Выходной

Солнечный луч, нечаянно пробившись через щелку между плотными занавесками, прочертил цветную дорожку на тусклых стеклышках, сияя и отблескивая самыми разными красками. Притаился на зеленом, подарив ему на долю секунды изумрудный отблеск, перекинулся на темное, которое тут же отдало каким-то фиолетовым цветом, заиграл на гранях следующего, матового белого… опять зеленое, синее. Круглое, граненное, гладкое… всего за месяц в этой комнате скопилась целая коллекция. Мужчина заворочался, пытаясь натянуть на себя съехавшее одеяло, бормоча какие-то проклятья в адрес нового дня. Выходной. Я уже не помню твоего лица так четко. Это логично и, к сожалению, неизбежно. Память очень несовершенная штука, кажется, ты помнишь человека, пересматриваешь его фотографии, постоянно о нем думаешь, его образ перед твоими глазами, но это образ, а лицо постепенно блекнет и ты вновь и вновь перебираешь фотографии, стараешься запомнить, всмотреться, но бесполезно. Можно было еще валяться, но не хотелось. Рен сел на кровать и потянулся к пачке на тумбочке. Зажигалка, не послушавшись с первого раза, жалобно скрипнув пластмассовым колесиком под настойчивым пальцем, все-таки высекла маленький огонек. Солнечный луч осветил полоской света белый дым в, и без того, прокуренной комнате. Пара затяжек и, потянувшись, мужчина опустил ноги на холодный пол, затем бросил еще дымившийся окурок в горлышко прозрачной бутылки, стоявшей рядом с кроватью. Емкость заполнило белым маревом и следивший за этим актер, задумавшись, подпер подбородок рукой, натыкаясь на острую щетину. На лицо сползла кривая усмешка. - Рен, колется… Ну смотри, смотри, что ты наделал, - тихо смеется Кёко, пытаясь отстранить от себя брюнета. На нежной коже груди красуются маленькие царапинки, - Больно, говорю же… больно. Ай! – зубы сжимают сосок так, что девушка впивается пальцами в широкие плечи, - Рееен… Широкая кровать редко заправлялась в то время. Актер обернулся на смятую постель и поморщился. Холодный душ и чашка кофе, выпитая перед открытым окном, помогли отвлечься. «На улице холодно и сыро, самое время пройтись нараспашку, заболеть и расстроить все планы, ровным почерком вписанные в ежедневник Яширо. Только к чему? Дома хуже, чем на работе. Дом пуст, как и я без тебя. Может быть, ты еще вернешься?» - Почему ты не сказал? «Потому что я трусливое существо, которое затаило в себе ложь и только и делало, что тряслось над ней, стараясь изо всех сил скрыть правду. Играло, изворачиваясь, придумывая все новые изощренные способы скрыть её от самого дорогого человека. Но ты все узнала и что самое плохое - не от меня. Я, молча, наблюдал, как ты собирала вещи. Наверное, я не имел права тебя останавливать. Не дурак ли, ведь мог сам и давным-давно все тебе рассказать. Ты бы обязательно меня выслушала и, может быть, поняла. Прости меня за это молчание, я ненавижу того себя и свое имя я тоже ненавижу. Может быть, если его произнесешь ты, оно не будет так мне противно. Ведь у тебя дар, ты, прикасаясь ко всему, делаешь это чище, будь то даже человеческое сердце. Опять я надеюсь только на тебя, даже когда ты далеко». Закатное солнце не слепило, мягко укутывая своим красным светом комнату, в которой, на диване, ссутулясь сидел молодой человек, крутя в руках мобильный телефон. Откупоренная бутылка стояла рядом на полу. Выходной закончился. Завтрашний день обещает быть холодным.