Портретист.

Ночь. Фонари еле сдерживают темноту вокруг. Сегодня она слишком густая, плотная, невозможная. Такая ночь не предвещает ничего хорошего, кроме чего-то неожиданного, неповторимого, страшного. Темнота пронизывает не только улицы, но и дома, в которых уже давно погас свет. Дорога пустует. Вокруг ничего и никакого. Гармония тьмы – хаос света. Ведь вроде бы свет есть, но он какой-то тусклый. Фонарь вроде бы и пытается пролить свет, но у него это не получается, он, будто звезда на небе, светлый, но не заметный. Вдруг из темноты, непонятно откуда, выходит к свету молодой человек. Растерянный, испуганный он стоит около этого фонаря, думая, что свет поможет ему избавиться от черноты внутри. Но как обычная лампочка поможет ему исправить то, что нельзя ничем смыть, или просветить. Он крепко опирается на столб, чтобы чувства, которые бушуют в нем, не подкосили ему ноги. Молодой человек дышит часто и отрывисто, ему тяжело дышать, что-то жмет ему в груди. Это страх. Страх перед неизбежным. Чувства все-таки вырываются наружу, его слезы скатываются по лицу, но оно, будто каменное. Он поднимает вторую руку, чтобы вытереть капли совести, но как только перед глазами его появляется кровавая рука, молодой человек вздрагивает. Он боится не крови, не даже того, что совершил – он боится себя. И это чувство не подвластно ему, оно глубокое, давнее – его нельзя исправить. Парень в ту же секунду убирает руку в карман своей куртки и уходит, как можно быстрее, в темноту, в пустоту, из которой он вышел. Дорогу почти не видно в этой темноте, но молодой человек идет быстро и целенаправленно. Он знает, куда идет. Знает, как его встретят и как проводят. Ему невыносимо хочется курить, но он не может вытащить руки из карманов, потому что снова вспомнит то, что он сделал. Его шаг ускоряется, но дыхание, будто остановилось, прекратилось. Только сердце бешено бьется, вырываясь из груди. Вместе с дыханием исчезли мысли, в голове было пусто, и от этого парню было еще хуже. Он хотел быстрее прийти, рассказать и уснуть. Ему было все равно, что скажут другие, главное, избавиться от этой ноши в груди. Он остановился. Перед ним стоял дом, в котором еще горел свет. Молодой человек подбежал к дверям и начал биться в них, будто птица в клетке. Послышались легкие шаги, а потом щелчок. Двери открылись. На пороге стоял другой молодой человек в халате. Он долго смотрел на парня, а потом почти шепотом сказал: - Где ты был, Питер? Я звонил тебе. - Я… Я… - чуть задыхаясь, отвечал парень, - Я… Убийца… Молодой человек не выдал ни единой эмоции, он просто взял парня за плечо и затащил в дом. Паренек стоял в прихожей и молчал, теперь он боялся, что же скажет его брат. - Питер, - начал молодой человек в халате, - ты уверен? Возможно, этот человек еще жив. - Нет, - дрожащим голосом отвечал Питер, - Я проверил, брат. Она мертва. - Она? – сжал губы брат, - Значит, ты убил девушку. Где её труп? - Я сбросил её в реку, а перчатки, в которых был, сжег… - бледный Питер еле стоял, - Нож при мне. - Хорошо, - вздохнул молодой человек, - Иди, приляг. - Подожди, Джон… - у парня дрожали губы, - Нужно позвонить в полицию. Во всем признаться. - Нет тела – нет убийства, - хладнокровно отвечал Джон, - Лучше иди, отдохни. - А, если её найдут?! – чуть повысил голос Питер. - Не найдут, если только ты перед этим её не изнасиловал, - все так же с хладнокровным лицом отвечал его брат. - Нет… - Тогда иди, ложись! – улыбнулся Джон. - Как теперь мне уснуть? Скажи мне, брат, как мне с этим жить? - Разве ты не получил удовольствие от этого? – молодой человек потуже завязал халат. - Я… Я… - Питер не знал, что ответить, - Не знаю… - его вроде и мучила совесть, но во время этого акта, он не чувствовал отвращения. Джон улыбнулся: «Иди спать, Питер, уже поздно». После этих слов молодой человек, как зомби, прямо в куртке поднялся наверх, в свою комнату. После долгих слез и истерик, он уснул, но на улице уже светало. Лучики проникали во все комнаты, будто стирая темноту и прошлое. Питеру стало легче, он снял свой груз. Теперь его душа не болела, а совесть не ныла. В полдень, когда солнце давно уже встало, а люди давно уже были на работе и обедали, Питер проснулся. Он был свеж и бодр, и казалось, что ничего не произошло вчера. Парень долго лежал, смотря в потолок, ему не хотелось вставать. Сладкая лень клонила его к каким-то мечтаниям, а мысли казались воздушными. Все было так легко, что невольно можно было подумать о счастье, а не о вечных проблемах жизни. Его голову сейчас не занимали вопросы о мире или о войне, о жизни или смерти, он просто лежал и наслаждался днем. В комнату в этот момент блаженства вошел Джон. Он встал уже давно и, приготовив завтрак, решил заняться уборкой, которую любил до безумия. Все всегда должно быть на своих местах и никак иначе. Когда он вошел в комнату Питера, то он уже заканчивал с уборкой. Его последним пунктом на этот день была стирка. Джон подошел к стулу, где лежали скомканные вещи Питера, и начал их собирать, посматривая, что нужно постирать, а с чем можно еще повременить. Когда он поднял рубашку и повернул её к окну, то Питер увидел следы крови. Парень резко соскочил с кровати: - Это кровь! – закричал он, весь дрожа, не понимаю почему. - Успокойся, Питер, - тихо сказал Джон и, сложив рубашку, посмотрел на него без испуга или злости. - Откуда? Почему? – сел на кровать Питер, закрыв лицо руками. - Ты убил девушку. - Я ничего не делал, - шепотом говорил парень, сомневаясь в своих словах, - Я её не убивал. Или… Тут в голове Питера начали всплывать картинки: руки в крови, разрезанное тело, ребра, бледное лицо девушки. - Я убил её, Джон… Убил… Убил! – начал снова кричать Питер. - Уже ничего не изменить, брат мой. Ничего… - Джон сел рядом с ним и обнял его, положив руку на плечо, - Ты не виноват. Ты не виноват, что ты такой. - Я болен? – дрожа, спрашивал Питер. - Нет. Это нормально, Питер. - Нормально? - парень внимательно посмотрел на своего брата. - Ведь лев убивает зебру, чтобы утолить свой голод? - Да… - И ты тоже утоляешь свой голод, не так ли? – Джон убрал руку с плеча и наклонился к уху Питера,- Не бойся, своих желаний. Питер почувствовал дыхание брата около уха, его сердце бешено забилось. Это дыхание напомнило ему один случай из детства. Мама часто оставляла их одних. Джон был старший брат, и поэтому он должен был следить за Питером. Однажды, тогда Джону было уже семнадцать, а Питеру четырнадцать, их мать ушла на всю ночь, оставив их одних… *** Этот день запомнился Питеру своей грозой. Она была настолько сильной, что мальчик спрятался в ванной. Он боялся, что эта гроза никогда не закончится и что он никогда не выйдет отсюда. Джон же сидел в своей комнате и смотрел фильм. Ему не была страшна ни гроза, ни даже то, что телевизор мог перегореть. Переключая с канала на канал и не найдя ничего интересного, он решил посмотреть , чем занимается его «любимый» младший брат. Джон долго искал Питера, а когда нашел, то увидел его дрожащего, бледного и молящегося, сидя у ванны. - Ты молишься? Зачем? – Джон присел около брата. - Чтобы он прекратил грозу, чтобы мама вернулась… - робко говорил Питер, - Чтобы я быстрее вырос, влюбился, женился, как все… - Ты думаешь, что ты не такой, как все? – Джон смотрел на его дрожащие, синие губы. - В школе про меня говорят, что я не от мира всего. - Ты нормальный, Питер, - Джон подвинулся ближе и обнял брата. - Джон, спасибо… Я люблю тебя, - сказал тихо Питер, чувствуя дыхание брата. - А знаешь, что значат эти слова? – отпуская, говорил Джон, смотря в глаза. - Привязанность? - Дурак, - улыбнулся Джон, - Ты когда-нибудь целовался с девочкой? - Нет, они говорят, что я страшный. - Не верь, им… Это они страшные… - Джон все ближе спускался к губам Питера, а когда почти коснулся, то брат спросил у него: - Это любовь? - Да, - Джон коснулся губ брата, нежно прижав его к себе, потом его рука скользнула под футболку Питера, тот немножко вздрогнул. Джон углубил поцелуй, Питер чувствовал, какое-то непонятное для него чувства, похожее на отвращение, но оно быстро прошло, превратившись в возбуждение. Их прервал тогда звонок в дверь, мама вернулась раньше… *** Питер резко встал, вспомнив то, что хотел забыть. Джон остался сидеть на месте. Питера переполняло чувство, похожее на гнев. - Почему ты меня защищаешь? – парень посмотрел в глаза старшему брату, - Я давно уже понял, что убийство – это плохо. - Нет, - улыбнулся Джон, - Ты еще не понял, - парень встал с кровать и, взяв грязную, одежду направился к двери, потом остановившись и повернувшись к Питеру сказал, - Ты говоришь, что убийство – это плохо, а сам приходишь с кровью на рубашке. Питер хотел ответить брату, но не мог, он был прав. Он не видел разграничения между обществом, между хорошими и плохими поступками. Он делал все так, как говорил ему брат, но было ли это правильно. Питер не имел своего мнения и, наверное, даже жизни. Он часто спрашивал себя, но не получал ответов. Все, что сейчас он имел, было, благодаря брату. Одежду, внешность, мысли – все это было не его, кроме безумия, которое появилось из-за давления общества, с одной стороны, и брата, с другой. Джон говорил ему, что все, чтобы он не сделал нормально, ничем не отличающиеся. А все другие, что он не нормален, безумен и опасен. Питер и в правду был не так нормален, как говорил ему брат. Не только его поступки говорили об этом. В детстве он часто болел. Был худощав и всегда бледен, его болезненное лицо было неприятно окружающим. Имел темные волосы и глаза, был подобен смерти, как говорила ему мать. Если иногда некоторые не смотрели на его внешность, то его не нормальность выдавали его поступки. Питер всегда был закрыт, не с кем не общался, а когда и пытался, то получал грубый ответ. Друзей у него не было, если не считать Джона. Из-за его необщительности мальчики часто издевались над ним, а из-за его слабости иногда и били. Он был изгоем не только в школе, но и в жизни. Мама любила его унижать, считая его своими пороками. Джон был другим, хотя и таким же изгоем. Все хотели дружить с этим приятным на наружность мальчиком. Его темно-русые волосы, голубые глаза, приятный голос привлекали не только девочек, но и мальчиков. Он был настолько красив, что глубоко в детстве его путали с девочкой. Он был также силен и умен, как и хорош собой. Его любили все, а он никого, кроме Питера, с которым всегда был добр и сдержан. С другими был груб, мог ударить, несмотря на то, что это могла быть девочка. Питер и Джон были не совсем родные братья. У них были разные отцы, потому что первый муж их матери погиб в автокатастрофе. До этой ужасной трагедии их мать была порядочной женщиной, домохозяйкой. Её первый муж был врачом, не был алкоголиком или преступником. Но все изменилось в один прекрасный момент. Жизнь Джона обрушилась, он потерял отца и видел, как меняется его мать. Женщина стало много пить, а потом занялась проституцией. Она часто приводила своих клиентов домой, а маленький Джон все хуже и хуже начал думать о своей матери. Когда она вышла замуж второй раз, то ничего не поменялось. Женщина родила еще одного ребенка – это был Питер. Маленький больной мальчик еле выжил при такой матери, его выходил Джон, который сам еще был ребенком. Жестокость к Питеру изменила не только его, но и Джона. Питер часто вспоминает свою мать, но не знает можно ли её назвать «мамой». Джон не любил говорить о матери, да и вспоминать тоже. Он ненавидел её всей душой, он точно не считал её «мамой». Хоть она никогда не унижала Джона, но он всегда был к ней равнодушен и холоден к её любви. Ему не нравилось все в ней. Особенно её отношение к Питеру. Джон защищал его, и мог в порыве гнева ударить свою собственную мать. Он считал её падшей женщиной и просто мечтал, чтобы она исчезла, чтобы её никогда не было, и все их родственные связи испарились. Чтобы он её не знал, и она никогда его не знала. Джон бредил этим. Его безумная мечта – не иметь матери, казалась Питеру ужасной, он, наоборот, мечтал о материнской ласке и тепле. Питер терпел даже побои, ему казалось ужаснее, когда мама его не замечает, он специально подходил к ней, пытался начать разговор, но она или кричала на него, или била. Синяки и царапины были обычным делом для него. Питер прятал следы побоев, чтобы его маму не забирали в тюрьму. Джон же ждал, пока Питер не сможет больше терпеть, но это, к его сожалению, не произошло. Питер стоял у окна и пробовал вспомнить лицо мамы, но не мог. Он не помнил ни её голос, ни цвет глаз или волос, только запах её противно-сладких духов, который вызывали в воспоминаниях отвращение и тошноту. Он не был так сильно привязан к матери, но, видя, как другие дети в садиках, в школах ждут своих мам, начинал завидовать их счастью, такому близкому и настоящему. Даже сейчас, когда ему уже исполнилось двадцать четыре года, он завидовал этим счастливым детям. Все свое время Питер проводил дома, он только под вечер выходил на прогулку, когда многие люди уже ложились в постель или спали. Дома обычно он любил перечитывать книги, но стоит сказать, про эти книги. Он брал только те, которые вслух читал ему брат перед обедом. Если Джон прочитал ему одну главу, он целый день перечитывал эту главу. Он никогда не читал дальше, а только ждал следующего дня, когда брат снова прочитает ему очередную главу. Питер, если не читал, то играл на своей гитаре, которую ему подарил Джон. Играл он конечно скверно, но, играя на ней, он отвлекался от плохих мыслей. Хотя, наверное, у него была лишь одна плохая мысль, которая часто крутилась у него в голове. Он имел легкую степень отсталости. С таким диагнозом люди не отличаются от других внешне, лишь поведением. Характерная черта таких людей – внушаемость и зависимость. Если к ним Питер давно, то с осознаем того, что он болен – нет. Многие психически больные люди не замечают за собой ничего странного, а такие, как Питер знают и стараются скрывать, но чаще всего это не выходит. Это проклятие Питера, и с ним он никогда не сможет примириться. Джон не был болен, поэтому он работал и развивался. Ему не нужно было бояться окружающего мира, мир должен был бояться его. Ему все давалось легко: учеба, работа, окружение. Для него не было проблемой завести друзей, выучить новый язык или получить повышение. За глаза его знакомые по работе говорили о нем так: «Он точно дьявол!» Имея возможности, он никогда не прибегал к ним. Ему не нужны были ни друзья, ни работа. Он считал это отвратительным от кого-либо зависеть. Хотя он был зависим, эта зависимость была его тайной, которую знали лишь он и Питер. Джон страстно любил своего брата и понимал, что, если он признается, то Питеру станет еще хуже. Ему и так было нелегко, а если и брат будет ему навязывать свою любовь, то Питер просто погибнет в этом жестком мире, как считал Джон. Джон оберегал его и не мог иначе. Питер долго стоял у окна, но потом услышал нежный голос брата, который звал его вниз. Пришло время чтения. Парень медленно спустился вниз и зашел в комнату, где сидел Джон с книгой. Камин горел, в комнате стоял приятный полумрак, Джон сидел в темно-синем кресле и перелистывал книгу, которую взял с книжной полки. Когда Питер вошел в комнату, то Джон приставил палец ко рту, он хотел перевернуть страницу. Но его палец завис в воздухе, на лице старшего брата появилась мягкая улыбка, потом он встал и указал Питеру на кресло рядом. Тот аккуратно присел и начал смотреть на огонь в камине. Пламя нежно тянулась к небу, но не могло достать и оставалось там, где и должно быть. Эти угольки, который не давали огню подняться, вертели им, как хотели. Джон начал читать своим глухим мягким голосом: «Свора накинулась на добычу. Линдсей захлестнул тело Риччо петлей и вдвоем с Мортоном поволок его к выходу. Риччо, отчаянно визжа и моля о спасении, судорожно цеплялся то за ножку стула, то за край перевернутого стола, но все было напрасно…» Он остановился и посмотрел на младшего брата, тот сидел в непонятном ужасе. Его глаза метались, сердце бешено билось, руки дрожали, как и губы, он смог лишь выговорить: - Джон… Что ты мне читаешь? - Забыл? Рафаэль Сабатини «Ночи истории», - ответил Джон и отложил книгу. - Почему? Почему мне так страшно? – Питер посмотрел на брата, на его глазах выступили слезы. - Я не знаю. Может тебе это что-то напоминает? Питер задумался. «- Прошу, Питер, помоги! Питер! – пронеслось в воспоминаниях». - Мама, - четко сказал Питер, слезы скатились по щекам, и он посмотрел снова на брата. - Ты помнишь её, Питер? - Помню… - глухо сказал парень и опустил голову. - Не плачь, она получила то, что заслужила, - Джон встал с кресла и подошел к камину, на котором стоял бокал с вином, он чуть отпил и повернулся лицом к Питеру, - Она уже там, - сказал парень, но не показал наверх и не вниз. Джон не верил в Бога, он вообще не признавал религию. Он считал, что надеяться на кого-то глупо, особенно, если этого «кого-то» не существует. Питер верил лишь в брата, в его добродетель, для него не существовал мир. А может он просто закрывался от него или кто-то закрывал его?