Бермудский треугольник

- Мы не пили. Ни капли в рот. Только бабы и напились, сириусли. Ты не представляешь как напилась невеста, аха-а-а-а... - Гош, фату сними! Суббота. Гоша вернулся с небольшого праздника. Еще утром он утверждал, что на свадьбе его молодой соседки будут только родственники, однако, если исходить из количества родственников у славян, Григорий принял решение заранее сбегать в аптеку и купить что-нибудь от головной боли. По возможности еще приготовить рассол, или найти скалку, чтобы уж наверняка. Весь этот спектакль происходил у Лилии в доме. О, нет, неужели вышел невидимый клубок событий? - Гриша, куда его ударить, чтобы он отключился? - У девушки нахмуренные брови. Крашеные в рыжий цвет волосы. Никто из парней не знал, какой у Лили природный цвет волос. И, наверняка, каждый из них хотя бы по очереди думали, какого же цвета были волосы в области паха. Почему-то, Гриша словил себя именно на этой мысли. Лилия носила гордую фамилию Маняков. Кто-то шуточно прозвал ее "манящей", а кто-то и "маньяком". Трудно сказать, что из этого ей подходило больше. Она нервно дергала своими острыми плечами, активно жестикулировала руками, на пальцах объясняя куда Гоше надо идти и на сколько времени. - Гриша, Лиличка... Я вас так люблю! - На этой высокой ноте Георгий театрально выпрямляется, и, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу, падает назад. Реактивный блондин, с неимоверно непослушными волосами, довольно изящной шевелюрой. Он как и всегда был в линзах, из-за чего его глаза казались темно-зелеными. Странно, никто и не задумывался, какой настоящий цвет его глаз. Георгий Нерадивый - истинный салоед, кой говорит с пробивающимся украинским акцентом. Благо, его подхватить успевает внезапно выбившийся вперед Григорий. Он же - Благовестник. Парень подхватывает юношу на руки, дабы тот не получил ненароком травму головы. А потом, особо не раздумывая, отпускает, давая Нерадивому шлепнутся на холодный, грязный пол. - Гриша, черт, зачем? - Возмущенно слышит он со стороны, после чего получает увесистый подзатыльник, из-за чего его черные, словно воронье крыло волосы, растрепались. - Вроде спит... - вдумчиво проговаривает Маняк, после чего небрежно поправляет светлую челку однокурсника. После того, как они оба с усилием перетаскивали друга в спальню, тот, даже в сонном состоянии, успел сделать мокрую дорожку в виде слюны на полу. Именно Григорий эту же дорожку вытирал. А после аккуратно прикладывал ладонь ко лбу спящего блондина. Водит пальцами по щеке до шеи, и, наконец-таки, останавливается там, где прощупывается пульс. - Вроде жив, - пробормотал Григорий, за что вновь получает хорошенькую оплеуху. На следующее утро воскресного дня, Георгий будто бы восстает из мертвых. Он ходит по дому, мычит и медленно оглядывается в поисках чего-нибудь против головной боли. И так поиски продолжались до тех самых пор, пока он не задевает вешалку для верхней одежды. Георгий издает визг, немного подобный поросячьему, после чего дергается в сторону. Врезается в стоящего позади двухметровую тушу Григория, а тот, в свою очередь, продолжает невозмутимо ковырять в ухе мизинцем. - Бля, проснулся наконец, - фыркнул брюнет, - Я как раз шел пульс проверять. - Я... я вчера делал шо-то... непристойне? - Робко вопросил блондин, чуть отойдя от шока. - Еще спрашиваешь, - Благовестник закатывает глаза, - Ты ворвался с фатой на башке, после чего выплясывал макарену в Лилиных чулках на балконе. А еще кричал что-то про хлеб и сало в доме. В общем, я все дословно записал в цитатник. Или можешь посмотреть в Ют... - Его голос обрывается, поскольку он вновь ощущает подзатыльник от Лили. - Да шутит он, - поясняет она. Заспанная, непричесанная, так еще и с зубной щеткой в свободной руке. И, как не странно, все еще в ночнушке. Та из себя представляла обыкновенное белое платьице. Григорий вовсе стоял в трусах. А вот Георгий все еще одетый. И его распахнутая рубашка была пропитана алкоголем, так еще и воняла то ли блевотиной, то ли слюной, он так и не смог определить. Но почувствовал резкую потребность в мытье. - Чё, бля, и пошутить нельзя? - Благовестник тем временем уже скрывается за широкой аркой, ведущей на кухню, - Гоша, иди, бля, я тебе рассол дам. - Надень рубашку! - Надень лифчик, бля! Все трое познакомились на компьютерных курсах. Георгия Нерадивого воспринимали как и любого хохла, привязанного к своей стране; он хоть и пытался выглядеть как москвич, все-равно сердечно любил свою родину, куда обещал вернутся на время сразу же после окончания учебы. Григория... никак не воспринимали. Он был серым пятном, огромным, двухметровым, серым пятном, которое всем мешало пройти вперед. Благовестника окрестили занозой в заднице, но не стали трогать, поскольку тот почему-то вился около редкой красавицы. А уж красавица Лилия подобрала в небольшой коллектив и Нерадивого. После двух лет знакомства, когда родители Маняк переехали жить на дачу, где недавно как закончилась строительная работа и перестановка, Лилия настолько часто начала зазывать парней ночевать у нее, что это превратилось в привычку. Три месяца назад. - Алло? - Гоша, Гошенька... Мне страшно. Мне кажется, что кто-то смотрит на меня через окно... - Шо? Ты живешь на девятом этаже. - Ну, Гоша, тебе же идти не далеко, пожалуйста... - Обязательно? В три часа ночи? - Уже чуть приглушенно раздалось в трубке. - Обязательно. Сегодня мы будем смотреть Морской Бой, - теперь ее тон стал больше напоминать приказ. Железный приказ старшины, - И я тебя изнасилую, - после этого в телефоне послышались протяжные гудки. Еще десять минут погодя... - Гриша, Гришенька... - Боязливо шептал Георгий в трубку, - Черт, быстрее приезжай. Я не хочу оставаться с Лилей один на один. - Я бы тоже зассал. Потому крепись. Это женщины, мой недалекий друг. Им свойственны странности. Такое у них бывает раз в месяц, не переживай, - по ту сторону линии послышался громкий зевок. - Она сказала, что изнасилует меня. - Уже еду. Обычно, такие посиделки заканчивались тем, что Георгий оставался так и не тронутым, Григорий еще пол ночи досматривал тот самый "Морской Бой", а Лилия засыпала спокойно, зная, что она в доме не одна. И никто чужой ее не тронет. И никто не станет трогать, кроме слегка наглого Благовестника, или излишне робкого Нерадивого. Но им можно. Им можно. С такими мыслями девушка обычно и засыпала. А под утро ранняя пташка Гоша старался справится с яичницей, которую уже дожаривал вставший попозже Гриша. В общем, женщины могут выжать из жизни некоторые радости.

Конец пролога.

Бонус. - Знаешь, автор, мне кажется, что ты делаешь меня каким-то быдлом, - в тоне Благовестника звучит яркая обида, - Почему я так часто матерюсь? - Но, по крайней мере, тебе это идет! - Успокаивает его Георгий, - А я? Почему я говорю на суржике? - Потому что ты хохол, бля. - Автор говорит, что это все лишь для юмора, - внезапно встревает Маняк. Она скрупулезно водит пилочкой по длинным ногтям, внимательно вглядываясь в неровные края, - Если так и будете отнимать его время на ненужную фигню вроде таких разборок, он никогда не дождется комментариев и не приготовит себе кофе. - Да пусть хоть захлебнется им...