Писанки

Весна приносит цветы и пасхальные яйца.

Каждый год Катерина собирала яйца из курятника, причём только у тех наседок, которых топтал петух. Яйца без плода сулят худородность в хозяйстве. Она отправляла Ивана и Наташу в леса и поля за нужными ей красками. Ягоды бузины и семечки подсолнуха – для тёмно-зелёной и фиолетовой. Луковая кожица – для золотой. Орехи – чёрной. Зверобой – красной. Наташа ленилась, но Иван помогал ей плести из цветов венки для неё и гирлянды для дома. Каждый год они смотрели, как Катерина готовила яйца, даже помогали ей отбирать самые лучшие или вынимать желток с белком, протыкая скорлупу булавкой. Желтки шли на приготовление творожной пасхи, рыхлой и нежной, с золотисто-коричневой корочкой, а внутри белой, словно облако, утыканной желтоватым и чёрным изюмом. Иван, как мужчина, охранял дверь, чтобы никакое зло не проникло в дом. А Катерина улыбалась ему и угощала самым первым, горячим и сладким кусочком. Наташа украшала голову сестры одним из сплетённых ею цветочных венков, и барвинки звёздами сияли в золотистых волосах Катерины. Каждый год Наташа просила разрешить ей помочь, а Катерина отказывала. Младшая ныла, плакала, но быстро засыпала на самом краешке кровати, и Иван как следует укутывал её одеялом. Он знал, что предлагать свою помощь не нужно; эта ночь принадлежала сестре, и ему самому в ней не было места. Потому он послушно ложился рядышком с Наташей и спокойно засыпал под её мерное дыхание. Утром их будил запах готовой пасхи из печки. Кухня всё ещё была полна цветов, а Катерина с улыбкой ждала брата и сестру. На столе стояла корзина, укрытая вышитой салфеткой, взбудораженный Иван быстро приканчивал завтрак и прибирал за собой. И тогда Катерина снимала салфетку и вытаскивала писанки. Укутанные в глубине корзины в другую расшитую салфетку, словно в гнезде, они были разноцветные, расписанные самыми красивыми узорами. Одни отливали жёлтым и красным, точно маковый цвет, другие были чёрными, лиловыми, белыми. Никакие драгоценные камни не могут с ними сравниться, думалось Ивану. Наташа, как самая младшая, первой брала себе писанки. Обычно ей доставались белые, как её волосы, опоясанные цветками в три ряда. Иногда на её писанках были изображены пухлые алые вишни, похожие на капли крови, или бабочки с ослепительно голубыми, розовыми, зелёными или жёлтыми крыльями. Писанки Ивана куда больше пестрели разными красками. Катерина рисовала для него чёрных лошадей на красной скорлупе, золотых орлов на голубой, сочные виноградины и жёлтые пшеничные колосья. Но больше всего она любила рисовать подсолнухи, чтобы потом поддразнить брата, похохотать над ним. А для себя или, вернее, для дома Катерина изображала окна и спирали, волны и символ бесконечности, разукрашивала яйца так ярко, как только могла. Она рисовала милых змеек, лестницы, солнца с множеством лучиков и восьмиконечные звёзды. А одна-две писанки были, точно маковые лепестки, красными, оранжевыми или жёлтыми. Катерина рассказывала брату с сестрой, что яйца – залог жизни. Они принесены птицами, крылатыми посланниками, что могут коснуться солнца. Каждый год она плела заклятья, разукрашивая яйца прекрасными узорами, вкладывая в них молитвы за здоровье и любовь, силу и плодородие. И каждый год, пока она красила яйца, весна приходила вновь, цепи сдерживали зло, и всем им сопутствовало благополучие. Но яичная скорлупа оказалась такой хрупкой. Она легко потрескалась под коваными сапогами, что топали, топали, топали по полу, который Катерина всегда так старалась держать в чистоте. И все защитные символы потеряли смысл, когда всадник перекинул через седло кричавшую Наташу и ускакал прочь. Все их краски исчезли под шубой генерала Мороза, и Иван позабыл, что такое весна.