14 часов

В этой любви - без касания лиц, В этой тоске - без учета дней - Отношения - три десятка страниц В истории социальных сетей. А. Орловский

У Кевина за окном чуть больше, чем полночь, мокрый асфальт из-за ноября в календаре, а еще огни огромного, продрогшего Нью-Йорка. Кевин живет в Большом яблоке уже пару лет и за это время на его столе скопилась гора тетрадок по стилистике, да еще риторике с публицистикой. Каждый день он ездит в университет на занятие по литературному редактированию в неуютной подземке, кутаясь в большой зеленый шарф. Перекусывает в забегаловке на углу улицы, покупая большой стакан белого капучино. И таскает в потертой кожаной сумке через плечо, небольшую плюшевую овечку, которая приглядывает за ним вместо парня с выбеленными волосами. «Сегодня купил тебе подарок на Рождество. Завтра постараюсь отправить. У меня мокрый снег и холодно. Наверное, скоро придется искать деньги на утепленные перчатки». Кевин кладет телефон на потрескавшийся подоконник, и смотрит в окно. Там, под дверями подъезда целуется его соседка. Ей всего 17 лет и она только месяц назад приехала в Нью-Йорк из маленького провинциального городка. Впрочем, он такой же. Сухен живет в Сеуле. И его время всегда показывает на 14 часов больше, чем старенький мобильный Кевина. В Сеуле осень красивая, солнечная, и деревья еще не рассыпали листья по ветру, доверив их случайным прохожим. Сухен любит этот город. Большой, шумный, не спящий, но уютный, словно маленькая, знакомая с детства деревенька. Сухен ездит на работу в своем комфортабельном KIA Quoris, красивого черного цвета и пьет крепкий эспрессо. Он целый день проводит в фотостудии, где знаменитости и не слишком, широко улыбаются ему, стараясь хорошо получиться на фотографиях. Сухен не верит в удачу, только в то, что добиться чего-то можно лишь усердным трудом. «Не траться, а то есть не на что будет. Кстати, я тоже приготовил тебе подарок на Рождество. Только не знаю, как тебе его вручить, если честно^^». Они познакомились жарким, душным летом. Кевин тогда везде таскал с собой ноутбук – единственную дорогую вещь в его жизни – и постоянно что-то писал. На салфетках. На листках рекламы. В большой, потрепанной тетрадке. В те времена карандаш все время торчал за его ухом, путаясь грифелем в темных волосах. Он пропадал в небольших кафешках, где можно было поймать бесплатный WiFi, и ловил настроение в сети. Музыка. Рисунки. Чьи-то истории, записанные ровными черными буковками в блогах. Ему нужно было что-то особенное. Что-то, чего он еще ни разу не испытывал. А потом случились фотографии. Удивительно простые. Лишенные графической обработки. Бесхитростные и теплые. Грустные. Кевин пару дней просто смотрел на них, а потом сел и написал несколько зарисовок, вывесив в сети. И, конечно, чуть погодя, кто-то из читающих, очень сердобольных видимо, написал фотографу, намекнув на нарушение авторских прав. И тот объявился, пришел, намереваясь разорвать юного правонарушителя на кусочки, а в итоге написал личное сообщение, подписавшись в конце «искренне ваш Шин Сухен». Кевин сидит перед ноутбуком и подпирает щеку рукой, глядя на хмурого Сухена, разбирающего фотографии на своем втором компьютере. Светло-голубая рубашка приятно оттеняет еще не сошедший пусанский загар, напоминая о море и ярком солнце. - Тебе нравится? – в веб-камеру попадает большой монитор, который мигает осенним парком. - Так же, как тебе мое последнее эссе, - вздыхает Кевин. Рядом с его правой рукой стынет черный чай, но идти на маленькую кухоньку в конце коридора за новой порцией нет никакого желания. - Стоило сказать об этом по-другому, да? – Сухен снова попадает в видимость камеры и смотрит уже виновато. Он хорошо помнит, как почти грубо раскритиковал небольшую заметку младшего. - Стоило написать это лучше, - тянет Кевин и потирает шею. Он выглядит сонным и уставшим. - Ложись, - вздыхает фотограф. – Ты же носом клюешь. - Я хочу побыть здесь. И Сухен едва заметно улыбается, потому что продрогшее «здесь» означает «с тобой». - Укутайся в одеяло, - бросает он и видит, как Кевин пытается спрятать растягивающие губы. – И не вздумай смеяться! Звучит почти обиженно, но Сухен и не думает обижаться. Просто ему неловко. - Предыдущая мне нравится больше, - Кевин уже не прячет улыбку и тыкает в монитор. Одеяло, ничем больше не сдерживаемое, скользит вниз по узким плечам. - У нее композиция нарушена, - тут же начинает ворчать Сухен, придирчиво разглядывая фотографию. - Зато она похожа на тебя, - остывший чай совсем не радует и Кевин отставляет его обратно в угол стола, к другим четырем полупустым чашкам. - Что, я тоже такой вот неправильный? – в камере показывается сморщенный нос, а потом Сухен поднимается и куда-то отходит. Кевин укладывает голову на руки и принимается рассматривать в монитор окно, что находится прямо напротив. Он не считает Сухена неправильным. Скорее наоборот. Во многих вещах Сухен чувствуется куда более правильным, чем другие. - Настоящая осень, - выдыхает он тихо, глядя на листву в чужом окне. - Завидуешь? – Сухен появляется неожиданно, чуть пугая. - Мечтаю, - Кевин приподнимает свой ноутбук и направляет его на маленькое окошко, что находится по левую сторону. - Темно же, - слышится из динамиков расстроенное. - 14 часов же, - копирует чужую интонацию Кевин. - Хочешь, я покажу твой подарок на Рождество? – внезапно спрашивает Сухен и в его глазах мелькает странная решимость вперемешку с чем-то непонятным. Кевин вскидывает тонкую бровь вверх, но все равно кивает. Он любопытный. Сухен в очередной раз пропадает и через секунду в монитор тычется белый листочек бумаги. - Что это? – Кевин силится разобрать написанное, но у него ничего не выходит. - Здесь открытая дата, - голос Сухена прыгает вверх и тут же падает вниз, когда электронный авиабилет мягко ложится рядом с монитором. – Приезжай, мне… я так давно хочу тебя себе, Сонхен-а. Кевин ошарашено смотрит на того, с кем его разделяют безумные, ненавистные 14 часов и не может поверить в реальность происходящего. Он мечтал об этом слишком часто и слишком жадно, чтобы сейчас позволить всему произойти так быстро. Ему внезапно очень сильно хочется отказаться. - Не бойся, - Сухен как и всегда чувствует его настроение. Как у него получается это делать остается для Кевина загадкой. – Ты же любишь Сеул. А на праздники город становится невероятно красивым. - Мне жить негде, - едва слышно. Кевину все еще страшно поверить. - Я не буду приставать, - обещает Сухен и они оба понимают, что он врет. С того самого дня, как они сообразили, что друзьями стать не получится, Сухен изводил Кевина рассказами о том, как и что бы он сделал с американцем, будь тот в зоне досягаемости. У Кевина после этих историй ехала крыша, и он часами стоял в душе, пытаясь унять пылающее, непослушное тело. - А если… «…я не захочу уезжать?» Кевин не может заставить себя произнести эту смешную фразу вслух. - Я в любом случае, планировал уговорить тебя остаться в Сеуле, - Сухен делает паузу и, поймав чужие глаза, выдыхает, - со мной. Кевин чувствует, как кончики его пальцев превращаются в ледышки. Он так нервничает, что, кажется, до утра дожить у него не получится. - Ты сумасшедший, - срывается с тонких губ. И Сухен улыбается в ответ, кивая. Конечно. Он и не сомневается. Никаких попыток лечиться. Честно. - Я ведь могу тебе не понравиться, - осторожное. - Убьешь меня с особой жестокостью. Я разрешаю, - уверенно. – Сонхен-а, мое желание возникло не на пустом месте, из глупой прихоти. Я действительно этого хочу. И да, я хорошо подумал! – Кевин тушуется и закрывает рот. Он не собирался перебивать, правда. – Возьми с тобой ту овечку, что я тебе прислал год назад и приезжай. Пожалуйста… - А как же… - Я хочу, чтобы ты просыпался в моей постели. Мылся в моей ванной. Готовил завтрак на моей кухне. Сидел в моем кресле. Смотрел на мою осень. Ты же любишь Сеул… «И тебя, кажется», - хочется бросить Кевину, но ему неловко делать такие признания. - Учти, если ты сейчас попытаешься увильнуть, я соберу свои вещи, возьму билет на самолет и приеду в твой промозглый Нью-Йорк, чтобы выкрасть тебя прямо из твоей собственной постели. Ты же знаешь, я могу и так. - Совсем не оставляешь мне выбора, - Кевин крепко прижимается к краю стола, чувствуя, как больно становится его грудной клетке. Он неосознанно тянется поближе к монитору. - Со мной не всегда так сложно, - уверяет его Сухен и ловит глаза напротив, беззвучно спрашивая: «Так ты приедешь?», а потом широко улыбается, потому что младший нерешительно кивает в ответ, признавая свое «поражение». - Пижаму оставь дома. - Шин Сухен! За окном у Кевина тусклыми фонарями все еще горит Нью-Йорк, а часы все еще показывают 4 часа утра, но когда он выключает компьютер и идет мыть все свои кружки, впервые за эту неделю, он уже живет в том часовом поясе, что опережает его собственный на 14 часов.