колыбельная

Май. Неприятный месяц, мерзкий, грязь, дороги становятся непроходимыми... бензина нет, лошадей нет, даже велосипеды были собраны у населения ... всё на благо Великой Германии... бывшей великой. Но это сейчас не важно. Я иду пешком по выжженной и разорённой Голландии. По моей родной Голландии, так и не сдавшейся врагу. И вот это важнее всего, важнее мая, фашистов, дорог. Важнее мести. Выжившие не виноваты в жестокости мёртвых. Надо забыть о делёжке и сообща строить новый мир. К вечеру заметно похолодало, я шёл домой по до боли знакомой дороге, которую было практически не узнать... Днём я видел странную картину - по сельской дороге ехала телега, ею правил молодой темноволосый парень, в потрёпанной, но добротной и с виду дорогой одежде. Лошадь тоже была грязной, отощавшей, но породистой; на телеге, среди кутулей тряпья стонал раненный. Национальность разобрать было сложно, ведь у стонов и боли нет языковых различий. Парень иногда останавливался, оборачивался к своему спутнику, и тихо что-то говорил, поправляя бинты и меняя компресс на лбу. Они быстро обогнали меня, а я постеснялся им навязываться. Сейчас я почти забыл о них, но вот вдруг эта картина снова всплыла в моей памяти.... Занятый этими мыслями, я не заметил, как стемнело. Между редких деревьев вдалеке мелькал костёр. По крайней мере, мне хотелось так думать. Без особых причин я ускорил шаг, перешёл на бег, и вскоре уже отчётливо слышал треск поленьев. Я запыхался, снова перешёл на шаг, и через какое-то время я смог различить лица людей, сидящих у костра. Это были те двое, что обогнали меня на телеге. У огня сидел парень и мастерил что-то из тонких молодых веток, как позже выяснилось, это был навес от дождя. Его ловкие, тонкие, словно у пианиста, пальцы завораживали., казалось, что они танцевали, освещаемые пламенем костра. Парень пел то ли колыбельную, то ли молитву, а я не мог оторваться от этого почти мистического зрелища.... Я любовался этим прекрасным юношей, я так увлёкся, что не сразу заметил воцарившуюся тишину. Он увидел меня и, скорее всего, давно. В его взгляде не было страха, его глаза изучали меня без эмоций, как будто он видел что-то пострашнее, чем картины, на которые насмотрелся я за годы войны. Я не придумал ничего лучше, кроме как улыбнуться и помахать рукой. Он улыбнулся мне в ответ и жестом пригласил к костру. Я присел и огляделся, паренёк встал, подошёл к телеге, заботливо поправил одеяло на своём спящем спутнике, тот заворочался. Я привстал, и мне удалось разглядеть измождённое лицо, щетинистое, со впавшими щеками... скорее всего, потерял много крови, не раз я видел такое на фронте. Я подошёл, аккуратно поднял одеяло... его грудь была неумело перевязана бурой тряпкой, изначальный же её цвет было уже не определить... - я не доктор, но могу перевязать, - парень покачал головой. Я знаю только голландский, парень - только какой-то другой, и мы вроде не должны были понимать друг друга.... Но он посмотрел на меня своими огромными умными глазами, кивнул и сделал шаг назад. Я достал из голенища нож и стал осторожно надрезать тряпку. Раненый тихо застонал, парень обеспокоенно взглянул на меня, потом на своего друга. Рана оказалась неглубокой, но антисанитария и весна сделали своё чёрное дело... - Нужно обеззаразить, - я подошёл к костру, вода в котелке как раз закипела. парень молча подал более-менее чистые тряпки. Оказывается, ими и были забиты тюки на телеге... Мы закончили с раной почти на рассвете, я перевязывал её медленно, чтобы парень смог повторить это сам, когда мы разойдёмся. Мы сели у костра, он доплёл навес, мы так же молча укрепили его на телеге и повалились спать... Мне снился дом, мама, улыбчивая рыжая соседка, которой я так и не сделал предложение. И уже не сделаю - она была наполовину еврейкой, всю их семью расстреляли 2 года назад... снилось поле, я маленький, бегу, несу отцу обед, мать часто отправляла меня отнести ему хлеб и молоко... мой сон прервал звук взрыва... или это танки? Но война же кончилась!!! Я открыл глаза и увидел перед собой то, чего меньше всего ожидал. Нет, это был не танк и не бомба, на меня смотрел огромный белый волк, и я в ужасе понял, что реальность оказалась куда страшнее сна. Я медленно повернул голову направо, парня рядом со мной не было, а раненый всё так же то ли спал, то ли бредил.... Я попытался встать, волк сделал прыжок вперёд. Смешно, но первая мысль - увести его, ибо парень и тот, с раной, были куда более лёгкой добычей, чем я. Волк был один. Стало немного легче от мысли, что со стаей я бы точно не справился, и погибли бы все втроём. Я осторожно опускал руку, сталь ножа холодила икру. Сколько времени прошло? Минута? Час? Я не понимал. Мне было страшно. Впервые за 5 лет я так испугался, не пули и не штыка. Казалось, что на меня смотрит сама природа, дикая, сильная, непредсказуемая. Ещё немного... да, я почти достал его. Почти, ведь зверь был быстрее и сильнее меня. Через мгновение он уже повалил меня на землю... я тогда ещё подумал, хорошо, что не женился на рыжей, вдовой бы осталась.... Тишину порвал истошный крик: - Адоооооооольф!!!! - я ещё подумал тогда, что у меня галлюцинации уже. - Adolf, weg! Lass auf!!!!(Адольф, прочь, отпусти!!!! ) - немецкая речь? да, наверное, умер.... или нет? Я осмелился повернуть голову на шум - расплёскивая воду из котелка, в мою сторону нёсся тот самый парень, нёсся и всё пытался что-то ещё сказать, но дыхания не хватало на бег и крики.... волк внимательно посмотрел на него, повёл носом, и ушёл. Лёг под телегой и оттуда продолжил наблюдать за мной. Я не рискнул пошевелиться, да что там врать, я вырубился со страху, и мне ещё тогда показалось, что парень бьёт волка палкой и всё ругает его по-немецки... точно бред.... Когда я очнулся, волка не было, а парень испуганно смотрел на меня и трогал мой живот. - Ээээй, малыш, я в порядке, - чтобы успокоить его, я приподнялся и задрал рубашку. Парень облегчённо вздохнул. В котелке не осталось воды, и мы вместе пошли к ручью. Он знал, куда идти, мне проще было нести тяжесть. Я было оглянулся на телегу, но парень покачал головой, мол, не бойся, с ним ничего не случится. - Ну, как скажешь. Только сейчас до меня дошло, что мы не знакомы, я ткнул пальцем в грудь: - Ян, Ян Вандерсаар. Ты? Парень непонимающе на меня посмотрел, снова рассмеялся, потом сел на корточки, написал на земле "Emmanuil" и нарисовал звезду Давида рядом с именем. И всё сразу стало понятным, и его пытливый взгляд, и отсутствие страха. Вот уж кто разучился бояться, так это его народ. Мы попытались начать общение, жестами, рисунками на земле... мы шли от ручья, смеялись, он нёс мою флягу, видимо, чтобы быть хоть чем-то полезным. когда мы вернулись, раненый спутник Эммануила приподнял голову и как раз пытался сесть. Моя фляга полетела в кусты, а мой спутник - метнулся к телеге, выкрикивая на ходу : - Michael!!!! Du muss nicht aufstehen!!!! (Михаэль!!! Ты не должен вставать!!!) - и ещё что-то, много и быстро, я не настолько хорошо знал немецкий, чтобы разобрать его слова. Он набрал воды в кружку, и стал аккуратно поить Михаэля, так, кажется, звали того огромного мужчину, который послушно пил из рук Эммануила. Я пригляделся и понял, что начинаю сходить с ума. Хрупкий немецкий мальчишка, лет 20-25 отчаянно выхаживал немецкого солдата... нет, я не горел желанием расстрелять всё мужское население Германии, но эта картина повергла меня в шок. Эммануил не уставал удивлять меня всё больше и больше. - Эммануил, я говорить нецкий. Немецкий. Мало говорить. Понимать, - я пытался вспомнить ещё что-то, но в голову упорно лезли только похабные фразы, которым нас обучали сослуживцы в надежде, что мы дойдём до берлинских борделей. - Ян, это Михаэль. - Друг? - Друг. Больше друга, почти семья. Я понимающе кивнул, забрал у Эммануила остатки воды, развёл огонь. Когда вода закипела, раскрошил в неё пару корок хлеба, которые хранил для себя, отдал Михаэлю - Ешь. Надо жить, - немец медлил, - Эммануил, помоги. Парень достал из кутуля ложку (мне показалось, или она и вправду серебряная?), немец неохотно начал есть. После Эммануил рассказал, что Михаэль спас его от расстрела. по крайней мере, я так понял. Я спросил, куда они идут, Михаэль строго посмотрел в сторону своего друга, и тот промолчал. Я потянулся к своему узлу, достал конверт, в котором пришло единственное письмо от Ады, рыжей соседки, достал из костра уголёк и постарался аккуратно написать адрес. - Мой дом. приходите, когда негде идти. Эммануил благодарно принял лист бумаги, аккуратно сложил, убрал в карман. Когда Михаэль очнулся, разговор у нас перестал клеиться, и мы рано легли спать. Наутро я собрал свои вещи и тихо ушёл. Я оставил этой странной паре остатки моего табака, больше мне нечего было им предложить. На земле начертил палкой "я идти домой. хороший дорога вам, друзья. до встречи, Ян." Нам предстоял долгий и тяжёлый путь, и наш дороги расходились. Я не хотел быть обузой, больше мне нечем было им помочь. Михаэль выкарабкается, он сильный. какой непредсказуемой может быть человеческая жизнь - сначала немецкий солдат укрывал еврейского мальчика в разгар холокоста, теперь же мальчик подрос, и выхаживает своего раненного спасителя. И я явно был там лишним. Через пять лет мы поднялись на ноги. я написал книгу моих воспоминаний о войне, её хорошо встретили, перевели на несколько языков, включая немецкий. мне было безумно приятно, когда я получал тёплые отзывы и предложения от издательств. о Михаиле и Эммануиле я ничего не слышал с той самой майской ночи. не слышал, но и не забывал. даже как-то забрёл в синагогу, постоял немного, но я не знал, знает ли бог Эммануила голландский.... я ежедневно разбирал почту отвечал на все письма, сколько бы времени не уходило. особенно радовали письма из германии. что-то я понимал сам, что-то помогал переводить сосед, преподаватель немецкого. как-то я засиделся до поздней ночи, разбирая небольшой ворох конвертов. мне показалось, что к дому подъехала машина. конечно, показалось, кому я нужен в такой поздний час.... я допил остывший чай и продолжил читать письмо сослуживца. такие приходили очень редко и потому были особенно мне дороги. у него всё было более-менее хорошо. женился, начал строить дом. поздравлял меня с нахлынувшей славой.... я достал из пачки писчей бумаги чистый лист и приготовился писать ответ.... соседская собака разразилась пронзительным лаем. странно, обычно этот пёс не брешет почём зря... форточка распахнулась от сквозняка... я мельком взглянул в сторону окна, и было вернулся к письму, но.... нет... не может быть!!!! я медленно подошёл к окну и раздвинул занавески.... и не поверил своим глазам... - was machst du ... Sie hier? - выпалил я вместо приветствия... я даже не пони?ал, на ты с ним я, или на вы.... призраки прошлого врываются именно тогда, когда ты меньше всего их ждёшь.... - могу я войти? - проговорил мой гость с еле уловимым немецким акцентом... - ми...Михаэль.... ты знаешь голландский?!... - ян, невежливо держать гостей на пороге. может, я сначала пройду и разденусь? на улице сильный ветер, я замёрз, - почти промурлыкал он. - да, да, конечно, я сейчас открою дверь, - я повернул ключ в замочной скважине, мой ночной гость прошёл, разулся и устроился за моим столом.... - но... но как? - я всё ещё плохо понимал, что происходит... - с молоком, без сахара. я смотрел на собеседника, не скрывая удивления. - чай, с молоком и без сахара. я замёрз. - да, да, сейчас, - промямлил я и побрёл на кухню. почему я беспрекословно потокаю этому человеку? мы знакомы всего сутки, мы почти не разговаривали, я ничего не слышал о нём 5 лет!!!! я вернулся в комнату с подносом. - у меня не было свежего молока, только сухое. - хм, выбор небогат... ладно, значит, сухое.... он пил медленно, без особого удовольствия... я не узнавал в нём того, кто ел кашу из воды и сухарей из-рук еврейского мальчика.... у меня было к нему бесконечное количество вопросов, но я не решался заговорить первым. я просто стоял рядом с дверью, опираясь спиной на полупустой книжный шкаф. когда чай начал остывать, мой гость окончательно потерял к нему интерес, и, кажется, вспомнил обо мне. - благодарю, горячий чай был очень кстати. мне стало намного лучше. - Михаэль, а где Эммануил? он улыбнулся, но в улыбке была явная доля горечи. посмотрел на меня, взял в руки лежавший на столе конверт, начал вертеть его .... посмотрел в окно, потом снова на меня. - Эммануил... милый, преданный мальчик.... я... - его голос дрогнул, он потянулся к чашке, сделал несколько торопливых глотков, - я не знаю.... я сел на пол. что с ним стало? я не искал их, чтобы не привлекать внимания к Михаэлю... они явно были в бегах... я начал вспоминать людей, которые могли бы помочь найти парнишку... нет, мужчину с голубыми глазами, тёмными волосами и светлой кожей, лет 30... - ты искал его? - если бы не искал, то не пришёл бы к тебе. я прочёл твою книгу. ты последний, кто его видел. май сорок пятого.... - нет, я тебе не верю! Эммануил никогда бы не бросил тебя!!! он перевязывал твои раны, поил тебя, оберегал тебя, пел тебе немец улыбнулся, а на слове "пел" захохотал так, что чуть не свалился со стула. - пел?! колыбельные, что ли? - да, колыбельные... кажется.... - ян, ты чудесен! жаль, что этого нет в твоей книге, уверен, что напиши ты ещё и про песни, эти двое давно бы тебя нашли сами, нет, в не верю, колыбельные! - и мой гость чуть не свалился с моего и без того шаткого стула. я подскочил к нему, и немец чуть не повалил меня на пол - двое? кто эти двое? - спросил я, и впервые за вечер прямо посмотрел ему в глаза. - Михаэль и малыш Эмми...- мой гость всё ещё улыбался и не отпускал моих рук. - а ты тогда кто? - я? я Рейнхард. мы с братом похожи, не так ли? я сумел освободиться из его объятий, а вот от его властного взгляда сбежать так и не смог. я уже не понимал, кто тут хозяин, а кто - гость. я просто сидел на полу и смотрел в эти голубые бездонные глаза. казалось, это можно делать бесконечно... - ян.... яяяяааанн.. ян!!! - голос моего гостя был всё тише и тише.... я проснулся ночью, в своей постели. голый... лоб приятно холодил мокрый компресс... а рядом со мной, на том самом шатком стуле, сидел мой гость и отжимал в таз с водой полотенце.... -о, вот принцесса и очнулась. ну, как ты? жив? - я... мне.... спасибо, господин Рейнхард! как я могу вас отблагодарить? - о, не стоит, не стоит, мой милый ян. ты дал мне куда больше, чем можешь себе представить.... впрочем, если ы так настаиваешь... я не горю желанием спать в машине.... - но у меня только одна кровать! немец загадочно улыбнулся, расслабил на шее галстук, наклонился ко мне и прошептал : - идёт! Рейнхард разделся, я подорвался было принести вторую подушку и одеяло, но понял, что лежал в кровати полностью голым. я покраснел и начал озираться в поисках одежды. - ян, зачем столько шума? мы оба достаточно взрослые мальчики, чтобы спать без трусов! - и с этими словами Рейнхард оказался под моим одеялом. - кровать старая и узкая, господин Рейнхард... - но немец перебил меня. - ян, mein schatz, не думаю, что твои любезности уместны в нашем случае. зови меня рей, - и с этими словами он прижался к моей спине, - милый ян, не дёргайся, так теплее...