Воспоминание первое
Бывают люди, которым не отказывают. Бывают предложения, от которых не отказываются. Бывают вопросы, на которые обязательно нужно дать правдивый ответ. Бывают ситуации, из которых есть только один выход. Бывают шансы, которые просто грешно упустить. Все это бывает с обычными людьми, но не с Люциусом Абрахасом Малфоем. Вернее, так было до того момента, пока черная метка на руке вновь не налилась тьмой и не позвала. До того самого дня, пока из-за слишком резвого мальчишки, который умудрился испортить Люциусу (и Темному Лорду) выполнение тщательно продуманного плана, все не пошло кувырком. До того момента, пока в камеру Азкабана, куда Люциуса препроводили ничтожества, совершенно лишенные трепета перед высокопоставленным магом, не пришел Альбус Дамблдор. До того мига, пока из недр седой бороды не вылетели слова, заставившие холодное сердце Люциуса сначала забиться сильнее, а потом сжаться от нехороших предчувствий. «Драко получил метку, Люциус. А ведь он даже не достиг совершеннолетнего возраста. Мало того, твой мальчик получил абсолютно невыполнимое задание – убить меня лично. Думаю, Волдеморт решил таким образом наказать твою семью. Ты же понимаешь, что Драко не сможет выполнить эту почетную для Пожирателя миссию. Да и какой из него Пожиратель? Ты же знаешь своего сына лучше меня, Люциус». Да, Люциус знал. Прекрасно знал, что его избалованный наследник слишком слаб для того, чтобы уметь служить Темному Лорду. Они с Нарциссой сами виноваты в этом, но он - он, Люциус, виноват перед ними обоими, потому что решил когда-то, что его место рядом с великим волшебником Лордом Волдемортом. Последующие события – лишь звенья этой цепочки, точнее, якорной цепи, к которой они оказались прикованы. Азкабан совершенно не то место, где сиятельный Лорд Малфой мог бы проводить досуг, но… Здесь он был защищен от своего хозяина. Мордред! У Малфоев никогда не было хозяев! Но теперь есть. Ладно, Нарцисса… Кроме Беллатрикс, ни одна женщина не получала метку, да и Лорд никогда не воспринимал слабый пол всерьез. Но Драко… Его единственный наследник, его кровь и плоть. Ребенок, за сохранность которого Люциус отдал бы жизнь, сейчас в смертельной опасности. Пусть слабый, пусть трусоватый, но любимый ребенок. В тот момент, когда семейный колдомедик вручил Люциусу сверток с орущим на всю силу легких младенцем, Малфой понял, что в его жизни появился тот, кто сделает его бессмертным. В переносном значении, конечно. Долг, род, семейные ценности, традиции – для кого-то это лишь слова. Но для истинного Малфоя – смысл жизни. И олицетворением всего этого стал светловолосый мальчик, точная его копия. И теперь из-за его, Люциуса, глупости (стоит это признать) все, что он так отстаивал, может кануть в Лету. Поэтому руку, протянутую Дамблдором для скрепления Непреложного Обета, Люциус принял без особых раздумий. «Поклянись, что ни одна живая, мертвая или пребывающая в междумирье душа не узнает, кто на самом деле Лукас Адам Мелфорд. Ни словами, ни мыслями, ни жестами, ни на бумаге или любым другим способом ты не станешь выдавать себя». «Клянусь». «Поклянись, что ни один студент, преподаватель или служитель школы не пострадает от твоей руки, если это не будет необходимо для самозащиты». «Если я буду преподавать ЗОТИ, кто-то может и пострадать». «Поклянись, что ни один студент, преподаватель или служитель школы не погибнет от твоей руки, если это не будет следствием допустимой самозащиты». «Клянусь». «Поклянись, что будешь поддерживать и охранять Гарри Джеймса Поттера, если того потребуют обстоятельства». «Клянусь». Список клятв был довольно большим, но Люциус согласился на все. Если он покинет Азкабан на условиях Дамблдора, тот поклялся повернуть сложившуюся с Драко ситуацию так, чтобы у Лорда не нашлось повода убивать несовершеннолетнего волшебника. Как Дамблдор планировал это сделать, Люциуса уже не волновало. Обет действует одинаково хорошо и на Пожирателей, и на Великих Светлых Магов.Воспоминание второе
Северус оказался неправ. Драко оказался неправ. Темный Лорд оказался неправ. И что самое невероятное, сам Люциус оказался неправ. Поттер оказался совсем не таким, каким его видел Люциус Малфой. Перед глазами Лукаса Мелфорда замелькал довольно необычный подросток, уверено превращающийся в такого же неординарного юношу. Слишком серьезный, слишком ответственный, слишком правильный… на первый взгляд. Лукас Мелфорд, в отличие от Люциуса Малфоя, мог позволить себе заглянуть в душу юного гриффиндорца значительно глубже и менее предвзято. И все увиденное, подмеченное, угаданное очень импонировало. Ведь, кроме типично гриффиндорских черт, в Поттере в полной мере присутствовали и слизеринские. Умение добиваться цели, умение врать так, словно сам веришь в свои слова, способность быстро схватывать информацию и применять ее против противника или собеседника. Люциус чувствовал, что Поттер часто удерживается от каких-то высказываний только в силу своего кривобокого воспитания. Это самое воспитание, к тому же, ставило мальчишку в жесткие рамки, и это было большой проблемой для него самого. Когда Люциус перестал доверять мнению Северуса в том, что касалось Поттера? Скорее всего, после первых же занятий с шестикурсниками. А ведь всю неделю перед началом занятий в Хогвартсе Люциус со сладкой дрожью во всем теле составлял план того, как он будет отыгрываться на парне за все «хорошее», что произошло по его вине. За подрыв репутации. За освобождение домового эльфа. За пакости, сделанные Драко. За то, что позволил Темному Лорду возродиться. За Круцио этого самого Лорда. За Азкабан. За то, что пришлось идти на уступки Дамблдору. За то, что мальчишка оказался… Нет, за последнее Люциус не собирался гнобить Поттера. К своему удивлению, изумлению, даже некоторому шоку, любимчик Дамблдора реагировал на своего нового учителя по ЗОТИ совершенно однозначно. Возможно, мальчишка и сам этого не понимал, но сам факт этого интереса со стороны юноши слегка цеплял Люциуса. И в тоже время, Малфой досадовал, понимая, что внимание Поттера направлено на Мелфорда. Но это он! Он, Люциус, был под образом черноволосого учителя. Люциус едва ли не впервые в своей жизни перестал играть свою обычную роль неприступного, всемогущего чистокровного аристократа, расслабился под своей маскировкой, отдыхал, даже наслаждался свободой. И больше всего хотел, чтобы Поттер узнал, на кого бросает свои горящие взгляды, от чьих прикосновений вздрагивает и мило краснеет, кого слушает, не отводя глаз, кому доверяет, входя в тренировочный зал. Но нельзя, нельзя. И тут не срабатывало пресловутое «Если нельзя, но очень хочется, то можно». И даже еще более правильное «Я - Малфой, могу делать то, что хочу» не срабатывало. Непреложный Обет висел над Люциусом дамокловым мечом, оставляя слишком мало свободы для маневров. Как оказалось, Северус что-то заподозрил. «Люциус, прекрати заигрывать с Поттером. Тебе мало своих проблем?» «Не понимаю, о чем ты, Сев». «Все ты понимаешь. Если слишком скучно живется, я могу организовать твой досуг». «Предложишь себя вместо Поттера?» «Не дождешься, Люц. Но и Поттер тебе не достанется». «Это еще посмотрим». Северус тогда улыбнулся так, что Малфой насторожился. И не зря. Его слова действительно оказались неприятными. «В любом случае, Поттер достанется не тебе, а Мелфорду». Тогда, едва ли не впервые в жизни, Люциус сорвался и разгромил комнату, которая служила ему гостиной, неконтролируемой вспышкой магии. Северус ушел, издевательски посмеиваясь. А Люциус сидел среди хаоса и думал. О том, что нужно себе признаться. О том, что признаваться даже себе в том, что Поттер вызывает у него желание, довольно странно. О том, что не мог Люциус Малфой заинтересоваться ровесником своего сына НАСТОЛЬКО. О том, что не мог заинтересоваться настолько Поттером. О том, что не может позволить себе никаких интрижек, тем более с Избранным, тем более, под носом у Дамблдора. О том, что иррационально ревнует Поттера к Мелфорду, Люциус старался вообще не думать.Воспоминание третье
Это странно. Это более, чем странно. Это немного страшно. Это даже больно, оказывается. Понять вдруг, что все мысли крутятся вокруг Поттера. Нет, не Поттера. Гарри. Люциус теперь старался быть честным с собой. Но не с Гарри. После того, что случилось в рождественские каникулы, ему пришлось уступить. Уступить желанию Гарри забыть. Тот-то забыл, но Люциус предпочел помнить. О том мордредовом проклятии, сорвавшимся с кончика его палочки совершенно машинально. О том, что глупый мальчишка отвлекся и не удержал щит. О том, как Люциус испугался. Нет, не недовольства Дамблдора, не возможной ответственности. Он испугался за жизнь Гарри. И это напугало его самого. Напугало так, что он не сразу понял, что задыхается не от переизбытка адреналина, а от того, что магия Непреложного Обета сочла его действия опасными для юноши. И, несмотря на то, что Люциус успел исправить свой промах, наложив контрчары, наказание все же настигло его. Он не видел, что там с Гарри. Не слышал его шагов. Не чувствовал испуганного взгляда. И только когда его обняли, приподнимая голову над полом, когда испуганный голос достучался до его сознания, смог выдавить сквозь хрипы: - Обет… прости… я перешел границы. Он плохо запомнил тот момент. Только помнил, как Гарри просил его не умирать. И просил кого-то ЗА НЕГО. Кричал: «Он не виноват!» таким голосом, что даже Люциус поверил. Хотя в действительности виноват был. Когда горячие губы накрыли его рот, Люциус не удивился. И с какой-то дикой надеждой глотал непослушным горлом поток теплого воздуха, насильно проникающий в него. И легкие почему-то принимали этот кислород, оживали, расправлялись. И втянули очередную порцию воздуха самостоятельно, когда Гарри отстранился, продолжая крепко обнимать его, прижался и тяжело зарыдал. Так плачут только те, кто не умеет этого делать. Когда позволяют себе слезы лишь в самых отчаянных случаях. Когда рушится жизнь… Поднять руку было очень тяжело, но прикосновение к вздрагивающей спине словно открыло в Люциусе какой-то магический канал, в который хлынула чистая, незамутненная магия юноши. А поцелуй этого невинного по сути создания, был целительнее неловкого искусственного дыхания. Но, вместе с этим, поцелуй отравлял, заставлял терять голову, срывать с себя маски, сбрасывать толстую защитную броню. Это было больно. И до одури желанно. Чувствовать… Себя, его… Словно одно целое… Это невозможно. Так не должно быть. Неправильно. Опасно. Но нельзя оторваться от него. Люциус давал Гарри возможность прекратить, передумать, хотя все в нем кричало, требовало взять столь щедро предложенное Поттером. И даже странный сбой в чарах, позволивший Гарри увидеть истинное лицо Лукаса Мелфорда, Люциус воспринял, как знак свыше, ожидая, что Гарри вот-вот опомнится и сбежит от него. Но юноша остался. Никогда никого ни при каких обстоятельствах Люциус не кусал, не метил своими поцелуями. Никто и не вызывал ранее такого желания. Люциус умел и любил поиграть в довольно жестокие игры со своими любовниками, но по взаимной договоренности. Сейчас он не спрашивал. Он брал, и ему отдавались. С такой готовностью, с таким пылом, с такой удивительной нежностью… Ему! Люциусу Малфою. И он впервые понял, что «заниматься любовью» он раньше не умел. Только сейчас, с мальчишкой, которого еще недавно хотел уничтожить, который вызывал лишь зубовный скрежет, он занимался именно любовью, а не сексом. Неприятно осознавать, что в свои сорок с хвостиком, с его-то опытом, с его-то характером он совершенно потерял голову от ласк неумелого юноши. Что это? Проклятье? Последствия шоковой ситуации? Сумасшествие? Плевать! Пусть так. Он не откажется, не упустит, не позволит ускользнуть этому шансу. И этот извивающийся от нетерпения и желания юноша со своей горячей гладкой кожей, с потемневшими от страсти глазами, с темными метками на слегка вспотевшей шее будет принадлежать ему. И тем больнее было услышать, как Гарри произносит дрожащим голосом заклинания Забвения, направленное на себя. Как корчится и воет от боли, когда что-то идет не так. Поттер решил избавиться от воспоминаний, которые не в силах был воспринимать с той ясностью, что открылась Люциусу. Малфой понимал его. И позволил спешно вызванному Снейпу навести порядок в сознании Гарри, убирая все, что касалось их совместного безумия. Северус не убил его только потому, что не отходил от Поттера. Колдовал над ним, вливал какие-то зелья, пристально смотрел в зеленые глаза, пытаясь выяснить, что тот натворил своим Обливиэйтом. А потом, усталый, сидел в кресле и просто смотрел перед собой, пока Гарри не начал подавать признаки жизни. И увел дезориентированного юношу за собой, не желая, видимо, оставлять его наедине с Люциусом.Воспоминание четвертое
Гарри забыл все. Но, к удивлению Люциуса, его интерес к Мелфорду не ослаб. Это давало надежду на то, что… Нет, нельзя об этом думать, нельзя зацикливаться на мыслях о том, что могло бы быть. Нужно думать о другом. О Драко, о тревожных новостях, которые приносил Северус, о планах Дамблдора. Но когда в поле зрения появлялся Гарри, Люциусу хотелось схватить его в охапку и… Поттер что-то знал, что-то явно подозревал, задавая каверзные вопросы. Клятва не позволяла Люциусу отвечать правдиво, но в молчании ведь тоже можно было найти ответ. Тот странный сбой с маскировочными чарами больше не повторялся, но Люциус не знал, чего ему хотелось больше: продолжать игру в Мелфорда или снова показать Гарри себя истинного. Дамблдору пришлось сказать о том, что чары не настолько надежны, как они все думали. Альбус почему-то странно посмотрел на Северуса, который не стал возражать, когда Люциус заменил Поттера им, не уточняя, правда, в какой ситуации. Но все, что Люциус мог себе позволить, это вновь и вновь привлекать внимание юноши, очаровывать его, смущать и… прикасаться. Казалось, что тело юноши помнит его, выдавая это естественной реакцией переполненного гормонами организма. Северус коршуном кружил вокруг, настойчиво советуя оставить Поттера в покое. «Целее будешь, Люц». Но он не понимал, что один только вид чужой метки-укуса на шее Гарри привел его в такое состояние, что он готов был кого-то убить. И только то, что рядом никого, кроме Гарри, не было, позволило взять себя в руки. Но только до тех пор, пока парень без обиняков не сообщил, что его покусал Драко. А потом еще и поцеловал. На стене кабинета тогда образовалась огромная трещина от брошенного в нее сундука. Магия отреагировала на внутреннее состояние взбешенного Люциуса именно таким образом – разрушениями. Но сына Люциус трогать не стал. Когда красная пелена ревности немного разошлась, Малфой принял версию Гарри о нервном срыве своего наследника. Да и не мог не отметить, что Драко после того случая собрался, взял себя в руки. И даже после легкой корректировки сознания эта уверенность в нем не прошла.Воспоминание пятое
Это все-таки случилось. То, чего опасался и чего так жаждал Люциус – Гарри узнал его тайну. И свою тоже. Оказалось, что Гарри все же подозревал о том, что с ним что-то произошло. И даже сумел сделать довольно правильные выводы. Ему удалось удивить Люциуса, который не ожидал от юноши такого отчаянного поступка – пойти в логово Пожирателя и потребовать ответов на свои вопросы. Снова любить, снова прикасаться, целовать, ласкать вожделенное тело юноши казалось чем-то нереальным. Владеть не только плотью, но и разумом, ведь в этот раз Гарри шел на все сознательно, не под влиянием странного порыва, больше похожего на подростковую истерику. Люциус боялся напугать, боялся оттолкнуть, но все же пришлось слегка перейти границу. Однако каким-то десятым-двенадцатым чувством Малфой знал, что Гарри не будет против, что снова будет принадлежать ему весь – без остатка и без сомнений. Люциус покорял и властвовал, но все лучше и лучше понимал, что отдает своему любовнику больше, чем мог себе позволить. Ему было страшно, Люциус признавал это. Не то время, не то место, чтобы окончательно сойти с ума и пойти на поводу у своих эмоций. Слишком много их разделяет, слишком много впереди событий, которые повлияют на их судьбы. Поэтому Люциус всячески подчеркивал лишь физическую составляющую их отношений, давая возможность Гарри сохранить трезвость рассудка.Воспоминание шестое
Благие намерения Люциуса, его стремления охладить загорающееся Адское Пламя, способное сжечь их с Гарри дотла, оказались тщетными. Симптомы болезни под названием «любовь» были знакомы Люциусу лишь по рассказам других людей, но он сразу распознал их не только в себе, но и в Гарри. Но отрицал, научившись виртуозно врать самому себе. Мелочи, на которые в другое время не обратил бы внимание, постоянно выбивали его из колеи. Чего стоило одно только признание Гарри о том, что ему чрезвычайно нравится запах Люциуса… Удивительное изобретение одного из предков, призванное не просто улучшить освежающие чары, но и выявить подходящего сексуального партнера. Но не того, которого берут в постель на одну ночь, а который останется дышать этим ароматом на многие годы. Даже Нарцисса не реагировала на него, хотя изначально, после свадьбы, их связывали довольно милые чувственные отношения, которые сошли на нет, оставив, хвала Мерлину, ровные дружеские чувства. Гарри же каждый раз обнюхивал его, как что-то чрезвычайно притягательное. Ласкался, смотрел своими невероятно выразительными глазами и облизывался. Это сводило Люциуса с ума. Осознание того, что вот он, его партнер – на расстоянии руки, в объятьях, рядом. И в то же время дальше, чем можно было бы вообразить. Даже понимая это, Люциус не мог отказаться от своего неожиданного любовника. И было даже лучше, что Дамблдор узнал об их встречах. Но лучше бы Альбус не говорил вслух, почему Гарри снова видел Люциуса под чарами.Воспоминание седьмое
Дамблдор сумасшедший. Нет, Люциус знал это и раньше, но сейчас уверился окончательно. Сумасшедший, но гениальный, это тоже нужно было признать. А еще – излишне рисковый. Конечно, все было несколько раз оговорено, просчитано, подготовлено, но… Люциус бы не рискнул. Правда, от него и не требовалось ничего другого, кроме обеспечения безопасности учеников, когда в Хогвартс прибыли Пожиратели. Тщательно срежиссированный Дамблдором спектакль едва не провалился, когда стало понятно, что Гарри, который постепенно становился все более и более самостоятельным в своих решениях, предупредил собственную лихую команду, что над Хогвартсом нависла угроза. Детки, мечущиеся по замку, нападающие на озлобленных таким неласковым приемом Пожирателей, задали Люциусу работу. Кажется, полностью без жертв не обошлось, но все остались живы. Когда Малфой добежал до Астрономической Башни, все уже было кончено. Позже Северус рассказал ему о событиях, произошедших там, но сейчас нужно было уходить. Люциус чувствовал, что ограничивающее действие Обета испарилось, и он теперь был волен делать все, что захочет. Это было непередаваемое чувство эйфории, исчезнувшее при виде обозленного Гарри, догоняющего уходящих Северуса и Драко. Было больно говорить, глядя в потемневшие от горя, блестящие от зарождающихся слез глаза, о том, что предаешь, что уходишь с теми, кто убил твоего учителя, кто напал на твою школу… Было оглушительно больно видеть, как кривятся от презрения губы, которые еще недавно улыбались ему. Невыносимо слышать горечь и отчаянье в негромком голосе и понимать, что рвешь не только свою душу, но и чужую. А еще больнее было повернуться к мальчишке спиной и пойти… бросить наедине с еще не полностью осознанным горем. «Так будет лучше для тебя, малыш». Будет ли?Воспоминание восьмое
Из Азкабана Люциус прибыл в родной мэнор, вполне соответствуя понятию «узник». Никто не заподозрил бы то, что всего несколько недель назад Малфой находился в совсем другом месте. Нет, не само пребывание в тюрьме так повлияло на Люциуса. Он исхудал, осунулся и постарел не от условий, предоставленных ему Азкабаном. Люциус не учел, что в тюрьме, в которую он добровольно вернулся, действуя по плану Дамблдора, будет слишком много свободного времени и слишком мало способов отвлечься от мыслей. Лорд, встретив освобожденных союзников, оскалился, разглядывая утратившего свой лоск Малфоя. «Надеюсь, мой друг, пребывание в Азкабане пошло тебе на пользу. Ты смог подумать над тем, как исправить свои ошибки». Сначала Люциус встревожился, решив, что Волдеморт прочитал его истинные мысли, но когда тот ограничился профилактическим Круцио, уверился в том, что его тайны остались при нем. Выполняя задания Лорда, Малфой старался ничем не прогневить господина. Но на этот раз мотивы этого желания были довольно своеобразными. Люциус боялся снова утратить доступ в Ближний Круг, что означало бы полную потерю контроля над ситуацией. Северус при встрече с ним вежливо раскланивался, не делая никаких попыток поговорить с ним о чем-либо, помимо «дела». Накануне нападения на Министерство Люциус напился. Драко никогда не видел его в таком состоянии, но, вместо того чтобы удивляться, присоединился. Они пили молча, думая каждый о своем, но Люциус не удивился бы, если бы узнал, что мысли сына заняты теми же вопросами. И образом одного и того же человека. Северус нашел их на следующее утро в весьма плачевном состоянии. Выпроводив Драко, Снейп сел рядом с Люциусом и сказал лишь одну фразу, в которой было все, что он хотел поведать. «Я тебе говорил…» Поэтому Патронус отправился с предупреждением. Поэтому Люциус сдался. Поэтому дал возможность Северусу рассказать о другом плане Дамблдора. Поэтому, не находя себе места от беспокойства, решился на странный для себя поступок. Люциус приказал домовым эльфам искать Гарри, проверяя, все ли с ним в порядке, а так же слушаться его, как полноправного члена семьи. О том, что эльфы носят скитающемуся по Британии Поттеру корзинки с едой, не знала ни одна живая душа. Даже Северус.Воспоминание девятое
Все-таки гриффиндорцев не понять. Зачем ставить столь невыполнимые условия для того, чтобы воспользоваться старинным артефактом на их любимое благое дело? Северус взял Люциуса с собой лишь потому, что без этого Малфой отказывался отправлять эльфа на поиски. Потом, глядя на смыкающуюся над черноволосой головой полынью, Люциус пожалел, что настоял на своем. Северусу пришлось силой удерживать его на месте, когда стало понятно, что ныряние Гарри непозволительно затянулось. Правда, Снейп едва ли не первый рванул к озеру, но потом дернул Люциуса за рукав, увлекая в низкие, но довольно густые кусты. Вода в озере плеснула, когда Рон Уизли рыбкой плюхнулся в ледяную воду. Через несколько секунд, показавшихся Люциусу вечностью, оба юноши показались на поверхности, кашляя и отплевываясь. Северус ерничал, но чувствовалось, что и он вздохнул с облегчением. «Я сварю ему бодроперцовое», - вот и все, чем Снейп позволил себе выразить радость. Люциус же подумал, что нужно ускорить события, потому что он долго не выдержит и попытается прикончить Лорда, несмотря на крестражи, которые его Гарри должен разыскать. Да. Его, его Гарри. Его…Воспоминание десятое
Белла, конечно, сумасшедшая, но призывать на свою голову и остальные части тела гнев Темного Лорда ей не хотелось. По обоюдному согласию, после длительных переговоров, Беллатрикс согласилась помочь Люциусу подчистить память всем свидетелям. Драко лишь молча кивнул, когда Люциус вошел в его комнату с палочкой в руках. За год сын сильно повзрослел, утратил львиную долю истеричности. В некотором роде Люциус был благодарен Лорду за то, что помог исправить Драко характер, но не до такой степени, чтобы забыть, с какой целью это было сделано. Его благодарность сыну за понимание, за поддержку в той страшной ситуации, в которую попал Гарри, была безгранична. Егеря, которых Люциус вызвал, чтобы оплатить поимку беглецов, ушли довольные. И напрочь забывшие, что заплатили им за Рональда Уизли, Гермиону Грейнджер и предположительно Поттера. Люциус долго рассматривал хорошо знакомую безнадежно испорченную палочку Гарри, легко проводя пальцами по утратившей силу древесине, прикасался к сердцевине из пера феникса. На душе было так тяжело, что хотелось выть. Особенно после того, как Белла, довольно ухмыляясь, сказала, что точно попала в Поттера своим ножом. Яд, нанесенный на лезвие, был очень редким. Смогут ли юные беглецы найти противоядие? Или...все усилия Люциуса были напрасными? Домовики не могли найти Гарри, хотя рыскали по всей Британии днем и ночью. И только после сообщения Северуса, что противоядие передано по назначению, Люциус смог вздохнуть свободнее. Прав, прав был Снейп, предупреждающий его…Воспоминание одиннадцатое
Его Гарри тоже сумасшедший. В последнее время у Люциуса складывалось впечатление, что весь мир сошел с ума. Но очередная выходка Гарри оказалась просто невообразимо гриффиндорской. Вопиюще непродуманной, но… Чашу-крестраж, о которой говорил Северус, Люциус обнаружил в рюкзаке Гарри, когда тот ушел в ванную. Руки чесались выпороть мальчишку. Или заласкать, затискать – Люциус все никак не мог решить. Меньше всего ему хотелось выворачивать перед своим любовником душу, рассказывать о мотивах своих поступков. Но прав оказался Гарри – пришло время для откровенного разговора. Слишком далеко они зашли. Слишком опасно скрывать друг от друга чувства. Не тогда, когда им обоим нужно полное доверие. Когда понимаешь, что это, возможно, последний шанс быть вместе. И как же трудно было отпустить Гарри туда, где ему грозит опасность. Понимая, что у мальчика нет выбора. Что только так они смогут сотворить свое будущее – пожертвовав настоящим. Прощальный почти целомудренный поцелуй еще горел на губах Люциуса, когда он спускался по лестнице, сопровождая бледную Нарциссу. «Люци, ты понимаешь, что натворил?» «Понимаю, Цисси». «Зачем это тебе?» «Я…» «Ты любишь его». «Да». Легкий кивок в ответ.Воспоминание двенадцатое
Он успел. Северус еще дышал, когда Люциус появился рядом. Нагини билась в конвульсиях, но умирать не собиралась. Малфой был так зол, что не задумываясь окутал рептилию плотной стеной Адского Огня. Он едва справился с чарами, успокаивая разбушевавшуюся огненную стихию, а потом спешно занялся реанимацией друга. Северус почему-то не спешил принимать помощь. Шептал что-то потрескавшимися губами, просил прощения у кого-то невидимого. Но Люциус не желал мириться с его капризами и насильно влил в разорванное горло противоядие, а потом заживляющее. Провозившись довольно долго, вызвал домовика и отправил Снейпа в мэнор. Вздохнув с некоторым облегчением, Люциус аппарировал туда, где находился Темный Лорд. И только благодаря Нарциссе, которая схватила его за руку, он не бросился на Лорда, который уже медленно оседал, копируя изломанные движения своего мертвого противника. Гарри… Его Гарри. Умер от Авады Лорда. Упал на истоптанную землю, холодную и липкую. Люциус почувствовал, как сам падает, летит в пропасть, на острые камни, мечтая о скорой гибели, об освобождении от сдавившей грудь боли. Он падал, оставаясь на ногах, не отводя застывшего взгляда от скорчившегося тела Гарри. Нарцисса что-то шептала ему на ухо, но он не слышал, не слушал… Еще секунда… еще миг… Люциус ждал его, улыбаясь в предвкушении. Он же встретит его там? Хоть на миг, пока демоны не заберут его душу к себе. Все закончилось. Внезапно. В одно биение сердца. Сердца Гарри. Он жив! Невероятно, но Гарри жив. Отправляя к нему Нарциссу, Люциус уже знал это. Знал также, что Цисси поступит правильно, и не разочаровался. В том, что теперь Гарри справится с Лордом, у Люциуса не оставалось сомнений. Главное, он жив, а остальное – такие, право слово, мелочи.Воспоминание тринадцатое
Гарри появился в Зале заседания Визенгамота так внезапно, что Люциус подумал, что у него галлюцинация. Тем более, что выглядел юноша довольно странно: в пижаме и босой. Да и потом своим поведением, своими словами, своей рвущейся во все стороны силой и властностью совсем не напоминал семнадцатилетнего юношу. Люциус переглянулся с Северусом, который выглядел таким же удивленным. У них не было возможности поговорить перед слушаньем, но до появления в зале суда взлохмаченного гриффиндорца шансы остаться не то что на свободе, но в живых были очень призрачными. Гарри выложил перед Главой Визенгамота все свои козыри и теперь ждал, как разыграют этот ход его противники. Люциуса меньше всего волновал вердикт предвзятых судей. Он не мог оторвать взгляд от напряженной фигурки Гарри, дрожащего то ли от нетерпения, то ли от холода. Но, скользнув взглядом по ногам юноши, Люциус нахмурился. Ступни босых ног Гарри посинели от холода. Малфой замер, держась из последних сил, но, когда Гарри неловко переступил с ноги на ногу, не выдержал и под тихое фырканье Снейпа высказал свой протест. «Дайте ему обувь. У него же ноги совсем замерзли». И был вознагражден сияющим от смеха взглядом зеленых глаз. Ему показалось, что Гарри что-то едва слышно прошептал, но его слух был не настолько чувствительным. Гарри сражался за них, как лев, рыча и не выбирая слов. Люциуса очень интересовало, что же такое показал им юноша, что Глава Визенгамота согласился на все его требования. Какой знак оставила на теле Гарри Смерть? Когда их со Снейпом освободили, Люциус поспешил уйти. Ему нужно было подготовиться к новому витку его жизни. Пусть Гарри это немного обидит, Люциус найдет возможность для примирения.Воспоминание четырнадцатое
Последний флакон с воспоминаниями льется в думосбор, над которыми склонились две мужские фигуры. В легком круговороте голубоватой дымки - яркие кадры из жизни, которую они создают для себя сами. Вот прямо здесь и прямо сейчас.