Солнце

Голос у него такой, будто что-то разбилось: бокал или сердце. Будто что-то было слишком тонким и рвется. Синтезатор выгибает ребристую клавишистую спину под его пальцами, даже окаянный синтезатор ластится к нему в бесплодных попытках утешить. Кажется, будто он и не касается клавиш, лишь гладит их невесомыми порхающими движениями. Текста Саймон не понимает, даже язык не узнает. Саймон замирает в проходе, скрестив на груди руки. Голос у него, как звенящая струна, как отчаянные рыдания и мольба о помощи. Он ласкает синтезатор, извлекая из небольшого инструмента несоразмерно большие и яростные звуки. На высоких нотах его голос перехлестывает через подоконник и затапливает город внизу. -Джейс... Он выводит окончание мелодии и на мгновение замирает. -Это просто песня, - фыркает, обернувшись, отбрасывает волосы со лба. -Конечно, - подыгрывает Саймон. - Я боялся, ты испортишь инструмент. Мне его на хранение доверили, знаешь ли. Он улыбается так, что вампиру хочется его ударить, встряхнуть и выкинуть в окно. Он приземлится на четыре лапы - грациозно и легко. -Ты ел? Он огибает Саймона в проходе, не задев даже тканью футболки, гибкий хищный зверь, кукла на шарнирах, пляшущий огонек свечи. Вызывающе вскидывает подбородок. -А ты? Саймон не отвечает, только смущенно отводит взгляд, неласково озирая бутылки с кровью. Он не убрал ее в холодильник, и смысла делать это уже нет. Запах этой крови вызывает только тошноту. Он старается не нюхать Джейса ненароком, потому что нефилим пахнет гораздо соблазнительней. Ему стыдно за эти бутылки перед собой, перед Джейсом, и стыдно за себя перед Джейсом и бутылками. Это клятый замкнутый круг, по которому он будет теперь бегать - дайте-ка подумать - вечно. -Если ты умрешь, - Саймон подбирает формулировку, в которой не будет опасных тем, подводных камней, о которые их шаткое подобие беседы обдерет себе бока. - Я буду чувствовать себя виноватым. Тебе нужно поесть. А вдруг мне понадобится твоя помощь? Саймон невольно приглаживает волосы, начесывает на лоб. -А ты в этот момент брякнешься в голодный обморок. Любая эмоция у него выплескивается в действие, в постоянное и неукротимое действие: он смещает центр тяжести, он мягко покачивается, он прислоняется к стене и тут же отталкивается от нее, крутит что-то в пальцах, отводит плечо, склоняет голову. У Саймона в глазах от этого мельтешения мультяшные звездочки, хотя по правде он просто не может оторвать взгляд. -Серьезно, кто говорит "брякнешься"? - недоумение выражается всем телом, Саймон раскладывает эту композицию на составляющие, подмечая усталый вид, тени под глазами и остроту скул, - Хорошо, к чему сидеть взаперти? Я знаю отличное место, где мы оба получим то, что нам нужно. У тебя даже не потребуют документы, кровосос. Саймону не слишком интересно, но он старается по мере сил всегда озвучивать чепуху, которая приходит ему на ум, поэтому он спрашивает: -Разве у вампиров спрашивают документы? И как быть совсем древним вампирам? Есть какие-то специальные документы для вампиров, которые они предъявляют? Саймон перемалывает и передумывает такие глупости в экспоненциальном объеме, они ширятся, захватывают синапсы его мозга, как армии захватывают форты и города. Он не отвечает, плавно покачивается и выскальзывает за дверь, и Саймону ничего не остается кроме как последовать за ним, отметая всякую чепуху в своей голове, отметая занудное сравнение с мотыльком, летящим на огонь. *** Стоп-слово у них одинаковое, оно звучит как имя одной очаровательной рыжей особы с лицом ангела и душой яростного искателя приключений, и так как это имя у них одно на двоих, произнести его не в силах ни один. Так они и сходят с ума без возможности одернуть друг друга. По крайней мере, преимущество Саймона в том, что он не может напиться. Саймон не может, а он - вполне, он пытается довольно упорно, но беззаботней не кажется, только злее и отчаянней, и движения становятся размашистее. Жесты становятся резкими и вызывающими, так что Саймон совсем не удивляется, когда их просят покинуть помещение, и они уходят, провожаемые насмешливыми взглядами нежити, от того ли насмешливыми, что вампир и нефилим идут плечом к плечу, или от того, что по меркам Нижнего Мира они еще катастрофически и непоправимо молоды. -Ты пьян, - устало и сочувственно и совсем немного - с завистью - говорит Саймон, он не укоряет и не предлагает помощь, просто размышляет вслух, наблюдая за ним, очевидно себя не контролирующим, покачивающимся и несчастным. Он небрежно опирается о стену и смотрит вверх, сощурившись. Саймон тоже бросает взгляд на небо, оно далекое и обычное, такое же, как вчера, и утром, и в день смерти Саймона, и в день его появления на свет, и ему совершенно не важно, кто смотрит на него - тот, в чьих жилах бежит ангельская кровь, или тот, кто проклят среди проклятых. -Надо вернуть тебя в Институт, - скучным тоном говорит Саймон, но сам, впрочем, не верит, что из этой затеи что-нибудь выйдет. Просто опасается его непредсказуемого поведения и своего непредсказуемого клейма. И того, что выйдет из их столкновения. -Не будь глупцом, - возражает он, грациозно отталкивается от стены лентой, подхваченной ветром. Он делает шаг, другой, оборачивается с нетерпеливой миной, брови - арки средневековых соборов, а глаза под ними - витражные окна, в которых вязнут нежные теплые солнечные лучи, ослепительно яркие. -Ты идешь? Саймон не спрашивает куда. Лишь неловко зачесывает волосы на лоб раскрытой ладонью и - кто бы сомневался - идет следом. Впрочем, не такая уж загадка - куда, его вкрадчивые неслышные шаги лежат в сторону дома Саймона, в уютную замкнутость его пристанища. Саймон почти не слышит его шагов, зато слышит возню крыс в мусорных баках, пульсирующую музыку ночных клубов, пьяные, громкие голоса внутри зданий, повышенные, агрессивные тона на улице впереди. -Стой, Джейс, - говорит он, понимая, что нефилимы слышат не хуже вампиров, что Джейс не сворачивает не оттого, что не понимает. Оттого, что ему плевать. Поравнявшись, они идут рядом, но Джейс не замедляет шаг. Впереди, на углу, шумно переговариваются и хохочут человек семь, и Саймон знает, не думает или предполагает - знает, что эту ночь всем семерым не пережить, если сейчас они не свернут. Джейс не сворачивает, и Саймон хватает его за руку, обмирая, потому что нефилим пьян, и зол, и имеет привычку делать вещи, которые делать нельзя, так что вполне может, не подумав, оттолкнуть его. И тогда один из них получит вред всемеро больший, чем был причинен другому. И это будет не Саймон, если звучит все еще непонятно. -Джейс, - говорит он, не приготовив слов или связных мыслей, говорит, чтобы произнести хоть что-то, Джейс смотрит на его руку, поднимает взгляд на лицо. Саймон удерживается от искушения пригладить волосы, скрыть метку, это как секрет наоборот, у меня что, на лбу написано, что я дурак? Но Джейс смотрит не на лоб, а прямо в глаза, его собственная радужка по-кошачьи мерцает, отражая свет, а еще он молчит, и его голос не заглушает биения сердца. Оно колотится, безмерно хрупкое, кровь горячо и сочно толкается в венах, артериях, жилка на его шее пульсирует тонко, нежно, но при этом мощно и безудержно, как сама жизнь. Саймон делает шаг вперед. Джейс молчит и делает шаг назад, уходя в тень, прижимаясь к стене, не то чтобы сдаваясь - надламываясь. -Джейс... - говорит Саймон, собираясь продолжить "остановись", или "останови меня", или "беги", или "у тебя шнурки развязались", но горло перехватывает, и его выдержки хватает только на то, чтобы руками вцепиться в тело перед собой, не слишком быстро и не слишком грубо. А потом Джейс закидывает голову, открывая горло, и Саймон перестает быть собой. Кровь его не похожа на кровь, она обжигающе-горячая, как двойной скотч, и ледяная, как родниковая вода, сладкая и вместе горькая, как упавший с дерева и подгнивший персик, забродивший прямо на ветке виноград, и сейчас, когда эта кровь отдана ему добровольно, он чувствует себя таким живым, каким никогда еще не ощущал. Постепенно он перехватывает контроль над своей жаждой, осторожно и уверенно душит ее, и она исчезает где-то на краю сознания, как огромная змея, свернувшаяся кольцами. Саймон отстраняется, не чувствуя за себя стыда и не боясь посмотреть Джейсу в глаза, будто он не сделал ничего непоправимого. Так он себя чувствует, будто ничего не сломал, - лишь причастился Святых Таинств, и жалеть здесь не о чем. Джейс зажимает шею одной рукой, сонно трет глаза другой. Пока он выжигает на себе ирацэ, Саймон облизывается, пытаясь привести себя в порядок, как аккуратный кот. На футболке всего несколько капель крови, мазкой, все еще теплой, сытый Саймон не чувствует тонкого ее аромата, но он есть. Он не знает, сколько времени прошло, много или не слишком, но дорога впереди пуста. Эхо голосов замирает где-то восточнее, там, где пахнет выхлопными газами из подземной стоянки. -Идем? - говорит Саймон. Джейс кивает, на бледном лице горят ярко глаза, и они идут домой, а утром Саймон обнаруживает его все еще спящим. По обыкновению, на подоконнике. *** Саймон щурится на солнце по привычке, потягивается до воображаемого хруста в своих мертвых костях, и еще рядом у него стоит бокал, в котором нагревается лимонад, тает лед и тонет зонтик. Пить он не собирается. Просто хочется. И еще у него в спальне под подушкой лежит вчерашняя футболка. Джейс в комнате нашел стопку комиксов Марвел и с недоумением их листает, Саймон не совсем понимает, отчего это знание вызывает у него внутри щекочущие пузырьки смеха, но благодарно наслаждается. -Нравится? - спрашивает он тихо, не оборачиваясь, не выделяя обращение и даже не заботясь о том, чтобы быть услышанным. И знает, что его услышали. Шурх. Джейс перелистывает страницу. Шурх - шурх. -Нет, это совершенная чепуха, - безразлично отвечает он Саймону, и это должно звучать обидно, но в этой фразе нет сарказма, нет доли юмора, это просто честный, искренний ответ, поэтому Саймон только щурится сильней. Строго говоря, он знает причину своего хорошего настроения. Причина перелистывает страницу и, кажется, да нет, совершенно точно, закатывает глаза. Дело не в Джейсе. Не в нем самом. Саймон сыто улыбается. В его крови. Сам нефилим - это дополнение, красивая оболочка его хорошего настроения, золотая шкатулка Пандоры. Музыкальная шкатулка, усмехнувшись, поправляется он, когда Джейс бросает комиксы на пол и пробегает пальцами по клавишам еще не отданного синтезатора. Тихонько напевает на неизвестном вампиру языке. Звучит знакомо, немного тревожно, но в целом приятно. -Все наладится, - говорит Саймон. Ветер откидывает кудряшки со лба, но он не меняет позы. Он говорит и об этом тоже. - Я это точно знаю. Возможно, на секунду он проваливается в сон, потому что не слышит шагов Джейса, он просто оказывается рядом, подсвеченный, слепящий, горящий, аж глазам больно, и Саймон снова по-кошачьи хищно щурится. Он видит только силуэт и на секунду ему чудится - крылья, но нет, это просто удачно упал луч света. -Откуда тебе знать? - спрашивает Джейс, ловко запрыгивает на перила балкона, у Саймона появляется желание толкнуть его и посмотреть, как он полетит. - Кто ты, чтобы обещать подобное? Саймон опускает палец в лимонад и помешивает, наблюдая, как подистаявшие льдинки сталкиваются и исчезают. -Я - парень, который пробовал твою кровь. Вампир, который греется на солнце. Я знаю, о чем говорю.