Ты знаешь...

Я в тесной клетке заперта, Хочу свободной стать. Хотя мечта моя проста, Где воплощения искать? Ищу я способ лишь вернуться К свободе прежней, в мир иной. Но стоит мне от дум очнуться, Я слышу голос ненавистный твой. - Το ξέρεις ότι σ’αγαπώ, κούκλα μου!* Нет, не знаю, не верю ни единому твоему слову… Ненавижу тебя… Твое нагловато-трусливое лицо, робко-самодовольную улыбку, такую пошлую и самоуверенную, бледные глаза, пухлую фигуру и мягкие руки. Когда ты прикасаешься ко мне, меня передергивает от гадливости. Когда ты смотришь на меня, мне хочется исчезнуть. Когда ты говоришь, что я «милая» и «нежная», к горлу подступает тошнота. Отчего ты называешь меня лишь слабыми эпитетами? Не говоришь «чистая», а всегда «невинная», не добрая, не сильная, а лишь упрямая. В чем же мое упрямство? Неужели в том, что я не сдаюсь, не уступаю тебе? В том, что в этой клетке я берегу те крупицы свободы, что у меня еще остались? Что, находясь у тебя в плену, я не пленена до конца? Нет, ты не любишь меня. Желая обладать мной, ты питаешь ко мне лишь ненависть. Очевидно, что я ненавижу тебя. Но ведь и ты сам ненавидишь меня, ты хочешь меня уничтожить. Зачем? Чем я тебе опасна? Кто знает твои мысли, твои чувства, бред твоей расстроенной психики и призраков извращенного воображения… Ты хочешь унизить меня, растоптать меня, убить, медленно, но верно. - Ι love you, my little rabbit!** Нет, твои чувства пусты, прочны и грязны. Я словно в грязи каждый раз, когда нахожусь рядом с тобой. Падаю в глубокий и глухой колодец, когда говорю с тобой. Меня трясет от страха и отвращения, неведомых и непонятных мне, когда вижу тебя. «Невинная красавица» - вот и все хорошее, что ты смог обо мне сказать. И то, и другое не моя заслуга. Да и не совсем правда. Зато сколько дурных слов я слышала от тебя… Интересно, сколько раз ты проклинал меня? Не имеют ли проклятья силы? Не от них ли вся жизнь пошла наперекосяк? Ты держишь меня в этой клетке, ты пленил меня, ты убиваешь мою свободу. О, будь эта клетка материальной, я сбежала бы! О, будь эта клетка всего лишь виртуальной, ты не увидел бы меня больше ни в одной из возможных реальностей! Но ты заключил меня в духовную тюрьму, убиваешь меня психологически, мучаешь меня, чтобы лишить воли и надежды. Нет, твои чувства нельзя ни принять, ни оправдать. Я должна бороться с ними. Обязана бороться с тобой. Если я не смогу победить, если проиграю тебе, то потеряю себя. Не будет этого! Не настолько я слаба, чтобы подчиниться тебе. Не настолько же глупа, чтобы верить тебе! - Amo te, vero, spe!*** Неверно, ни грамматически, ни фактически. Стоит ли переживать и верить всем твоим словам, будь они произнесены даже на нескольких мертвых языках? Разве это не символично? Именно мертвых, не живых… Нет, те чувства, что ты выражаешь, нельзя назвать любовью. Говорят, что от любви до ненависти один шаг. Но это не то, совсем не то! Твое чувство – изначально не любовь. Оно страсть к разрушению и саморазрушению. - Liebe dich…**** Не хочу больше слышать твой голос, не желаю снова видеть тебя… Я бы сдалась. Ты бы победил. Но… У меня есть, на что надеяться, еще не умерло то, во что я могу верить. Поэтому я верю и жду… Однажды я буду свободна. Ни ты, ни твой призрак, ни память о тебе не смогут меня удержать. ______________________________________________ * «Ты знаешь, что я люблю тебя, куколка моя» (греч.) Фраза встретилась как-то в учебнике греческого, и сразу сложилась картинка, которая и послужила основой для этого фанфика. «Куколка» - ласковое обращение к любимой, что-то наподобие «детка» (baby в английском языке) ** «Я люблю тебя, мой крольчонок!» (англ.) Да, именно так, «мой крольчонок» называл свою возлюбленную герой «По ком звонит колокол» Э. Хемингуэя. *** «Я правда люблю тебя, надежда!» (искаж. лат.) «Надежда» здесь в звательном падеже по образцу существительных мужского рода второго склонения, чего быть не должно. Поэтому это неверно с грамматической точки зрения. **** «Люблю тебя…» (нем.)