No smoke

На съемочной площадке громко. Сегодня была отснята последняя серия третьего сезона. Даже сидя здесь, я слышала, как сталкиваются бокалы, наполненные шампанским, и поздравляют друг друга сценаристы с актерами. Они радуются тому, что наконец-то смогут отдохнуть. Пусть немного, пусть какой-то месяц, а затем снова придется браться за работу, но они рады. Я бы тоже порадовалась, посмеялась, подурачилась бы со всеми остальными… Но не в конце этих съемок. Сидя на широком подоконнике, в достаточном расстоянии от друзей, я курила. Затяжка за затяжкой, струя вредного дыма за струей. С поддельным интересом наблюдала за тем, как сигарета тлеет и пепел осыпается на пол. Казалось, что мои внутренности вот так же тлеют и рассыпаются на части. По крайней мере, было больно. - Эй! – знакомый голос Лейши не заставил даже обернуться. – Чего грустим? У тебя такой рожи не было даже на похоронах Даны. Она ошибается. В те съемки мне уже тогда было грустно от того, что большинство людей, к которым я успела привязаться, покидают проект. Что их вот так просто вычеркивают из него, заменяя новыми непонятными личностями. Что человека, который, должно быть, мне очень дорог, прогоняют… - А, дошло, - Лейша уселась напротив меня, выхватывая из рук сигарету и затягиваясь. Блаженно откинув голову назад, она выдохнула. Ее лицо как никогда выглядело расслабленным и умиротворенным, что заставило меня позавидовать. – Она уже собрала вещи? Я пожала плечами. Не знаю. Но с остальными я ее не видела, площадку она тоже не покидала. Пожалуй, сюда я села именно для того, чтобы ничего не упустить из вида. - Брось, Кейт, - сигарета вернулась мне в руки, - ты же понимаешь, что это была работа. Сколько ты уже в кино? Пора бы смириться: кто-то уходит, кто-то приходит, - это закон кинематографа. Я знала этот закон не хуже Лейши. Я жила фильмами, руководствуясь им. Постоянно. Даже если это было любовью, не следовало забывать о том, что любовь эта – привилегия сцены. Вы играете так только потому, что так хотят зрители; так повышаются кассовые сборы. Я привыкла трахаться, а затем забывать. Я привыкла прикасаться к чужим губам, телу, а потом забывать, как какой-то ненужный непонятный сон. Так было надо. Ничего личного. За годы жизни в кинематографе, я не просила остаться со мной своих партнеров по кино, не просила любить меня до конца жизни. Просто отпускала, прекрасно понимая, что будет еще куча людей, с которыми мне придется спать. А в этот раз все было не так. По-другому… Я привязалась к ней. Я привязалась к нашим ролям. Мне слишком понравилось находиться рядом с ней, постоянно, изображая спутницу жизни. Мне понравилось целовать одного человека на протяжении стольких эпизодов. Мне понравилось заниматься сексом с одним человеком на протяжении стольких эпизодов… Я не представляла, что со мной будет после ее ухода. Сердце станет пустым и холодным, наполнившись той пустотой, которую оставлял каждый человек, уходящий из моей жизни? Или мою душу выкурит кто-то другой, до остатка, вот так же, как сейчас выкуриваю сигарету я? Пальцы начинает обжигать. Я и не заметила, как начал тлеть фильтр. Делаю последнюю затяжку, и кидаю окурок на пол, приминая ногой. Так же будут мять и меня… Пальцы подрагивают, не ощущая сигареты, из-за чего приходится сцепить их меж собой и потупить взгляд. Отвести глаза куда угодно, лишь бы не встречаться ими с Лейшей. - Кто бы мог подумать, что ее снимут с проекта только из-за того, что она забыла продлить контракт. На такую мелочь обычно не обращают внимания. Может, она сама захотела уйти? Ногти невольно впились в кисть руки, оставляя следы в виде тонких полумесяцев. Я закусила нижнюю губу, уже чувствуя привкус стали во рту. - Кем же она должна быть, чтобы вызывать у тебя такие эмоции? Лейша улыбалась искренне, без какого либо намека на упрек или язвительность. Я не могла ответить ей ничем. Абсолютно. Все мои мысли разбежались, чувства перемешались в странный комок, а сердце ныло от ожогов никотина. Не знаю я, кем она была! И в ней ли дело, или во мне. Что если это была обычная усталость, на которую положила руку Доброта и Отзывчивость? Меня пригрели в ту минуту, в которую мне было не до здравого смысла, не до поисков старого вето – мне нужно было постоянство. То интервью, в которое нас собрали всех и заставили отвечать на вопросы по личной жизни, до сих пор не выходит из головы. Я сразу возвела между собой и репортером границу дозволенного, отметив то, на что я буду отвечать, а на что нет. Вопрос об ориентации, на который все отвечали со смущением, запинками, и только Сара смеялась громко, прямо заявляя, что у нее были отношения с девушками. Этот момент ее биографии задел меня за живое, заставляя взглянуть на нее другими глазами. Увлеченность, любовь, обычный интерес – я не знаю, что это было. Не знала до этого момента… Хотелось заламывать себе руки, кричать, биться в истерике, делать все. Лишь бы она осталась… - Иди к ней, - твердо заявила она. Встретившись со мной глазами, она повторила: - Тащи свою задницу к Шахи, и не забудь придумать объяснения! *** Стучать мне не пришлось – дверь оказалась открытой. Как все и предполагали, Сара упаковывала свои вещи. Заходить внутрь я не стала, считая это бесполезным делом. Прижалась спиной к дверному проему, скрестив руки на груди. Она медленно пересекала комнату, собирая разные предметы: фотоснимки, пустые банки из-под газировки, какие-то визитки, старые футболки. Темные волосы рассыпались по спине каждый раз, когда она делала чересчур резкие движения. Иногда, останавливаясь посреди гримерки, она запускала одну руку в волосы, другой упиралась в бок, и смотрела в пустоту. - Их оказалось больше, чем планировалось. Вздрогнув, Сара резко повернулась на голос. Увидев меня в дверях, она улыбнулась. - Кейт! Я дружелюбно кивнула. Весь свой путь я думала над тем, как буду себя вести. Доходило чуть ли не до зазубривания слов, которые я должна была выговаривать в нужные минуты. Но когда я появилась здесь, все заучивания пропали из головы. - Да, их оказалось куда больше! – улыбнулась она, доставая что-то из коробки и протягивая мне, - Не знаю, забирать мне это с собой или нет… У нее в руках была наша общая фотография, еще со съемок круиза. Миа строила рожки Дженнифер и Лейше, Лорел и Эрин, обнявшись, задорно улыбались, я задумчиво смотрела куда-то вверх, а Сара, облокотившись на меня спиной, тоже смотрела в камеру. Над нашими головами были написаны имена наших героев. А имена Шейн и Кармен были обведены в сердце, гласившее «навсегда». - Оставь себе. Пусть мы навсегда будем в твоем сердце, - я усмехнулась, возвращая фотографию. Сара серьезно посмотрела на меня, ее черные глаза источали грусть, а губы были плотно сжаты. Стало ясно, что не только я переживала за ее уход. Ей тоже было тяжело. Во мне что-то уже зашевелилось, подстегивая побежать к продюсеру и попросить еще один шанс. Сара сделала шаг мне навстречу и, обхватив мое лицо руками, поцеловала. Обвив ее талию, я чувствовала себя спокойно. Как на площадке: стояла, вновь обнимала и вдыхала ее запах. Сара была слишком дорога мне, чтобы отпустить. - Я не хочу, чтобы ты уходила… - Тебе не кажется, что это уже было? Слова в память врезаны. Только на этот раз я говорю не по сценарию. А от сердца, которое должно вот-вот рассыпаться в процессе тления. - Не уходи, - шепчу я и сжимаю ее в объятиях, и целую, целую, целую… - Я должна, Кейт… Я делаю шаг назад, к стене. Она права. Ее здесь больше ничего не держит. Все разорвано, все забыто. Это я веду себя, как эгоист. - Я одной ногой уже замужем. Стив ждет меня дома. - Не надо, - пальцы судорожно ищут предмет, в который можно вцепиться, - пожалуйста. Видеть ее замужем, с мужчиной - слишком невыносимо для меня. Уж лучше больше никогда не видеть ее вовсе, чем так - недосягаемой и неприступной. Рушить уже готовую семью не в моих принципах. Но пока и семьи никакой нет. Решаю поддеть броню: - Скажи, что ничего ко мне не чувствуешь. Скажи, что я – пустое место. Я уйду, обещаю. Растерянный взгляд исследует мое уверенное лицо. Она не может произнести этих слов. Всего пару минут назад доказав обратное. Сара хочет видеть меня рядом с собой, но одновременно пытается сбежать к тому мужчине. Я могла бы упасть на колени, перехватив свою голову руками и твердить, что ничего не понимаю, но кто-то из нас должен быть уверен в себе. Своих словах. Поступках. Именно поэтому я не позволяю себе пропустить ни малейшей эмоции на своем лице. - Зачем ты так… Сара опустилась в глубокое кресло, прикрывая веки. Мне в глаза бросились слезы, выступавшие под ними, стекающие тонкой дорожкой по щеке. Опустившись у ее ног, я повернула ее голову к себе так, чтобы видеть мокрые глаза: - Я ничего не могу тебе дать: ни благословения родителей, ни семьи, ни детей, ни спокойной жизни. Понимаешь? Ты вправе уйти отсюда и забыть мое лицо, мое имя. Но, если вдруг, ты захочешь… Я могу подарить лишь одну вещь – себя. Всю, целиком и полностью: со всеми пороками, со всеми достоинствами. Я буду принадлежать только тебе. Знаю, это не равноценный обмен, и я не стою… - мои глаза утыкаются в пол, и я уже убираю руку, пытаясь встать, но меня с силой прижимают к себе и обнимают. Слова потеряли всякий вес. Ушли на второй, третий, четвертый план, оставляя главным героем тишину, короткие всхлипы и нас. Настает момент, в который я понимаю, что бросаю курить. Но бросаю сжигать мои легкие лишь до определенного срока.