Понимание

Быть бойцом на коротких дистанциях – значит, рисковать вдвойне. Особенно если твоим противником является Хокумон Таюя. Увернуться от звуков ее флейты не реальнее, чем от дуновений ветра. - Ну что, мелкий засранец, тебе весело? – кричала Таюя и снова пробегала короткими пальчиками по отверстиям флейты. Саске приходилось отпрыгивать назад и прятаться за ближайшими деревьями. Единственный выход - оттачивать техники иллюзий и ловить девушку в мир шарингана сразу, не давая даже вытащить флейту. И никогда, никогда не забывать, что иногда флейта заведомо опережает шаринган. Таюя - один из немногих противников, которые не оставляют времени даже отдышаться. Необходимо быстро перемещаться, высматривая ее яркую красную гриву среди зелени. Чтобы мгновенно отправить ее в иллюзию. Спустя неделю он поймал ее: сжульничав, еще до начала тренировки. Растерявшаяся Таюя даже забыла, что достаточно извлечь из флейты пару звуков, чтобы развеять иллюзию. Это и стало ошибкой девушки. Флейта мгновенно была выбита из рук ловко пущенным сюрикеном. И без промедления Учиха с силой дернул Таюю за волосы, притягивая к себе. - Ты за это заплатишь, засранец… - прохрипела она. - И что ты мне сделаешь? – спокойно отозвался Саске, наматывая ее волосы на кулак. Она даже не пыталась освободиться, хотя достаточно было резко согнуть ногу в колене и ударить его в пах. Карие глаза смотрели вызывающе, отчего Саске хмурился. Карие глаза давили и подчиняли, вынуждая нервно отвести взгляд. И только тогда Саске понял, что попался. Саске не сразу понял, как оказался на земле. Спину царапали сухие ветки и острые травинки. Бедра немели от устроившейся на них Таюи. Кончики пальцев колол холодный ветер. Собственные стоны казались фальшивыми. Но все равно было хорошо. Нет — было ХОРОШО. Никаких границ, только он, она и их крики. Грязь под телами смешалась с грязью внутри них: ненавистью, обидой, бьющими по черепу ругательствами и острым желанием продлить происходящее. Сознание не пропускало никаких мыслей, заставляя тонуть в эмоциях и собственной похоти. И только когда Таюя громко выругалась, Саске понял, — все закончилось. Ее тело не отличалось особенной ухоженностью. Шершавые локти и коленки в синяках. Спутанные волосы. И длинный шрам от правой груди к низу живота. Розовый, мягкий, уродливый, он приковывал к себе взгляд. - Что за черт?.. - Это у меня вместо сережек и колец, - вскидывала голову она и тут же шлепала Саске по губам. – Впихивай член лучше! Секс – как способ высказаться. Не нужно мучительно подбирать слова и давиться собственными соплями. Не требовалось искать оправдания и слушать глупые советы. Всего лишь секс. Когда становится совсем невыносимо, можно откинуть назад голову и кричать. Или кусать руки – свои или партнера. Главное, чтобы по венам. И всегда отдаваться бездумно, без слов, без оглядки на других. Таюя называла это обычным сексом. Саске же предпочитал думать, что это понимание. Саске вспоминал Наруто — как тот говорил, что понимает боль Учихи-младшего. «Уссуратонкачи, - усмехался Саске. – Когда ты понимаешь, то не нуждаешься в словах». Можно прочитать все книги страны Огня, опросить всех ее жителей, но ничего не понять. А иногда достаточно снять штаны, позволить чужим губам ласкать твой член и чувствовать себя понятым. - У тебя… слишком грязный… язык, - прерывисто выдыхал Учиха. - Заткнись, засранец, - отвечала она и тут же мстительно кусала его член. Иногда она на полном серьезе предлагала кастрировать Саске. - Этих ряженых идиоток тринадцать на дюжину, - выплевывала сквозь зубы Таюя, насаживаясь на него. – Они, бл***, выйдут за каких-нибудь засранцев и превратятся в толстых семейных клуш. Орочимару говорил, что шрам на ее животе – это результат операции по удалению яичников. Таюя не может иметь детей. Таюе плевать на венерические болезни. А еще она не боится боли. Когда совсем плохо, можно активировать печать и толкнуть партнера на кровать. Тела, частично находящиеся во власти демонов, гораздо сильнее и выносливее. Прелюдии становятся жестче, секс продолжительнее, а оргазм ярче. А наутро Таюя растирала багрово-фиолетовые синяки на бедрах, а Саске осторожно касался искусанной шеи. Но всегда становилось легче. Иногда она добровольно погружалось в иллюзию шарингана и отдавалась Саске прямо так там, на границе между реальностью и болью. Таюю трясло, намокали от пота волосы, а губы молили: «Глубже, засранец!» В такие моменты ее проклятая печать накалялась и начинала болезненно пульсировать. И если Саске не успевал разрушить собственную иллюзию, происходила мгновенная активация печати. До второго уровня. Кабуто говорил, что шрам на ее животе – это неудачная попытка самоубийства. Быть бойцом на коротких дистанциях – значит, рисковать вдвойне. Особенно если твой противник единственный, кто тебя понимает. Значит, он точно знает, как тебя остановить.