Пока подружка в коме

В тот день солнце всем светило одинаково, да только не Зейну Малику. Обычно пухлые губы скромно сжались до тонкой линии, большие карие глаза грустно смотрели вдаль, две аккуратные брови-полоски слегка сходились на переносице, выдавая мыслительный процесс. Весь вид парня, словно бегущая строка в телевизоре, говорил, что у него внутри идет дождь, а веселые солнечные лучики поглощены плотным туманом мыслей. Площадь казалась ему пустынной, хотя на деле за ним плелись десятки журналистов, папарацци, толпа неугомонных фанатов. Он шел один, просто не задумываясь, какие декорации сменяют друг друга. Девушка, радостно шедшая рядом, тоже одна из заставок на сегодня, пусть крупная и объемная. Не более, чем марионетка. Иногда с ней приходилось контактировать, и тогда Зейн чувствовал марионеткой себя. Никакого интереса, восторга не возникало, просто иллюзия, чтобы восторг возник у других. С детства внушаемый принцип, что не все в этой жизни должно нравиться, но тем не менее делаться, частенько выливался в подобные мероприятия. Он услышал звонкий смех за плечом, и подумал, что возможно Перри Эдвардс неплохая подружка, но явно не для него. Малик просто не успевал переваривать все слова, рассуждения, глупые рассказы, смешинки, на чем каждый раз себя ловил. Ей нужен более безбашенный, веселый, и чтобы всё это в любое время. Нет, он тоже причислял себя к таковым, но, как шкатулка, открывался только при наличии правильного ключа. Или человека, в данном случае. Перри резко потрепала его за волосы, заставив снова очутиться в поле действия. Особенно напоминая разговаривающую барби, она продолжила весело пиликать какую-то историю, из которой он не разобрал и трех предложений, да и не стремился. Наверное, стоило улыбнуться в ответ, но кроме самого противного смайла, сводящего скулы ничего бы не вышло. Надо хотя бы повернуть голову. Получилось немного заторможено. Зейн решил поцеловать ее в щечку, любовь, как никак. Фанатки бешено загудели сиреной. Телохранитель неизменно тащился сзади, но Малик все равно не чувствовал себя в безопасности. Хотелось забиться в угол, заткнуть уши, улететь за сотни километров. Он обернулся назад, ища взглядом табло с часами. Люди закрывали передний план, мешая увидеть минуты, идиотские журналисты как всегда не вовремя начали фотографировать, дурацкие вспышки жутко слепили глаза. Перри продолжала идти, не заметив, что ее парень отстал. Когда девушка осматривалась, чтобы перейти дорогу, отсутствие Зейна обнаружилось. Блондинка всмотрелась в толпу, громко крича Малику. Ветер игриво раздувал волосы, голубые глаза почти светились от того, что солнце падало на лицо. Она слегка сощурилась и с улыбкой помахала рукой. Зейн подумал, что сейчас она выглядит привлекательно и счастливо. Брюнет немного замешкался, рассматривая девушку. На долю секунды уголки губ стали подниматься вверх, через мгновение сменившись застывшим криком. Резкий звук тормозов остро прорезал царивший галдёж. На глазной сетчатке клеймом отпечаталась ужасающая картинка. Только что в двух шагах сбили человека. Не просто человека. Его девушку. Пусть и подставную, но все же. На лицах окружающих читался животный страх. Любители зрелищ успели окружить место аварии плотным кольцом. Карета врачей уже поблизости, там и Пол - их охранник, и просто полиция, не хватало разве что королевы. А Зейн просто стоял в ступоре, не зная, что делать и не имея возможности пошевельнуться. Предприимчивые журналюги уже ринулись в его сторону, а он просто поднял голову вверх, спрашивая Господа, почему именно так? Именно сегодня? Именно с ним, с ней? Конечности словно одели в кандалы, а сверху покрыли слоем льда. Еще несколько минут, и они в машине скорой помощи. Малик с опущенной головой, так и не решаясь поднять взгляда, нахмуренный Пол, вертя в пальцах телефон. Начальство уже в курсе и совсем скоро начнутся главные проблемы, в том числе и у Малика. - Что с ней? Всё слишком серьезно? - наконец роняет Зейн, стараясь как можно тише. - Слишком. Серьёзных повреждений на теле нет, а вот головой её сильно приложило. По словам врачей, обычным сотрясением тут не обойдешься, - гробовым голосом отвечает телохранитель. Брюнет лишь молча опускает голову, в отчаянии потирая руками виски. Три часа в больнице тянутся, как противная жвачка, облипающая белой мутной сеткой сознание. На попытки Зейна успокоиться и хоть немного расслабиться организм отвечает только холодным потом по спине и леденящим душу предчувствием. Куда бы он ни гнал чувство вины, оно все равно крутится рядом, им пропитан воздух. Разве не мог он слушать внимательнее? Держать её за руку, пусть и для вида? Не мог притворяться получше сегодня? Не мог быть не таким эгоистичным? Словно острые копья, слова протыкали. А что скажет её мама? Как посмотреть в глаза человеку, искренне считающему, что это любовь? А друзья? Предательство, ненависть, что еще по списку? Ледяные капли заполняют образовавшиеся дыры. Бутылка, пустая как и он изнутри, ещё одна, вот их уже несколько. Белый ковер пушистыми ворсинками щекочет лицо, начинает казаться, что вся комната - один большой круглый ковер. Белейшая, прямо как в больнице. Малик уже и не понимает, что он в гостинице. Пахнет шоколадом. Вообще парень обожает шоколад, но сейчас воротит от легкого аромата. У неё были такие духи. Что-то похожее на корицу, шоколад и еле уловимый цитрус. Походит на любовь? А если приглядеться ближе - безысходность. Снова театр, снова прятки, натянутые эмоции. Тошнит жутко, что аж кружит голову. Он пытается переубедить себя, что возможно, ему есть дело, а глубоко есть чувства. Но нет, ему плевать, ему все равно. Только вина, ничего больше. Жалости нет. По сути, он был бы рад освободится от всей нависшей рутины, свободно вздохнуть, идти дальше. Где-то далеко, как предстоящий ураган, зарождается мысль, что это неправильно, так быть не может. Но Зейн бесчувственен и противен себе от этого. Парень начал перебирать воспоминания, как старые обертки в мусорном ведре, ища ответ на вопрос "Почему?" и надеясь хоть как-то себя оправдать. Главной причиной была нелюбовь. А кто давал право на поиск чувств? Кто вообще о чем-то спрашивал? Вот именно, что никто. И хотя Малик не видел в пунктах договора "Ваша жизнь станет доступной, как женщина в публичном доме", он не сомневался, что это маленькое комплексное приложение. Наверное, постановщики давали время прекратить спектакль, пока не поднялись кулисы. Только актера приклеили намертво, как только ступил на сцену. ___________________________________________________________ Голова разламывается на кусочки тяжелого гранита, неподъемные и несклеиваемые. Но ближе к обеду Зейн все же заставляет себя подняться и пойти в больницу. По дороге забегает в магазинчик, покупая фрукты и цветы. Продавщицы мило смотрят и пропускают без очереди, на что парень отвечает лишь слабой полу-улыбкой. Кожанка, пожалуй, слишком холодна для такого времени года, да еще и под майку. Ладони до ужаса ледяные, Зейн сует их в карманы, подумывая затем выкурить пару сигарет. Но карманы оказываются пустыми. "Черта-с два, надо же было так неудачно бросить", - проносится мысль. Малик быстро узнает номер палаты и, бегом поднимаясь по лестнице, оказывается в небольшом коридорчике. На жестких стульях сидит Саймон, уже поджидая Малика. Мама Перри и ее брат стоят в конце коридора, что-то нервно обговаривая. При появлении Зейна она лишь молча смотрит в его сторону, скромно кивая, от его взгляда не скрывается заплаканное, усталое, с мешками и синими кругами лицо матери. Из пятиминутного разговора с главным врачом брюнет выясняет, что состояние девушки характеризуют, как стабильное, но все же неутешительное. Кома. - Да, случай не из простых, за него взялся один молодой врач, подающий большие надежды, мистер Пейн. И хотя он еще не сталкивался с такой проблемой, как глубокая кома, уверен, что он справится. Несмотря на то, что учреждение больше напоминало пансионат, чем больницу, Зейну было не по себе, прямо как улитке, оказавшейся на проезжей части. Он решил поскорее зайти к Перри, отчаянно уговаривая себя не удрать в сию же минуту. Цветы чудесно пахли, завораживая взор изящными очертаниями нежных лепестков. Такие свежие и прелестные, они кидали злую усмешку получательнице. Перри неприметно лежала на постели, теряясь в огромном пространстве палаты. Из-за бинтов лица почти не было видно, как и движений грудной клетки, всё до жути напоминало манекен. Тишина, лишь мирно попискивал датчик. Внезапно дверь открылась, и Зейна аж передернуло. Это вошел доктор. Видимо, тот самый Лиам Пейн. На вид парень казался ровесником, а внешностью уж никак не напоминал серьёзного врача. Скорее фотомодель для рекламы медицинского халатика, идеально сидевшего на фигуре. -Эм, ты парень пациентки, не так ли? – приятный мягкий голос успокаивал, и Малик перестал ощущать себя в фильме ужасов. Брюнет не мог достаточно хорошо разглядеть его лица, но оно показалось ему весьма симпатичным. - Да, - протягивает медленно Зейн , - я, я ненадолго, я ведь не буду мешать? - Сам удивляется, насколько робким стал голос. Доктор подходит чуть ближе к кровати, осматривая Перри. Малик улавливает в воздухе слегка различимый парфюм. Такой… Такой уютный. Это не объяснить словами, просто рядом с этим парнем на душе становится в сто крат спокойнее. Лиам поворачивается, с полминуты разглядывая собеседника. - Тот самый Зейн Малик – мечта каждой девушки-подростка в нашем городе? А тот самый Малик стоит, застыв с бутылкой воды в руке, вдыхая запах и внимательно разглядывая шатена. На ум сразу приходят ассоциации с маньяком, и Зейн резко прыскает смехом от своих мыслей. Лиам смущается, а на лице появляется щенячье выражение. - Что-то не так? – подавленно спрашивает он. - Нет, нет, прости. И да, Зейн Малик, - протягивает руку. Лиам тот час улыбается в ответ, и Зейн подмечает, что человеку с такой улыбкой доверил бы лечить все что угодно. - Сестра убьет меня паяльником, если узнает, что я встретил её кумира. Он продолжил рассказ дальше, но Малик слушал лишь голос. Тупо пялился, стараясь рассмотреть как можно больше деталей. Он и сам не мог понять, почему его так заинтересовал парень. Милые брови, всегда придающие доброты лицу. Вот вкрапления светло-медового в глазах, а вот маленькие зелёные пятнышки, которые можно заметить лишь при ярком свете лампы. Вот небольшая ранка на пухлых губах, слегка покусанных от волнения. Вот родинка на щеке, вот еще одна чуть ниже. Малик выглядел десятилетним ребенком, нашедшим куклу своей мечты, смотревшим на неё с обожанием. Хорошо, что Пейн был слишком занят разговором и попросту этого не замечал. - Хей, ты здесь? – Лиам помахал ладонью перед лицом брюнета. От мини-испуга Зейн аж прикусил язык, неуклюже выпустив бутылку минералки из рук. Та не подумала остановиться, пока не оказалась под кроватью. Вообще, парень редко так откровенно разглядывал людей, и сейчас стало немного стыдно, а щёки покрылись предательским румянцем. Он хотел было наклониться за бутылкой, но Лиам предугадал мысль и сам решил это сделать. Шатен не присел, а именно нагнулся, неосознанно выпятив пятую точку. Злосчастный напиток словно провалился в Нарнию, и поиски затянулись минуты на две. Неожиданно для самого себя, Зейн замечает, что все это долбанное время открыто рассматривает ягодицы парня. Упругие и подкаченные. Пейн будто специально слегка вертит попой, заставляя хищнически облизаться и нервно сглотнуть. В штанах теснеет, а от стыда лицо все больше покрывает краской. Нет, он давно понял, что одинаково реагирует и на парней, и на девушек. Дело во времени и месте, как всегда неудобных. "Соберись, соберись и ещё раз соберись! Нет, Малик, нет. Так не должно быть. Рядом лежит твоя девушка, причем в коме, давай, трахни этого парня прямо здесь, чтобы уж наверняка носить прозвище бездушной скотины". - Фух, - вздыхает Лиам, наконец-то достав бутылку. "Фух", - вздыхает про себя Зейн, еле отведя глаза. Они снова о чем-то разговаривают пару минут, после чего Лиам просит налить воды, раз уж она здесь. Как-будто назло бутылка падает снова. Быстро сообразив, брюнет тут же её поднимает, попутно спихивая рассеянность на дух больницы. Нельзя открывать бутылку с газированной жидкостью после встряски, верно? Правило знакомое, как и кофе по утрам. Зейн пренебрегает этим, все еще прогоняя из головы пошлые картинки. Они подходят к столику, где уже стоят стаканы. Брюнет резко проворачивает крышку, и пенный фонтан начинает вырываться наружу. Рефлекторно отведя горлышко в другую сторону, он выплескивает больше половины воды на Пейна. Глаза Лиама готовы выкатиться из орбит от неожиданности и весьма неприятного ощущения, словно тебя швырнули в болото. Он так и стоит посреди комнаты в ступоре, глотая ртом воздух. Зейн сконфуженно щурится от ощущения собственного кретинизма. - Прости, прости, прости, - быстро лепечет он, - я не специально, честно-честно. Что я могу сделать? - Да ладно, успокойся, ничего страшного в общем-то. Шатен снимает свой халат, оставшись в одной футболке. V-образный вырез и белый цвет очень идут парню, особенно когда та самая футболка мокрая и сексуально облипает каждый кубик пресса. В комнате достаточно прохладно, и кожа Лиама сразу покрывается мурашками, соски твердеют и еще сильнее прорисовываются сквозь тонкую ткань. Зейн в ужасе думает, что сегодня точно не его день. "Надо представить что-нибудь ужасное, противное. Это всегда помогает". Но только подняв глаза, он снова видит Пейна: такого милого, беззащитного, замерзшего. Хочется прижать его к себе и тискать, тискать, тискать, как маленького щенка, а после страстно трахнуть. Из крайности в крайность, но с таким телом... Так, снова отвлекся. По-хорошему, надо срочно посоветовать Лиаму закутаться в паранжу, иначе Малик набросится на него прямо сейчас. Вместо этого получилось что-то типо: - Боже, может, снимешь эту футболку, не хватало еще простудиться. Пейн окинул его недоуменным взглядом, но после молча кивнул. - Да, пожалуй, ты прав, - пробубнел он, стягивая мокрую ткань. И именно в этот момент Зейну стоило куда-то деться, ибо контроль над дальнейшими событиями потерян. Лиаму стало неловко, будто он стоял совсем голым, да еще и в больничной палате. Решив хоть как-то прикрыться, парень накинул халатик, застегнув его на пару пуговиц. Тепла правда, ноль, да и легче никому не стало. Зейн не сдерживается, издает странный звук: что-то среднее между стоном и мычанием и нервно сглатывает. С каждой секундой напряжение нарастает, причем по всем критериям. Малик уже просто не знает куда деться, чтобы прогнать извращенские мысли, забравшиеся внутрь будто навязчивый гипноз. Не найдя лучшего выхода он просто выбегает из комнаты, чтобы проветрить голову. В коридоре уже никого нет. Видимо, все решили, что он хочет побыть со своей "любовью" как можно дольше. Зейн открывает окно, жадно вдыхая холодный воздух, пытается привести себя в порядок. Нет, он не будет так поступать, даже если вдруг приспичило. Чего собственно, он залип на Лиама, как на палку колбасы в вегетарианском кафе? Потому что вечно чувствует себя тем самым вегетарианцем, у которого насильственно отбирают мясо. Глупое сравнение, но другого в голову Зейна не приходило. Лиам был тем самым очагом уюта и тепла, маленьким огонечком среди холодной стужи, которого всегда не хватало, то есть вообще не было. Хотя брюнет совсем не знал парня, почему-то был уверен, что ошибки быть не может. Пейн просто не выглядел так, как остальная общественность, не делал тошнотворных улыбок, попыток цеплять звезд, влиятельных людей. Он был настолько милым, что они цеплялись к нему сами. И кажется, Зейн клюнул, прицепился как глупая рыбка на крючок. Самое противное было то, что это бесполезно, ибо Лиам даже не посмотрит в его сторону. Такие как он - на сто процентов натуралы. Как бы до инфаркта бедного парня не довести своими выходками. Надо вернуться. Странно будет, вот так облить человека и исчезнуть. В комнате воцарилась темнота, Лиама не было видно, когда Малик туда зашел. Взгляд снова наткнулся на бедную Перри, и парень еще раз тихо выдохнул, окончательно решая не лезть к Пейну. Он прошел чуть дальше и заметил, что Лиам стоит около окна. Брюнет самым под невинным предлогом тихонечко подкрался близко-близко, дыша шатену в спину, непроизвольно стараясь подстроиться под его дыхание. Вид на ночной Лондон был невероятным, особенно с верхнего этажа. По-видимому, Лиам считал так же. О, этот его запах, он сводил с ума. Зейн вдохнул настолько сильно, что голову немного вскружило. Звук получился довольно странным, напоминающий неумелое хрюканье. Шатен передернулся от неожиданности, резко повернувшись назад, смотря на Зейна круглыми глазами. Лица недопустимо близко, не проходит и секунды, как Малик робко касается его губ своими. Лиам недоуменно распахивает глаза, громко вдыхая носом. Зейн уже успевает мысленно проклясть себя, этот день, но неожиданно Пейн отвечает на поцелуй. «Не может быть, это точно не со мной», - мелькает мысль. Губы Лиама такие нежные, пухлые, удобные - их можно целовать вечно, они идеальны. В этот момент лампочка в голове Зейна, отвечающая за совесть, лопается, потому что дальше некуда. И плевать он хотел на все моральные принципы, на карьеру, он просто хочет этого парня. Движения шатена были слегка неуверенные, зато Малик в своих намерениях был уверен крепко. Он сразу перехватил инициативу на себя, направляя поцелуй. Это будто сумасшествие, он хотел чувствовать Лиама как можно дольше, лихорадочно оставляя засосы на шее, закусывая губы, блуждая по всей ротовой полости, стараясь закрепить вкус в памяти. Но этого все равно не было достаточно. Чем больше Зейн растворялся в Лиаме, тем больше его не хватало. Думалось, сейчас прекратятся эти тихие, жутко возбуждающие стоны, Пейна отберут, потому что такие, как он достойны гораздо лучшего. Поэтому Малик пропустил руки сквозь тонкий халат, сильнее прижимая парня к себе, попутно оглаживая гладкие мышцы живота, пуская в ход ногти. Моментальные мурашки в ответ на касания распаляли Малика еще больше. Лиама такая напористость, казалось, напугала, он обмяк в крепких объятиях и чуть не свалился на пол. Подхватывая словно сокровище, Зейн оттягивает Пейна от окна. Они все еще стоят в углу больничной палаты, и все еще нарываются на огромный скандал и увольнение Лиама. Однако это никого не смущает. Зейн окидывает комнату взглядом, подмечая в противоположном углу диванчик, находящийся в нише, отделяемой от общей палаты. Он сжимает в кулак край халата шатена, таща его за собой. В комнате темно, и Зейн просто не видит, насколько покраснели щеки парня. Даже в своих самых извращенных фантазиях он не мог подумать, что переспит с бойфрендом своей пациентки в ее же палате. Эта мысль приводит в оцепенение. Зейн резко толкает его на себя, и они оба падают на диван, сплетаясь телами. Малик нависает над ним, всматриваясь в глаза, и теперь очередь Пейна действовать. Он притягивает Зейна за шею, проводя языком от мочки уха, спускаясь ниже по шее, обводя татуировки на выступающих ключицах, слегка прикусывая кожу. В ответ брюнет сипло постанывает, внезапно прерываясь и подскакивая. - Что-то не так? – уже второй раз за сегодня шепчет Лиам. Зейн лишь хлопает себя по щеке. - Я не помню, чтобы кто-то закрывал дверь… - Че-е-е-рт, - недовольно протягивает шатен. Он встает, покачиваясь, направляется к двери. Руки предательски дрожат, а мысли рассыпаются в стороны от нахлынувшего возбуждения, что не может не льстить Зейну. Он лишь хитро улыбается, и как только Пейн худо-бедно расправляется с дверью, его ожидает небольшая атака. В метре от диванчика Зейн крепко прижимает парня лицом к стене, держа за разведенные в стороны руки. Лиам чувствует горячее дыхание на коже, движения языка по пульсирующим венкам, скольжение зубов по мочке уха. Когда он делает слабую попытку повернуться, Зейн хрипло шипит, крепче прижимаясь телом и давя на ладони. Пейн чувствует ягодицами его стояк и трется навстречу, желая помучить парня. Зейн толкается бедрами вперед, все еще выводя пируэты за ухом. Горячий вязкий клубок все больше слипается где-то внизу. - Ох, ты словно наркотик, отправляешь мой разум к чертям, - шепчет он отрывисто, и резко срывает чудом оставшийся на теле халат. Уже тряпка отправляется вниз, оголяя широкую загорелую спину. - Хочу тебя, плевать где, пусть это будет телевизионная вышка в двадцати градусный мороз, - Зейн с жаром припадает к бархатной коже, царапая руками торс. Затем змейкой проходит по бокам, "пересчитывая" ребра. Когда его руки спускаются ниже, скользя по рельефу мышц, Пейна невольно трясет. Зейн нежно проводит пальцами линию по дорожке волос, спускаясь все дальше, туда, где кожа наиболее чувствительная. Расстегивает столь мешающие джинсы, стягивая до середины ягодиц, сжимая их по пути. Поднимается чуть выше, оставляя влажную дорожку поцелуев вниз по позвоночнику, жадно целует ямочку над ягодицами и дует. Тело Лиама моментально покрывается гусиной кожей, и ему лишь остается удрученно стонать и всхлипывать, от невозможности активнее поучаствовать. - Да, детка, не сдерживайся, хочу слышать еще больше твоих стонов, - Зейн плавно переходит ладонями вперед, стягивая боксеры парня. Рукой немного сжимает твердый член, затем ослабляя хватку, проводя по всей длине. И снова вверх, надавливая большим пальцем на головку. Лиам сильнее напрягается, закусывая губу. - З-зейн? - Да, солнце, - отвечает он, кусая шатена за правую ягодицу, оставляя смачный засос. - Хватит, а? - Разве тебе не нравится? - снова облизывает и прикусывает за попу, не забывая и про возбужденный член. Лиам вздрагивает: - Про-о-осто трахни меня, наконец. - Не совсем то время, - хитро мурлыкает в ответ Зейн, но снимает с себя узкие джинсы, а с ними уже влажные боксеры. - Как хочешь, - успокоившимся голосом отвечает шатен, - пара секунд и.. - Не смей, - он размазывает по руке смазку, плотно прижимается к Лиаму, начиная вводить в него пальцы. Брюнет по-хищнически впивается в спину Пейна второй рукой, учащенно дыша. Затем вводит третий палец, начиная ускорять темп. На секунду Лиам слегка всхлипывает от боли, но Зейн сразу меняет направление, боясь причинить парню какую-то боль. Малик находит правильную точку, и вот Лиам уже сам насаживается на его пальцы, прося еще, издавая томные стоны. Неожиданно Зейн выводит пальцы, ловя разочарованный вздох. Смазки с собой, конечно же, не было. Действительно, зачем она нужна, когда собираешься навестить девушку в больнице? Другого выхода все равно нет, и Зейн распределяет природную смазку по длине своего органа, приставляя головку к тесному проходу Пейна. Он входит достаточно плавно и медленно, опираясь руками о стену. Но Лиаму становится катастрофически мало этого, и он еле слышно шепчет: - Еще, Зейн, быстрее. Будто водитель, реагирующий на зеленый свет, Зейн уверенно жмет на газ, увеличивая скорость. Резко входит на всю длину, глубоко чувствуя, как сокращаются внутренние стенки шатена. От этого Зейна пробирает, и громкий стон разносится по комнате. Слегка прикрыв глаза, он учащенно вдалбливается в горячую плоть так, что в тишине раздаются пошлые шлепки. На спине Лиама уже выступают бисеринки пота, и Малик сексуально слизывает их, ощущая на языке солоноватый привкус. Пейна буквально кроет, и он выгибается дугой навстречу Малику, сжимая снаружи ягодицами его член. В глазах Зейна мутнеет, вспышка за вспышкой - сознание ослепляет. Такие ощущения, будто стерлись из памяти за последние полтора года. Это будто сводит с ума. Больница и Пейн, и все остальное смешивается в огромную яркую кучу эмоций, готовых рассыпаться как праздничный фейерверк, как атомная бомба, полностью разрывающая сознание. Темп становится все более рваным, Зейн буквально вколачивает тело Лиама в стену, тот уже просто ложится на нее, расфокусировано глядя в сторону. Когда Малик чувствует, что уже близок к развязке, он кладет руку на член парня, начиная учащенно двигать, чтобы приблизить того к финишу. Пара глубоких толчков, и брюнет шумно кончает, еле удерживаясь в вертикальной, а скорее даже в диагональной плоскости. Лиам кончает практически одновременно, изливаясь в кулак Зейну. Ноги сильно подкашивает, и оба парня обессилено валятся на пол, переплетаясь телами. Благо, ковер мягкий и они расслабленно проводят пару минут в тишине, восстанавливая дыхание. Затем они просто обтирают тела влажными полотенцами. Точнее, Зейн заботливо обтирает Лиама. Сколько бы ни скопилось у брюнета нежности за последний год, теперь он выплескивает все. Парни в обнимку ложатся на небольшой диванчик, прикрываясь легкой накидкой. Лиам проснулся где-то минут через сорок от того, что рука и плечо ужасно затекли. Повернув голову, он обнаружил мирно сопящего на нем Малика. Пейн тихо целует его нос, щекочет щеки. Брюнет хмурится во сне, гладкие ровные линии лица на пару секунд искажаются, затем снова растворяясь в безмятежности. Но Пейн не собирается отступать и просто облизывает щеку Малика. Пушистые ресницы слегка вздрагивают, и вот сонный парень что-то лепечет. - Зейн, мы не можем остаться здесь, пора уходить. - Зачем, солнце? - беспечно протягивает он. - Затем, что мы все еще в больнице, и уже довольно поздно. - Но я не хочу в гостиницу, меня опять будут преследовать. - Не обязательно туда возвращаться, поедем ко мне домой. - Та-а-а-ак лень, - удрученно ноет Зейн. Лиам не отвечает ему и молча направляется открывать дверь. - О нет, не бросай меня в этой пучине одиночества! - театрально и слишком громко выкрикивает Малик, сваливаясь с дивана. Внезапно о себе дает знать Перри. Девушка издает какие-то сиплые звуки. Зейн аж подпрыгивает на месте от неожиданности. - Тише ты, совсем идиот, что ли? - Недовольно ворчит Лиам. - Черт, я ж не думал, что она может реагировать. - А вот теперь подумай. - Так все, сваливаем отсюда. Они подобно мошенникам крадутся по коридору, заходят в кабинет Пейна, забирая все нужные вещи. - То есть, Перри могла все слышать? - Что все? - Уточняет Лиам. - Ну, нас, и... - Естественно, - в этот момент по лицу Зейна словно долбят сковородкой, - но расслабься, она все равно этого не вспомнит, когда очнется, - по-дружески хлопает по плечу Лиам. Когда они оказываются в квартире Пейна, уже слишком поздно, чтобы заняться чем-то кроме сна. Но тем не менее, сейчас Зейн сидит на мягком диванчике в гостиной, смотря, как Лиам варит горячий шоколад. Пожалуй, это самая милейшая картина, которую ему приходилось наблюдать за последнее время. Дома было так уютно и тепло, чего никогда не чувствовалось в гостиницах, хоть костер там разведи посреди номера. И да, Малик все еще ощущал себя самым подлым человеком в мире, подлым, зато таким счастливым. Наконец, он поступил так, как хотел, и сейчас было время наслаждаться моментом. Возможно, когда оно пройдет, Зейну захочется себя убить, но это будет позже, не так ли? Парни просто лежали в постели, шепотом обсуждая самые разные вещи. В спальне Лиама прямо над кроватью было потолочное окно, и оттуда серебряными колокольчиками выглядывали звезды. Они завораживали Зейна, словно шепча на ухо свои холодные далекие песни, и он подумал, что с ними не чувствуешь себя жутко одиноким, засыпая в огромной кровати. - Лиам. Забери меня к себе. - Зачем? Ты ведь не бездомный котёнок на улице, которого просто так можно подобрать. Да и тем более, в твоей напряженной жизни вряд ли найдётся время для меня. - Это для других идиотских вещей там не найдётся места, а ты можешь занимать все сразу, - он крепче прижимается к парню, как бы в доказательство своих слов. - Почему ты мне веришь? - Я просто устал не верить. Устал от этих фальшивых представлений, масок, запутался в них, как в огромном лабиринте. Я хочу выбраться, изменить что-либо в своей гребаной жизни, но чем упорнее я пытаюсь, тем дальше оказываюсь от выхода, понимаешь? Дорожки такие скользкие, будто противный гололёд без снега. И чем выше горка, тем сильнее я скольжу вниз, туда, где лед уже растаял, туда, где я просто утону. И мне нужна помощь, возможно, даже медицинская. Ты ведь мне поможешь, Лиам? - Обязательно.