Десерт для двоих

Хару. Имя, которое с такой легкостью Гокудера произносит мысленно. Но едва мужчина раскрывает рот, это слово комом застревает в глотке, не желая быть произнесенным. И Хаято остается лишь наблюдать за своей девушкой из-под прикрытых ресниц, притворяясь спящим. Она сидит, скрестив ровные ножки с тонкими щиколотками, и, подперев лицо руками, смотрит в окно. − Йо, Хару! – Такеши лучезарно улыбнулся вошедшей в столовую девушке. − Доброе утро, Ямамото-сан, − Миура улыбнулась в ответ и остановилась у стула, стоящего между Ураганом и Дождем. Однако, столкнувшись взглядом с мрачным Гокудерой, шатенка вздернула нос, развернулась на каблуках и гордо прошествовала мимо, чтобы робко присесть рядом с недовольным Хибари. − Гокудера, ну же, поприветствуй Хару, − подрывник раздраженно фыркнул. − Эта женщина не заслужила. − Хахи?! – шатенка, оскорбившись, вцепилась в столовые приборы, чтобы сдержать свою злость и обиду. − Больно нужно! И уже тише добавила: − Осьминожья башка… − Глупая женщина, я всё слышу! − Это ты глупый, раз не можешь запомнить имя из четырех букв! – Хаято дернулся. И они одновременно вскочили из-за стола, сверля друг друга глазами. Подрывник оперся руками о столешницу с перекошенным от злобы лицом, а Миура, в свою очередь, продолжала грозно сжимать палочки для еды в правой руке. Накалившуюся обстановку, как ни странно, развеял Кёя, который, медленно поднявшись и поблагодарив за еду, оглядел этих двоих нечитаемым взглядом и вышел из комнаты. Вслед за Облаком, только через другой выход, из столовой вылетел Хаято, матерясь себе под нос. Ямамото удрученно покачал головой и последовал за пепельноволосым, напоследок ободряюще махнув рукой Хару. Девушка, оставшись в одиночестве, с кислой улыбкой вонзила палочки в пиалу с рисом. Весь аппетит бессовестно пропал. Мечник догнал все еще кипящего парня только в противоположном крыле особняка и не без любопытства поинтересовался: − Гокудера, зачем ты так накинулся на Хару? Она ведь ничего не сделала. Пожалуй, в Вонголе только Миура и Ураган грызлись как бывалая супружеская пара. Хибари с Рокудо были не в счет. Подрывник повел плечом, раздраженно скидывая руку Такеши, и устремился к кабинету Джудайме. «Хару, Хару! – едко передразнил Ураган своего одноклассника. − С какой стати он так неформально к ней обращается?! В самом деле, я же не могу сказать бейсбольному придурку, что я… Что?..» − Детский сад, − пепельноволосый озадаченно поскреб голову, так и не найдя подходящего слова для описания своих чувств. Ямамото шел позади, не мешая напряженному мыслительному процессу своего товарища. А мозг Хаято намеревался вот-вот взорваться. А всё потому, что эта несносная Миура была права. Отчасти. А он, Гокудера, это признал. Почти. Проблема не в том, что он не помнил её имени, а в том, что он не мог произнести его. За щеки словно вата набивалась, а язык становился неповоротливым и чужим. По правде, подрывник был единственным, кто ни разу не назвал девушку по имени просто так. Не в пылу битвы или во время опасности. А просто, чтобы окликнуть. И для Гокудеры Хару еще надолго останется «глупой женщиной». Это имя, как и сама девушка, слишком много значит для него, чтобы он мог относиться к нему так небрежно. Сердце даже сейчас продолжает заходиться в бешеном ритме, когда эти четыре буквы слетают с его губ, а эта маленькая бойкая японка краснеет и вмиг теряет весь свой запал к ссоре. Шатенка всегда отличалась итальянским темпераментом. Она могла спокойно влепить Гокудере подзатыльник и ответить колкостью на колкость в той же манере, что и он сам. Живая и непосредственная. Порой, до безумия безрассудная. Ему нравится такая Хару. Но еще больше он любит другую Хару. Ту, что может проснуться посреди ночи и часами неотрывно смотреть на него, боясь прикоснуться. Глупая. Ласковая и заботливая, такая чувствительная, что не умеет сдерживать слезы, но и не стесняется их. Ураган чуть улыбнулся своим мыслям и робкому прикосновению шатенки. Та откинула прядь пепельных волос с лица мужчины и, едва касаясь пальчиком смуглой кожи, очертила линию скул. А после, мягко скользнув по гладким простыням, Хару спустила босые ноги на холодную плитку мозаики и направилась к распахнутому окну. Девушка глубоко вдохнула теплый ночной воздух и позволила атласному покрывалу с шорохом опуститься на пол. И у Хаято помимо воли перехватило дыхание, когда шатенка сладко потянулась, совершенно не стесняясь своей наготы и купаясь в лунном свете, словно в прохладной воде. Летний ветерок, ворвавшийся в распахнутое окно, тут же подхватил темные волосы и мягко отбросил их за спину, открывая узкие плечи. Всё, от маленьких аккуратных пальчиков стоп вплоть до родинки на ключице Хару, теперь принадлежало Гокудере. И мужчина готов поклясться, что у него впереди вечность, чтобы изучить каждый изгиб ее тела, каждый миллиметр ее кожи, смешать свой запах с ее ароматом и окончательно убедиться, что они одно целое. − Имей стыд, женщина, – его голос прозвучал хрипло и низко со сна. А может, и от собственных мыслей. Шатенка порывисто обернулась, испуганно уставившись на садящегося в кровати мужчину. − Долго еще будешь так перед окном стоять? – Хаято не хотел признаваться, но он бы, не колеблясь, взорвал бы всякого, кто увидел его любимую сейчас. − Хахи, закрой глаза! − Да чего я там не видел?! – искренне удивился Гокудера. − Хаято!!! − Закрыл, закрыл, − сдавшись, произнес мужчина. Девушка кинулась к покрывалу и поспешно закуталась с головой в приятно холодящую кожу ткань, скрывая пылающие от стыда щеки. Хаято чуть улыбнулся: девушка до смешного напоминала сугроб со сверкающими от смущения карими глазами. − Почему не спишь? – обернув вокруг бедер простынь, Гокудера закурил. − Хару-Хару проголодалась, − пробурчала она в складки покрывала. – Хочу чего-нибудь сладкого. Подрывник вздохнул: − С тобой денег на пирожные не напасешься. И как тебе при этом удается не набрать вес? Девушка обиженно насупилась и повернулась к окну. − Это был комплимент. Неудачный, − признал мужчина. Он мягко подошел к шатенке со спины и обнял за талию, устроив свой подбородок на темной макушке. − Мне очень понравился наш свадебный торт, − как ни в чем не бывало продолжила Хару. − Нужно будет спросить рецепт у повара. − Да, он был неплох. Но твой десерт мне понравился гораздо больше. − Хахи?! – шатенка дернулась, когда Хаято развернул ее и, не отрывая глаз от любимой, коротко поцеловал каждый пальчик девушки, согревая прохладную кожу жаром собственных губ. − Терпеть тебя не могу, − девушка раздосадовано отвернулась в тщетной попытке скрыть полыхающие румянцем щеки. − Любишь. − И вовсе нет! − Да. И этой ночью я сделаю всё, чтобы услышать от тебя признание, Гокудера Хару.