Во мраке

Страшно, как же, черт возьми, страшно! И не ясно, что бесит больше: собственная слабость или собственный страх. И то и другое в равной мере унизительны. Осторожные, едва различимые шаги и дверь слегка приоткрывается. В проеме показывается знакомая темноволосая голова. Айжан тревожно вглядывается в темноту, пока не видя его. Глаза Валеры привыкли к сумраку, некоторое время он позволяет себе наблюдать за девушкой, но быстро выходит из себя. Что ей от него нужно? Ведь ясно сказал, чтобы до тех пор, пока все не отправятся к профессору, его никто не трогал: остальные, конечно, удивились, но после того, как он сорвался из-за того, что Ира отпустила этого очкастого дрища, лезть к нему никто не стал. О том, что дрянная мутантка оставила на нем небольшую отметину, никто не догадывается… По крайней мере, Валера так считал. Видимо, ошибся. Злость достигает пика. – Ну и чё ты тут потеряла?! – срывается он, вскакивая на ноги. – Пришла поиздеваться? – вспышка ярости отнимает силы – ноги слабеют и парень тяжело приваливается к стене, а затем и вовсе сползает обратно на пол, где сидел до этого, сжавшись. Айжан, словно желая подольше его помучить, поспешно пересекает комнату и пытается помочь, когда он порывается встать на ноги, но Валера только презрительно отталкивает её, при этом вновь падая на пол. – Держись подальше, поняла? – слова вырываются глухим рычанием. – Поняла, я спрашиваю?! – повторяет он, весь дрожа: хотелось бы, чтобы от ярости, но в больше степени от подступающей слабости. Лицо девушки смешно сморщивается, словно она вот-вот расплачется, но слез, кажется, не будет. Валеру захлестывает чувство вины: ему и так совестно, за то, что он наехал на неё из дурацкого символа, который она намалевала, хотя он вряд ли признает об этом даже под пытками: но сейчас меньше всего хотел бы, чтобы рядом была Айжан, чем бы там она не руководствовалась. «Только бы ушла уже!». Однако девушка не уходит. Смотрит на него исподлобья, явно прикидывая, как бы поступить. Затем расправляет юбку и усаживается рядом: не вплотную, а на некотором расстоянии. Вид упрямый, независимый: мол, только попробуй сдвинь. Валера смотрит на неё с недоумением: он видит, что Айжан храбрится и упрямо делает вид, что ничего необычного тут не происходит. – Я не понял: ты глухая или русского языка не понимаешь? Девушка бросает на него острый взгляд и с вызовом вскидывает голову. До слуха Валеры доноситься приглушенное восклицание на чужом ему языке: он не знает, но улавливает смысл по её интонации, выражающей недовольство и возмущение. У него против воли дергаются уголки губ, и Валера отворачивается, пряча усмешку. Затем изнеможенно прикрывает глаза и тяжело приваливается к стене за спиной: в голове страшно шумит и воздух кажется спертым – дышать таким тяжело и каждый вдох даётся через силу. Он впадает в дрему или просто теряет сознание – Валера не знает точно, но приходит в себя он прохладного прикосновения ко лбу. Не раздумывая, резко вытягивает руку и хватает кого-то за запястье, одновременно открывая глаза: Айжан успевает только коротко вскрикнуть и пытается отшатнуться, вырываться, но его хватка сильнее. Он видит перед собой её лицо, близко-близко, темные, почти черные в темноте глаза, в которых плескается испуг и чувствует, как под ладонью на её запястье часто-часто бьётся пульс. Она нервно сглатывает и облизывает губы. – Горячий… температура, – бормочет девушка, волнуясь. – Пусти, надо все рассказать Ире! – Нет. Он видит, как она широко раскрывает глаза – страх в них уже улегся, и теперь осталось одно беспокойство, но далеко не за себя – и поджимает недовольно губы. Пытается что-то возразить, но Валера только повторяет: – Не надо. Посиди пока. Он не хочет вслух произносить, что её присутствие успокаивает, но Айжан похоже понимает это без слов. Валера не отпускает её: они так и сидят друг напротив друга, почти вплотную. Он не замечает, как вновь проваливается куда-то в темноту, но даже сквозь сон чувствует, как она продолжает держать его за руку: словно обещая, если понадобится, привести обратно к свету.