Узник.

Снова боль. Ужасная, нетерпимая. Просто невозможно невыносимая. Сириус бьется головой об каменную стену, пытаясь отвлечься от одной боли с помощью другой. Бесполезно. Он знает это уже тринадцать лет и все равно продолжает бесплодные попытки. Нет, он не сдастся. Он выживет. Он должен выжить им всем на зло. Еще один удар. И еще. Вместо нескончаемых криков из горла может вырываться лишь ужасающий хрип, раздирающий глотку до крови. Предательство. Смерть Джеймса. Смерть Лили. Снова и снова дементоры вызывают самые кошмарные воспоминания, пожирая даже крошечные обрывки счастья. Заплесневелые стены источают леденящий холод, который высасывает последние, еще теплящиеся крохи жизни. И с каждым приходом этих ужасающий тварей Сириус чувствует бесконечную боль. Все случилось слишком быстро: предательство Хвоста, смерть близких людей, несправедливый суд... Он постепенно сгнивает в этом гиблом месте на протяжении долгих лет и все еще находится в здравом уме. Почти. Мужчина чувствует, что в последние дни он балансирует на тонкой, неразличимой грани между кошмарной реальностью и безумием. И вот-вот сорвется в пропасть мучений и жутких образов, конец которым придет слишком уж очевидный. После стольких лет заключения, безумство прорывается к нему все чаще и чаще и с новой силой, иногда лишь уступая место холодной ярости, мучительному желанию отомстить и, как ни странно, увидеться с крестником. По коже узника пробежал мороз, заставивший уйти возникшие было светлые воспоминания. "Так быстро?" - успел лишь подумать Сириус, прежде чем крик вырвался из него и эхом оттолкнулся от сырых стен камеры. - Нет! Прекратите! НЕЕЕТ! Голос сорвался, и мужчина мог только мычать и хрипеть, не в силах остановить ужасную пытку, отдаваясь жутким воспоминаниям и страхам. Да, дементоры не упускали лишней возможности впитать счастливые и радостные отрывки из памяти человека. Неизвестно, сколько продолжались страдания Сириуса - он совершеннно потерял счет времени, - как внезапно они прекратились. Темнота в глазах мужчины никак не рассеивалась, в ушах бешено стучала кровь, и не было сил пошевелить даже пальцами. Сколько времени прошло до того, как он очнулся? Час, два, несколько минут, показавшиеся ему вечностью? Все тело ужасно ломило, словно после побоев, тусклая полоска света ослепляла. "Свет?" Сириус дернулся и, шатаясь, встал на колени. В стене виднелся узкий проем, и оттуда веяло холодом, слышались свистящие вдохи. В груди мужчины зажегся огонек надежды, давно потушенный им самим же. В таком виде он не сможет отсюда выбраться незаметно, но... - Мерлин! Сириус, ты же анимаг! Действуй! Одно усилие. Образ, концентрация, превращение. Руки лишь на миг покрываются темной шерстью и... Ничего. Он готов зарычать от злости. - Ну давай же! Может тебе слабо, а? - Джеймс готов лопнуть от нетерпения. Неужели он, блистательный Сириус Блэк, сейчас все испортит? - Поттер, заткнулся бы лучше! Я не могу сосредоточиться из-за вашего глупого бурчания, вот и все, - парень встряхивает волосами. - Дружище, по-моему, проблема в тебе. Смотри-ка, Питер и то смог! - Джеймс с наигранным восхищением двумя пальцами держит крысиный хвост, обладатель которого нелепо дергается, и ребята заливаются смехом. Ремус неловко улыбается. Но Сириус быстро перестает смеяться и серьезно спрашивает у Джеймса: - Может, тогда научишь меня, профессор Поттер? К большому удивлению, парень заминатся и треплет свою лохматую шевелюру рукой, пытаясь скрыть неловкость. Крыса шлепается на пол и быстро юркает под кровать. - Ну... Э-э-э... В общем, - выдыхает он. - Ты, - он тыкает пальцем в Блэка, - должен стать собакой. Джеймс, выснув язык, начинает чесаться, изображая пса. Сириус пытается схватить его за рубашку, но тот уклоняется и со всех ног убегает от цепких блэковских пальцев. В скором времени по всей комнате были разбросаны подушки, постели разворочены, а прикроватные тумбочки перевернтуы вверх дном. Наконец Джеймс, выдохись, останавливается, и Сириус, врезавшись в него, падает на пол, утаскивая за собой друга. - Может уже расскажешь? Восстановившуюся тишину нарушают редкие смешки Люпина. - Вообще. - прохрипел Поттер, вылезая из-под Сириуса, - ты должен представить себя на месте собаки: думать, видеть и чувствовать как собака. Воспоминание в очередной раз уносится дементорами, сердце привычно учащает биение. "Ну, давай же! Я - Грим, большой черный пес..." Внутри булькает отголосок знакомого чувства, вокруг все мелькает, и через секунду Блэк стоит на подгибающихся лапах. Он подползает к стене и застревает в узком проеме. Мужчина цепенеет от охватившего его страха и, жалобно скуля, дергается, пытаясь вырваться из плена камеры. Дементоры парят совсем близко, а за попытку побега скорее убьют, чем посадят обратно. Рывок, еще один, и Сириус вываливается из щели, оставляя несколько клоков шерсти и кожи. Мужчина срывается с места, а в голове стучит лишь одно: "Бежать, бежать, бежать". * * * Сириус в изнеможении упал на сырую землю. Долгое путешествие в постоянном страхе погони ужасно вымотало его. Часто он думал о том, что было бы без той чудесным образом предоставленной возможности побега. "Сгнил бы в Азкабане", - мрачно думается мужчине. У него совершенно не было сил на что-либо, хотя оставаться на одном месте очень рискованное дело. Изредка, когда путь Блэка лежал через маленькие деревеньки, будь то маггловские или магические, до него долетали обрывки новостей, слухов и сплетен, в которых довольно часто упоминалось имя Сириуса. Иногда удавалось стащить газеты, и тогда мужчина жадно пожирал глазами печатные строчки, впитывая в себя любую полезную информацию. С едой было туговато, и порой дело доходило до мелкого воровства, если уж поймать совсем ничего не удавалось. В этот раз Сириус забрался в лес, который очень походил на Запретный, где они в давние времена гуляли всей Мародерской четверкой. Вдалеке послышался протяжный вой, и Блэку вспомнился бледный и уставший Ремус. Только через некоторое время он подумал о возможном риске нарваться на оборотней или обычных волков. - Что это? - Сириус вертит в руках склянку с темным мерцающим зельем. - Отдай, в чужих вещах копаться нельзя! - Ремус пытается отобрать у Блэка стеклянный пузырек с таинственной жидкостью, но тщетно. Сириус осторожно вытаскивает пробку и втягивает носом запах. Дядюшка мальчика сильно увлекался зельеварением, поэтому та часть дома, в которой находилась его комната, была насквозь пропитана разнообразнейшими ароматами, и в этой атмосфере "приятного амбре" постоянно летали неразборчивые заклинания дяди. К сожалению, он обитал недалеко от Сириуса, поэтому Блэк был довольно хорош в предмете Слизнорта. Но после "пробы" зелья глаза мальчика постепенно округляются от удивления. - Откуда у тебя волчье противоядие? Зачем?.. Вопрос остается без ответа и тонет в душном воздухе спальни. Мальчик, закрыв склянку, с глухим стуком ставит ее на стол. Люпин бледнеет, под прозрачной уожей на его виске бьется голубая жилка. - Зачем оно тебе? Ремус вновь не отвечает, и Сириус в ужасе ахает. - Это... Это ты им...пользуешься? - едва слышно шепчет он. Из Люпина вырывается непонятный звук, отделенно напоминающий всхлип, и, закрыв лицо дрожащими руками , он оседает на пол. Блэк бросается к другу. - Почему ты нам ничего не говорил? - Я...не хочу снова остаться один... К большому удивлению мальчика, Сириус хохочет, но в его глазах мелькают остатки страха. - Ну ты и лопух, Ремус, раз думал, что мы тебя оставим из-за твоих проблем по мохнатой части! Сириус останавливается и прислоняется спиной к шершавой коре старого дерева. Все тело ноет, в легких колет от быстрой ходьбы. Слух мужчины различает легкий шорох прелых листьев, и Блэк нервно дергается. Он резко оборачивается, но вместо ожидаемой погони видит... Оленя. Животное осторожно ступает по земле, покачивая огромными ветвистыми рогами. Сириус шумно выдыхает, и олень вздрагивает, повернувшись в его сторону и подняв уши. Мужчина задерживает дыхание. Животное чуть слышно втягивает воздух и громко фыркает. Его большие темные глаза мерцают таинственным светом. - Сохатый... Шепот свистом срывается с сухих губ, и олень шаркает по земле копытом. Сириус медленно поднимает руку и разжимает кулак. Животное не делает ни шагу, продолжая смотреть на него блестящими бездонными глазами. Вдруг... Шаг. Шаг. Рука Сириуса слегка дрожит от напряжения, олень вытягивает голову вперед, подергивая ноздрями. Шаг. Еще один. Непривычно теплое и живое дыхание касается тонких пальцев мужчины, и он, охнув, дергается. Олень, выпрямившись, срывается с места и мчится в черный лес. Все вокруг снова заполняет влажная тишина. Глаза Сириуса неожиданно затмила смутная пелена слез, и он, сморгнув ее, закрывает лицо руками. Ему предстоит долгий путь.