Что-то вроде бреда...2

Нежно-лиловые тучи медленно проплывали над цветным Литтл-Хаусом. Мия шла по дороге и теребила ярко зеленый локон волос. Находясь в тяжелых раздумьях, она добрела до голубой лавочки с белым налетом и плавно села на нее. Жизнь определенно налаживалась, но Мия не спешила так думать. Внезапно ее лицо озаряется улыбкой и она подскакивает со скамьи, прыгает на месте и начинает всматриваться в небо. Облака меняют свои цвет на глубокий синий и Мия радостно пищит (да-да! как мышь) -Бейби, бейба. А я угораю.... Опять сумасхождаю! - начала кричать Мия, - Микареста, мифантано! ААА! - Ее настроение было ни с чем не сравнимо. Она пищала, визжала, кричала на всю улицу, а может и на весь Литтл-Хаус. Вот в конце улицы появился Мик. Ее давний друг и соратник. С его ярко-красными волосами и светло-карими глазами, он был не сравним ни с кем! Что-то нечленораздельно вскрикнув, Мия понеслась ему на встречи и ухватив его за руку, с грохотом упала. И Мик вместе с ней. Выпачкав свое зеленое платье, Мия встала, потянулась, брезгливо посмотрел вниз, на Мика и гордо держа осанку удалилась прочь с улицы. А Мик встал, улыбнулся, отряхнулся и сел на скамейку, стоящую рядом. Посмотрев вслед ушедшей Мии, он счастливо вздохнул и разлегся на этой самой скамейке и принялся наблюдать за облаками, вернувшими свой лиловый цвет. И вдруг Мик начал петь: Много песен слыхал я в родной стороне, Как их с горя, как с радости пели, Но одна только песнь в память Врезалась мне, Это - песня рабочей артели: «ухни, дубинушка, ухни! Ухни, березова, ухни! Ух!..» Спев ту часть, он посмотрел в посеревшее небо и пошел домой... - АААА!- с громким криком проснулся Мик. - НЕТ! НЕ МОЕТ БЫТЬ! - продолжал надрываться он. Скатившись с книжной полки и больно ударившись пятой точкой, он галопом устремился к зеркалу. Волосы были приятного светло-оранжевого оттенка, а не красные. Глаза не карие, а голубые. И счастливая улыбка расползлась по лицу Мика. - Ну с Рози я спорить теперь точно не буду. А то ж , присниться всякое! - глубокомысленно протянул он. И решил, что на желания он больше не спорит.