерчивает ногтем выпирающую лопатку, ведет далее: по плечу и предплечью - до кисти руки. Трепетные пальцы одного встречают уверенные пальцы другого, с готовностью переплетаясь... Холмс медленно, сантиметр за сантиметром, подминает под себя Джона, жарко дышит ему в висок, взбудораженный его мягкой податливостью, вожделенной отзывчивостью. Никаких резких движений - чтобы не разбудить спящую… Джона ужасает вероятность быть застигнутым на месте преступления, он проклинает себя за извращенную нетерпимость - здесь и сейчас. Опасно! Адреналин так зашкаливает, что Джон плюет на "вдруг" и "если". Шерлок несдержанно толкает бедрами, лихорадочно ерзает, вжимаясь в ягодицы крепким членом через хлопковую ткань пижамных брюк. Джон с запоздалым удивлением понимает, что сам раскачивается в такт - влажная головка, освободившись из-под слабой резинки трусов, трется о простыню, увлажняя её прозрачной, тягучей смазкой. "Давай! Дава-а-ай... Дотронься уже!" - Джон исступленно молит про себя, корчась в блаженной агонии, и не дожидаясь действий, направляет руку Шерлока туда, где сейчас... сейчас... сейчас! Еще совсем немного… Вот-вот, вот так... А! А-аа! Холмс бурно кончает, одной ладонью прикрывая слишком громкий рот Джона, другой - оглаживая его увесистый член. Задыхаясь, Ватсон глухо мычит через нос, мягко прикусывая солоноватые подушечки изящных пальцев, которые ласкают его губы, словно целуя. Он дрожит под Шерлоком всем телом, отдаваясь сладким судорогам яркого удовольствия. В голове проясняется не сразу. Холмс притаился на самом краю ложа, и Джона затапливает неконтролируемая нежность. Он разворачивается к Шерлоку нос к носу, обхватывает рукой покрепче, чтобы тот не соскользнул на пол. Они дышат друг другом, наслаждаясь знакомым родным теплом, и, отбывая в страну Морфея, ни о чем не жалеют. Рядом с ними, ничего не подозревая, распласталась светловолосая женщина, блаженно витая в красочных снах... А под утро Шерлок неохотно покидает священное место, чтобы снова попытаться заснуть наверху, в холодной пустой постели, вновь чувствуя себя мертвым. Новый день наступает слишком быстро. Мэри недовольно водит носом, принюхиваясь. – Странный запах. Джон, ты что, ужинал в постели? – женщина толкает локтем заспанного мужчину. – Сколько раз говорила - не бери бутерброды в кровать! Мерзость какая. Она открывает форточку и раздраженно хлопнув дверью, уходит в душ. У Джона ком стоит в горле от накативших воспоминаний и волнения. Он рывком сдирает подсохшую от выделений простынь и отбрасывает в угол. Ватсон намерен поговорить с Мэри. Или с Шерлоком... С обоими - приходит он к выводу. Нет, не сейчас, вечером. *** Шерлок не выходит завтракать. За весь день он не отправляет Джону ни одной смс. У Джона «едет крыша» от дурацких мыслей, он рассеян и невнимателен. Вечером дома его никто не встречает. Мэри торопливо говорит в трубку, что кому-то нужна ее помощь, и ждать ее не нужно. «Да, ужин в холодильнике. Чао!» Громкий чмок на миг оглушает Джона, а затем следуют короткие гудки. Разговор откладывается, значит. Он набирает Шерлоку, но телефон не соединяет его с другом. Есть от чего заволноваться… + Доктор поднимается по лестнице и на всякий случай робко стучит. Тишина. Толкая дверь, он боится увидеть пустой шкаф. Господи! Небрежно заправленная постель виновато смотрит на своего прежнего хозяина. Одежда и ноутбук на месте. Это хорошо. Джон озадачено трет шею и спускается в гостиную. Есть ему совершенно не хочется. Он угрюмо идет освежиться в душ, не вспоминая о том, что еще вчера клялся стучаться... В полной темноте, в дымовой завесе на краю ванной, словно курица на жердочке, сидит Шерлок. Края его халата слегка распахнуты, оголяя нежную, беззащитную кожу коленей. Между его пальцами зажата тлеющая сигарета. – Ты как... тут? – не зажигая свет, интересуется Ватсон, облегченно вздыхая. Нашелся. – Прячусь. – Э, ладно. От кого? – Папарацци. – Ммм. В доме никого нет, кроме нас. Но если хочешь, на всякий случай, могу посмотреть под диваном. – Они достают меня второй день. – И поэтому ты их выкуриваешь, да? - Джон осторожно берет сигарету и тушит о раковину. - Привыкай, теперь ты звезда. Они не успокоятся, пока не заполучат комментарии из первых уст. Один раз надо выйти и поговорить, Шерлок. Я могу это сделать с тобой. В смысле, выйти... Поддержать... если ты хочешь. Шерлок искоса поглядывает на соседа. – Выйти для меня не проблема. Я не знаю, чего от меня хотят. Я не знаю, кто я, и куда мне теперь двигаться. Сейчас я ни в чем не уверен... Джону непривычно и больно видеть друга таким надломленным, в миг растерявшим всю свою спесь... До него вдруг доходит, что Шерлок имеет ввиду, в чем он сомневается... – Я никогда тебя не оставлю. Ты пропадешь без меня, - Ватсон пробует улыбнуться. - Но, если серьезно, ты был и остаешься для меня - единственным в мире, Шерлок. И так будет всегда. Это все, что тебе нужно знать... Джон чешет нос, не решаясь посмотреть на притихшего гения. Холмс долго сидит с закрытыми глазами, возвращая себе душевное равновесие, запоминая слова Джона в своих тайных чертогах. А затем сухие губы робко накрывают влажные. Почти целомудренно, почти – потому что такие умоляющие поцелуи несут в себе новую угрозу, если не настоящее бедствие; полностью отрезая прошлую жизнь, опрокидывая в пугающую неизвестность. Забывая обо всем, Джон отвечает на поцелуй, вцепившись в прокуренный халат Шерлока, жадно врываясь языком в дурманящий никотиновый рай. Они ненасытно поглощают друг друга, выжимают себя до капли, чокаясь зубами, мимолетно прикусывая мармеладную кожу губ. Им хочется остаться здесь навсегда, вот так близко. И чтобы ни единой преграды между ними: ни лжи, ни расстояния, ни одежды, ни другого человека... Шерлок роняет голову на грудь Джона, крепко обнимая его за талию. Доктор утешающе гладит обеими руками мягкие кудри. - Как же Мэри? - Она хорошая. Правда, любит воспитывать, - смеется Джон. - Ты легко сдался... - Отчасти. Мне кажется, она будет только рада от меня избавиться... Но пока я с ней не поговорю, держись от меня подальше, Шерлок, иначе я за себя не отвечаю, - Джон теряет поцелуй в лохматой макушке. – Ты в порядке? - Как сказать... - Холмс смущенно поправляет вздыбленный в паху халат. Он позволяет хихикающему Джону увести себя на кухню. Оба едят в красноречивом молчании, не спеша запивая рагу белым вином. Шерлок аккуратно пережевывает пищу, под столом прижимаясь голым коленом к бедру Джона. У Джона мороз бежит по коже, но он сосредоточенно двигает челюстями, встревоженно поглядывая на соседа. Ватсон поднимается первый, механически убирая тарелки и вилки в раковину, доливает некрепкий напиток в бокалы, делает осушающий глоток и надолго запирается в ванной. Шерлок уверен в себе и спокоен. Он готов ждать Джона столько, сколько понадобится… *** Джон лежит один на широкой кровати, чувствуя себя маленьким и жалким. Он до исступления хочет Шерлока. Джон закусывает губу и жестко дрочит, вспоминая "слепые" касания; свободной рукой скользит по губам, пальцами проникая в рот. И снова кончает, несмотря на то, что час назад "спустил" в душевой... Под утро приходит Мэри и устало смотрит на спящего человека. Она ласково проводит ему ладонью по лбу, волосам и шепчет: "Прости, прости меня". Джона будят ее сдержанные всхлипы. - Что случилось? Мэри… Что-то с Шерлоком? - Нет, нет. С твоим Шерлоком полный порядок, успокойся. Я ухожу, Джон. Совсем. Ты должен, должен меня понять. Ты славный, забавный, добрый, ты очень мне дорог... но, кажется, я люблю другого. Мэри захлебывается словами, но продолжает говорить и говорить, уткнувшись в маленькие ладони: - Ты теперь не один. А я нужна другому человеку, Джон. Очень нужна! У него порок сердца... на тяжелой стадии. Господи, я так боюсь его потерять! Ты должен отпустить меня, слышишь?! Прямо сейчас. Дэн умрет без меня. Я тебя прошу... Джон тянется к ней, резко встряхивая: - Мэри, я не против. Даже наоборот, в каком-то смысле… Если хочешь, я помогу тебе собрать вещи. - Что? О, Джон! Ты такой благородный! Мне правда, так жаль, - Мэри размазывает по лицу тушь, вытирая слезы. - Нет. Нет, все не так. И… я не такой, как ты думаешь… Мне тоже кое в чем надо тебе признаться. Я… Мэри, я люблю Шерлока. Всегда любил... А сейчас люблю еще больше. Мэри отстраняется, фокусируя заплаканный взгляд на бывшем бойфренде. Она сначала усмехается и грозит пальцем, а затем хохочет так громко, что Джон смущаясь, жалеет о том, что признался. - Ты??? Боже, что ты такое говоришь, я не верю, - Мэри молчит, переваривая новости. - Хотя, ты никогда не настаивал на интимной близости… И ваши взгляды, молчание… Получается, меня зря мучила совесть. Ой, какая я была ду-у-ура! Слепая! Что ж, один-один... Ты, кажется, обещал помочь собирать сумки? Мэри с энтузиазмом мечется по комнате, сгребая пузырьки с косметикой в пакет, когда в её поле зрения возникает Шерлок. Джон тонет в глазах любимого, кое-как утрамбовывая в дорожную сумку натуральные шубы. - А вот и второй счастливчик... Доброе утро! Извини, что разбудила, мистер Холмс. Подай мне вон ту вешалку. Спасибо. Так… - женщина окидывает прощальным взглядом прежнее жилье. – Такси вызвали, туфли собрали. Присядем на дорожку, что ли... Шерлок опускается рядом с Джоном, мизинцем ища соприкосновения. Мэри грустно улыбается им. Погрузив вещи в машину, она напутственно целует в щеки обоих. - Ведите себя хорошо. Проведаю вас на следующей неделе. «Голубого кота» оставляю на память – думаю, вы найдете с ним общий язык… Большой привет от меня Марте. Все, чао! Последний взмах руки, и Шерлок с Джоном снова остаются одни… Вдвоем. Шерлок прямиком шагает в опустевшую комнату, пропуская ступеньки. - Завтра начнем ремонт отсюда, - ставит он в известность запыхавшегося друга. - Поддерживаю. Чем займемся сейчас? - Ляжем спать, Джон. Я вижу, ты очень плохо спал. Джон краснеет, вспоминая, как мучительно долго путался в одеяле, мечтая о Шерлоке. - Отличная мысль. Твоя кровать, наконец, свободна... - Что ты имеешь ввиду? - настораживается Холмс. - Я без тебя в нее не лягу. Ты... не против разделить ее со мной? - Да. Я... да, - Джон вплотную притягивает Шерлока, и вызывающе шепчет тому в губы. - Только теперь... моя очередь быть сверху. - О! Буду счастлив. Голубой кот на картине мечтает зажмуриться и помурлыкать...