Без рук

Сегодня у Ривая даже более отвратительное настроение, чем обычно, и Эрен удивлен, как его еще не выставили вон из комнаты. Хотя, если подумать, разрядка сейчас лишней не будет. Ни для кого. - Разденься, - кидает Ривай коротко, а сам уже стягивает с себя ремни маневрирования, собирается расстегивать рубашку. Его действия сейчас чисто механические, в них нет и намека на то, что должно последовать после всего этого, но Эрен не может сдержать восхищенно-возбужденного вздоха, для него человек перед ним прекрасен и невероятен, а это зрелище – самое соблазнительное из всего, что он когда-либо видел. Йегер спохватывается и быстро начинает раздеваться сам, ему кажется, что еще немного, и чаша терпения Ривая переполнится, и его лишат его любимого, невозможного безумия. Он не уверен, что его сердце не остановится после этого. Ривай ложится на кровать, выжидающе смотрит. Это могло бы напоминать какие-то медицинские процедуры, вот только ни от каких процедур не будет сжимать так сладко в груди, не будет казаться, что вот-вот, и сердце подпрыгнет высоко-высоко, куда-то в небо и уже не вернется обратно. Эрен неуверенно, осторожно присаживается рядом и почти приветственно, предвкушающе, легко прикасается губами к ключице. - Без рук, - в который раз предупреждает Ривай, как будто эти слова еще не отпечатались у Йегера где-то в голове, не остались шрамом на сердце. И единственное, что он себе позволяет – это опереться руками о кровать, совсем рядом с кожей Ривая, хоть и знает, что играет с огнем. Один раз, когда правая рука соскользнула, совершенно случайно соскользнула, его выгнали сразу же, и он попал в опалу почти на месяц, без возможности даже слово лишнее не по делу сказать. Но сейчас Эрен почти не вспоминает об этом, ведь так и должно быть с Риваем – все на грани, на самом кончике лезвия. Сорвешься – и пути назад уже может не быть, но от осознания этого становится только слаще. Йегер поднимается выше, покрывает невесомыми поцелуями-ласками лицо Ривая (как здорово, как волшебно, что он может целовать это лицо!), старается не задеть губы – это второе главное правило. Глаза самого нужного ему на этом свете человека закрыты, это хорошо и плохо одновременно: Эрен не знает смог бы он выдержать его взгляд, с каким бы выражением на него не смотрели бы, с упреком ли, с презрением, с желанием. Каждый из возможных вариантов обещает быть невыносимым. А еще, Йегер старается не думать о том, что, скорее всего, в этих глазах сейчас безразличие. Когда он опускается к груди и чуть прикусывает сосок, дыхание Ривая наконец-то сбивается, пускай на какие-то секунды, но это уже маленькая победа. От этого самому Эрену хочется застонать, хочется тереться совсем твердым уже членом о кровать, выпрашивать хоть какую-то ласку. Эрен знает, что если хоть раз сделает так, то никогда не добьется того уважения, которое ему важно, действительно важно получить. Уже не сдерживаясь, он становится более агрессивным (возможно, это именно то, что надо им двоим сейчас), и на коже Ривая появляется несколько засосов. Странно, что Ривай никогда не возражал против этих следов, хоть и не любил, когда те появлялись в местах, которые нельзя было спрятать под одежду. Йегеру хочется верить, что это потому, что воспоминаниями о нем хоть немного дорожат, но он понимает, что Ривай таким образом просто доказывает самому себе реальность произошедшего. Теперь дыхание сбивается уже у них обоих, и когда Эрен, чуть лизнув головку, поднимает взгляд вверх, он почти уверен, что увидит утвердительный кивок. Так и происходит. Скажи ему кто, что он будет ловить такой кайф от того, что делает кому-то минет, еще год назад, Йегер разбил бы этому человеку нос. Или сломал бы пару ребер. А может все и сразу. Но сейчас это максимальная, самая доверительная близость, доступная ему (причем доступная далеко не всегда), и, - Эрену очень, очень приятно об этом думать, – недоступная никому другому. И он ценит это. В конце концов, он кончал два раза только от того, как хрипло и невозможно Ривай дышал во время всего этого. Все как обычно, Эрен знает наизусть почти все возможные реакции, и знает, что скоро все закончится. И именно поэтому ему приходится приложить немало усилий для того чтобы не прерваться и удивленно не закашляться, когда он слышит короткий гортанный стон. И после этого происходит то, что никогда не происходило до этого: рука Ривая почти ласкающе зарывается в его волосы, и почти ненавязчиво заставляет его двигаться в нужном именно Риваю ритме. Это странно, необычно, но от этого почему-то теплеет в груди и хочется по-глупому улыбаться. В конце концов, Ривай кончает, и Эрен, почти забыв о своем собственном возбуждении, беспомощно съезжает на пол у кровати, складывая руки на самом краю и утыкаясь лицом в твердые мышцы на животе Ривая. - У тебя пять минут, - и снова старая, привычная фраза, но интонации кажутся совершенно другим (обнадеживающими?), и Йегеру хочется верить, что теперь в их отношениях что-то хотя бы немного изменилось, стало лучше, проще. Может быть, когда-нибудь Ривай доверится ему настолько, что уже сам будет ласкать его тело, обнимать его, целовать его. Доверится достаточно, чтобы показать, что Эрен тоже нужен, что он важен. Может быть. Когда-нибудь. Если они оба еще будут живы к этому моменту.