А какая разница?

Всего две вещи помогли Блейну держать себя в руках и не скатиться в дебри какой-то чертовой депрессии по поводу того, что он, впервые в жизни почувствовав что-то большее, чем просто сексуальный интерес к парню, оказался этим парнем отшит. Он мог найти хоть тысячу оправданий решению Курта, но это ни черта не меняло, и он не мог перестать психовать и выть каждый раз, думая об этом и вспоминая ставший вмиг пустым взгляд Курта, когда он молча поднялся и отправился наверх к Себастьяну, оставляя разбитого и молчащего Блейна просто смотреть в стену перед собой. Гордость помогла ему не броситься за Куртом, умоляя забрать свои слова назад и вернуться в его руки. Они только что разделили безумный бурный оргазм, просто потираясь друг о друга, и он сидел со спермой в трусах, а Курт назвал все это ошибкой. Его – ребенком. Его же – ошибкой. И был, конечно, Себастьян. Себастьян отвлекал не только потому, что Блейн волновался за него, но еще и потому, что Блейн теперь думал о его признаниях. Нельзя было скинуть это на то дерьмо, которого Себастьян наглотался. Блейн был достаточно осведомлен о воздействии наркоты, чтобы понимать, что она лишь доставала подкорку наружу и все, что говорил Себастьян – правда. Может быть, исключительно субъективно, ведь любовь – это вообще странная вещь. Но Себастьян думал, что любит, а Блейн должен был теперь понимать это и делать с этим что-то. Он тоже любил Себастьяна, просто иначе. С ним было весело и круто. Комфортно, интересно и даже уютно, хотя Смайт точно не был уютным человеком в привычном для других смысле. Блейн понимал, что Баст проснется, ничего не помня, но Блейн не забудет. И Блейну нужно будет что-то с этим делать. А что, если и правда согласиться с тем, чего, очевидно, добивался Курт? Если и правда обратить внимание на Смайта. Сексуальный, интересный и клевый, популярный парень в школе, лучший друг, влюбленный в Блейна. Что мешает Блейну просто взглянуть на него иначе и завести отношения? Это будет проще, чем с Куртом. Они смогут быть вместе по-настоящему. Смогут ходить за руки по школе, если вдруг решат, что им это нравится. Смогут ездить в клуб и танцевать там, смогут целоваться в любом или почти в любом месте, заниматься сексом, выбирать колледж вместе, а после вместе в него и отправятся. Они смогут снять квартиру, заказывать дешевую китайскую еду, заниматься сексом в любом месте с маленькой квартирке и не будут носить белье. Блейну хотелось делать это с Куртом. Боже. Он знал его сколько? Меньше недели или около того, но пока мозг пытался подкинуть трезвые картинки, сердце рисовало только Курта. Так неужели он и правда должен был задавить в себе зародыш этих чувств и переключиться на человека, к которому испытывал чувства совсем другие? Курт не хочет быть с ним. А Себастьян хочет. Курт отшил его. Себастьян же только ждал сигнала. Как будет чувствовать себя Курт, если Блейн начнет отношения с Себастьяном? Будет ли ревновать? Господи, нет, он не мог быть таким ублюдком по отношению к Себастьяну. Курт может думать все, что угодно. Может рисовать себе их отношения, может послать Блейна к чертовой матери, но это не означает, что Блейн будет послушно делать то, чего хочется Курту, в убыток их общему счастью. Блейн, черт возьми, верил, что у них может получиться, и он собирался доказать это Курту, хоть и понимал, что придется потратить время и силы. А еще, для начала, нужно решить все с Себастьяном, потому что игнорировать чувства близкого человека он тоже не мог. Курт так и не вернулся в гостиную ни через десять минут, ни через полчаса. Понимая, что разговор продолжен не будет, Блейн свернулся клубочком на диване и провалился в поверхностный и неспокойный сон, и даже в нем не мог, кажется, перестать анализировать происходящее. Его поставили перед слишком сложным выбором, как для подростка семнадцати лет.

***

– Андерсон, сонное ты бревно, просыпайся! – раздался достаточно радостный голос Себастьяна, заставляя Блейна вскочить, сонно моргая. Впрочем, уже спустя секунду Блейн рухнул обратно, закрывая глаза рукой и застонав от раздражения. Смайт бывал невыносим. Но он хотя бы был жив и выглядел очень даже ничего. – Как для обдолбанного накануне ты выглядишь поразительно веселым, – пробурчал Блейн, садясь на диване и почесывая макушку, зевая и пытаясь размять плечи, которые затекли за ночь в неудобном положении. Во рту было сухо, хотелось отлить и чего-то съесть, потому что желудок даже ныл от голода. Правду говорят, что если не хочется жить, стоит просто лечь спать. Утром проснешься голодным, с желанием сходить в туалет, потом перекусить и поймешь, что как-то не умирается. – Вот мало мне Курта с грозным взглядом, который не знает, то ли к груди меня прижимать, то ли руку об меня сломать, так еще ты будешь отчитывать? – печально уточнил Смайт и, заметив взгляд Блейна, просто вздохнул. – Пожалуйста, Блейн, давай закроем эту тему? Мне отвратительно стыдно, и я готов хоть сто раз просить прощения. Но прошлую ночь не вернуть и не исправить, остается только пообещать, что такого больше не повторится. Веришь мне? – Ни черта не верю и вот не надо мне тут глазки дульками крутить, – фыркнул Блейн. – Не знаю, как насчет Курта, но я тебе точно нос сломаю, если подобное случится еще раз, и плевать мне будет на то, как ты относишься к своей внешности. Пошли пожрем, а? Я только в ванную зайду и рот сполосну чем-то, - закончил он и поднялся с дивана, понимая, что отчитывать друга нет никакого толку, да и едва ли он на самом деле имеет на это право, как бы сильно не волновался. Хотелось знать, где Курт. Что делает и думает ли о нем. Жалеет ли о принятом решении и хочет ли вернуть то, что у них было? Блейн попытался прислушаться, но дом был слишком большим, да и в ванной пришлось включить воду, что напрочь устранило все посторонние звуки. Сперма в трусах была приятным дополнением к помятому виду, но особой альтернативы не было, разве что снять трусы, но джинсы были слишком грубыми и толстыми, так что не вариант. В итоге, кое-как приведя себя в порядок, разгладив кудряшки и прополоскав рот мятным освежителем, Блейн вышел из ванной и кивнул ждущему его Себастьяну идти на кухню. Было ли это неловко? Да. Курт обернулся всего на секунду от плиты, буркнул тихое «Доброе утро» и тут же схватился за телефон, что лежал в кармане домашних шортов, набирая кого-то, словно это самое важное дело в его жизни. Блейн продолжал сверлить взглядом его спину, когда парень поздоровался с кем-то по имени «Рейчел», и Блейн выдохнул от этого. Это хотя бы девушка. Курт не назначает свидание никому и не пытается как можно скорее заменить Блейна кем-то. Не сказать, чтобы эмоционально от этого было легче, но хотя бы не так хотелось убивать. – Все в порядке? – поинтересовался Смайт, потягивая воду с лимоном из стакана и морщась. Видимо, вчерашние манипуляции не прошли незаметно для его желудка и горла. – Вполне, – хмуро ответил Блейн, ощущая себя беспомощным ребенком. Вот он, Курт. Живой. Красивый, несмотря на бессоную ночь. И совсем рядом. Блейн может поговорить с ним, встряхнуть и заставить отменить свое решение. Может обнять, поцеловать, зарыться пальцами в волосы и провести носом по впалой щеке, шепча о том, что Курт совсем себя не бережет, а он, Блейн, будет. Но на деле он не может ни черта, потому что просто подросток и потому что гордость душит вместе с обидой. И потому что Курт прав. Вот прямо сейчас Блейн и сам вдруг это понял. Он бы хотел быть взрослым, уверенным в себе мужчиной. Ездить на дорогой машине, самоуверенно улыбаться. Он бы хотел по-хозяйски прижимать Курта к себе за талию, называть своим мальчиком, ведь Курт был бы младше лет на десять. Он хотел бы решить все его проблемы, разобраться со всем и чмокнуть в макушку, усадив в кресло и пообещав, что все сделает сам. Но что на деле? Он просто мальчишка. Он сам не знает, что делать в этой жизни, у него нет денег, да и даже уверенность в себе сразу как-то блекнет и скукоживается, когда он представляет идеального мужчину для Курта. И пускай сейчас его нет рядом, он ведь обязательно встретится. И имеет ли Блейн право мешать их встрече? Он просто… Он просто преграда, которая влюбилась в Курта. Но ведь нельзя быть таким эгоистом, правда? Нельзя просто хотеть Курта и брать, словно игрушку, ничего не давая взамен. Любовь? Секс? Желание? Моральную поддержку? Этого мало. Он сам малолетка. Жалкий пацан, который еще не заслужил такого мужчину. Блейн сам не заметил, что хмурится слишком сильно, пока не ощутил, что глаза жгут горячие слезы. Быстро вскочив со стула, юноша выбежал из кухни, прижимаясь спиной к стене в коридоре и кулаками стирая слезы, но те продолжали течь. Кто бы мог подумать, что за пару дней он успеет столько всего настроить у себя в голове и так влюбиться, что теперь без Курта, ему казалось, и жить вовсе незачем. Неужели он правда должен отказаться от него? Неужели больше не поцелует красивые изогнутые губы, высокие скулы? Неужели не заправит волосы за ухо и не заставит смеяться? И пускай у них было так мало, Блейну так сильно хотелось большего, что он готов был орать от ощущения собственной беспомощности. – Блейн? Андерсон даже не позволил себе надеяться, потому что сразу узнал голос Себастьяна и быстро потер лицо руками, поднимая голову. – Все нормально, пошли завтракать, – быстро протараторил парень. – Не нормально. У вас что-то произошло? – Ну, помимо того, что Курт послал меня нахуй, ничего, – резко ответил Блейн, понимая, что все равно не сможет молчать об этом и держать в себе тоже. Это личное дело Курта – хотеть чего-то и думать, как для Блейна будет лучше. Или для Себастьяна, конечно, для него. Но у Блейна тоже был всего один лучший друг и он не хотел терять его и их близость только от того, что Себастьян в него втюрился. Глаза Смайта распахнулись, и он удивленно промычал что-то. – Но, почему? – наконец, он оформил звуки в слова. – А я не знаю, Смайт. Мы кончили на диване в гостиной, а потом он сказал, что все это ошибка, – почти заорал Блейн, входя снова в кухню и глядя в спину Курта, который стоял, не двигаясь, и не дышал, кажется. – Курт, не хочешь объяснить нам обоим, почему это все стало ошибкой после первого оргазма?! – Прекрати цирк, Блейн, – тихо ответил мужчина спустя несколько тягостных секунд молчания. – Не хочу! Я хочу знать, из-за чего ты так поступил. Что я сделал не так? Ты даже не дал мне шанса, Курт. Ты просто… Почему ты молчишь? Тебе нечего мне сказать? Это ничего для тебя не значило?! Тебе вообще плевать на меня! Блейн понимал, что ведет себя, как ребенок, но он не мог успокоиться. Рыдания рвались из груди, и это было и жалостью к себе, и обидой за такой поступок Курта, но Блейну хотелось ответов и немедленно, а мужчина молчал и даже не оборачивался. Рванув к нему, Блейн развернул Курта за плечо и замер, глядя в заплаканное лицо. Курт пытался быстро вытереть щеки, зажимал нос, чтобы подавить всхлипы, и дрожал, рвано глотая воздух. – Курт… – тихо прошептал Блейн, проклиная себя в тот же миг из-за того, что довел Курта до такого состояния. Придурок малолетний. Подросток, который не следит за языком и вообще не думает, что говорит. – Курт… – снова повторил он, понимая, что теперь плачет сам, и приподнялся на носочки, чтобы обхватить плечи Курта и прижаться губами к его макушке. Несколько секунд Курт оставался без движения, а затем осторожно обвил его талию в ответ и прижался головой к плечу, позволяя себе разрыдаться. В этот момент Блейн ощутил близость, которой никогда не было ни с кем. Тепло прошило его через грудь, словно выстрел, и он прижал мужчину крепче к себе, обещая, что ни за что больше не заставит его плакать. Курт был таким прекрасным, таким хорошим. Что бы он не говорил и не делал, он просто хотел, как лучше. А Блейн просто идиот, не понял, не дослушал, не попытался вслушаться. Он должен стать старше и мудрее для Курта. Они стояли так то ли несколько минут, то ли полчаса. Блейн гладил спину мужчины, время от времени целовал шелковистые волосы и одной рукой быстро вытирал стекающие по собственному лицу слезы. Себастьян ушел в комнату, пробормотав что-то о придурках, и тогда Курт позволил себя усадить на стул, а Блейн сел на соседний, осторожно приподнимая заплаканное лицо и прижимаясь губами к влажным соленым щекам, пока Курт не перестал всхлипывать и не открыл глаза со слипшимися от слез ресничками. После слез его глаза буквально сияли, и это было настолько красиво, что не было ничего удивительного в том, что Блейн осторожно потянулся к губам мужчины. Зато удивительным было то, с какой готовностью Курт подался вперед тоже, и сам накрыл губы Блейна своими, тут же скользнув руками в его спутанные кудряшки и наклоняя голову, жадно застонав прямо в поцелуй. Блейн растерялся всего на секунду, куда более готовый к тому, что его оттолкнут, но взял себя в руки и приподнялся, нависая над мужчиной сверху и делая поцелуй глубже. Страсть, вспыхнувшая за мгновение, овладела ими, и уже спустя секунду они оба поднялись на ноги, хватаясь друг за друга, как утопающие. Блейн прижал Курта поясницей к столешнице, срывая с него передник и расстегивая ширинку шортов, пока сам Курт жадно исследовал его рот языком и проделывал то же самое с ширинкой на джинсах юноши. Очередной секс снова получался слишком быстрым, хаотичным, смазанным и практически неосознанным. Они кусали губы друг друга, сжимали ладони и члены. Резко двигая руками, ударялись о мебель и постоянно дергали что-то из одежды, слыша характерный звук рвущейся ткани. Курт не переставал постанывать, сводя этими звуками Андерсона с ума, а Блейн вел себя так, словно добрался до воды после месяца безумной жажды. Разорвав горло футболки Курта, Блейн оставил несколько красных пятен на шее мужчины, а тот расцарапал Блейну спину, запустив руку под его футболку и впившись в кожу в момент оргазма. Пока еще теплая сперма медленно засыхала на кулаке Блейна, он мог поверить в то, что только что случилось, но оно рассеивалось слишком быстро. Дыхание было тяжелым, и ни один не решался открыть глаза, пока они прижимались лбами друг к другу. – Я влюбляюсь в тебя, Курт, – тихо прошептал Блейн, закусывая губу и поднимая глаза на мужчину. Он должен был сделать первый шаг. Оргазм не сделал все это менее ошибочным, Курт не стал считать его более взрослым или более достойным. Радовало только то, что и Курт его хочет, но разве этого может быть достаточно? – Блейн… – Я влюбляюсь. И я докажу тебе это. Я докажу, что заслуживаю тебя. Я все для этого сделаю, обещаю, – быстро прошептал Блейн, не давая Курту договорить, и снова приподнялся на носочки, впиваясь в припухшие от поцелуев губы Курта губами и давая себе маленькую отсрочку, прежде чем он снова услышит о том, что нельзя и не нужно.