Белый космонавт

Когда я стукнул по обшивке корабля, то ни на что уже не надеялся. Даже скрытая маскировкой, моя рожа слишком пугающа. Вот уже много десятилетий я дрейфую в открытом космосе, ища того, кто позволит мне прикоснуться к своему теплу. Я взываю о помощи, но люди равнодушны… Из отверстия в круглом боку катера показалась камера. Ее «глаз» повернулся в мою сторону и я проартикулировал: «Пусти!». Гибкая направляющая извернулась, давая пилоту больший угол обзора, и через секунду скрылась во чреве корабля. К моей радости, всего через пару минут открылся шлюз, и я торопливо переместился в его сторону, не решаясь зайти, ведь приглашения еще не было, я чувствовал, что человек внутри не уверен в своем решении. Однако всего через минуту что-то изменилось. Я шагнул внутрь, щелкнули магнитные захваты, и двери закрылись. Зашипел воздух, включилось освещение, замигала предупреждающая надпись на стене, но мне все еще не верилось, что нашелся безумец, позволивший мне проникнуть на корабль. Я пребывал в каком-то странном ступоре, отрешенно наблюдая за мигающими буквами. Давление, наконец выровнялось, двери разошлись в стороны и я увидел того, кто впустил в свой летающий дом космическую тварь. Меня. Он был очень высок, широк в кости и красив. Лицо было спокойно. Он совершенно не испытывал страх, только любопытство и сочувствие. Я настолько растерялся, что не нашел ничего лучше, чем рассеяться белым туманом. На этот маневр человек только хмыкнул. - Ну, добро пожаловать, неизвестное существо, - произнес он. *** Проходят дни, я все не могу решиться показаться человеку на глаза. Он настолько прекрасен, что у меня не хватает храбрости предъявить ему свою несовершенную маскировку. Да, я прекрасно знаю, что мои кожные покровы недостаточно хорошо имитируют человеческие: выглядят слишком бледно, черты лица смазаны, а скафандр допотопен. Моих жалких сил едва хватает на мало детализированный морок, и тем горше ощущение собственной ничтожности, рядом с замечательной яркостью его глаз. - Слушай, в катере тумана быть не может. Вообще. Ты палишься, - произнес мужчина в пространство. Я растекался молочной-белой взвесью, стелился по полу, обволакивая босые ноги человека, когда же он начал говорить, явно обращаясь ко мне, нервно взметнулся клубами. Звезды, какой позор! Настолько не уметь управлять своей формой… - Ну же, давай, покажись. Мне дико скучно, а лететь еще долго… разве ты не знаешь, что за проезд надо платить? – человек усмехнулся. Мне было мучительно стыдно, я попытался покинуть каюту, но… не смог. Человек провел рукой по моему вихрящемуся телу и… я внезапно перешел в гораздо более плотную форму, так что он смог меня ухватить. Пальцы крепко держали мою полуматериальную плоть, я с ужасом понял, что не могу более управлять своей концентрацией, единственное, что оставалось – материализоваться, как требовал мой пленитель. «И какой оплаты ты требуешь?» - спросил я отпустившего мою руку человека. - Знаешь, кто такие космостопщики? – внезапно спросил он, улыбаясь уголками губ, я чувствовал, что он доволен. «Нет» - Это нищеброды и пройдохи. Их берут на корабль в дальние рейсы, чтобы было с кем поболтать. Или потрахаться, если морда смазливая. Да не напрягайся ты так! Я же вижу, что ты – не совсем обычный попутчик. Расскажешь о себе? «Я могу общаться с тобой только мысленно. Если это не вызывает неприятных ощущений…» - Ничего такого не ощущаю. «Я не вправе говорить о себе. Но, если хочешь, поведаю о системах, в которых побывал» - Давай, это интересно. Поешь? «Нет необходимости» - Ну, ладно… тогда давай, вещай! Человек откинулся назад, отсалютировал в мою сторону бутылкой и приготовился слушать… Полет обещал быть длинным и посиделки в каюте на мягком диване стали частым времяпрепровождением. Иногда Иррэ посвящал пару часов физическим упражнениям, чтобы «разогнать кровь», а я наблюдал за тем, как красиво работают его мускулы и чувствовал себя нелепейшим образом. Что может быть смешнее псевдо-человека в громоздком скафандре, со всем комфортом восседающего на диване? Однако, Иррэ не видел в этой картине ничего странного. Я ощущал исходящее от него жгучее любопытство, спокойное довольство и умеренную радость. Ни страха, ни презрения. Пока мужчина отжимался, в голову лезли постоянно донимающие меня вопросы: отчего моя раса никогда не спускается на планеты? Тело, способное видоизмениться и пережить холод и ужас открытого космоса, этой черной, жадной бесконечности, по какой-то причине отказывает мне, когда я пытаюсь спрятаться на тверди. Я не могу припланетиться. Не получается. Могут ли другие? Остался ли кто-то, кроме меня? Давненько уж никого не встречал… Насколько я знаю, планета позволит прикоснуться к своей поверхности только, если один из безусловно живых добровольно приведет меня за собой. Кажется, у меня есть шанс. Возможно, Иррэ позволит мне укрыться от пожирающей душу тьмы космоса. Иногда, проплывая мимо нарядно сверкающих огнями шаров, я представлял себе, каково это – жить на планете. Наверное, разумные не задумываются, что плывут на мельчайшей крупинке сквозь холод и ужас. Что шарик окружает неминуемая смерть, имя которой космос, ибо он разорвет, выморозит, в считанные секунды убьет их хрупкие тела. Вряд ли они могут представить эту торжественную тишину, бесстрастный холод далеких звезд, неторопливую мощь комет и метеоритов, яростное буйство солнц и ужас черных дыр… А я раньше никак не мог вообразить, чем там занимаются, эти существа, люди, на своих планетах? Теперь я многое узнал: про города, законы, причудливые обычаи. Иррэ нравится со мной беседовать, он пьет виски и говорит, говорит, говорит… А еще у людей есть удивительная технология: небольшой прибор проецирует на свободное пространство объемное двигающееся изображение. Называется головизор. У Иррэ есть много тридэх: разных историй, их просматривают для забавы. Для меня эти повествования стали настоящим откровением. В моей «общей» памяти есть полустертые, размытые временем образы, оставшиеся от родичей, которым удалось побывать на планетах. Они дают общее представление о разумных. Но, насколько я могу судить, моим предкам не слишком сладко пришлось на поверхности. Кажется, они сошли с ума, или что-то в этом роде, да и население шаров сильно пострадало от тех «визитов». У меня была масса времени, чтобы в этом разобраться, кропотливо разбирая разрозненные картинки и ощущения. Наша раса настолько странна, что даже я сам мало что могу о ней рассказать. Мы дрейфуем в космосе, лишенные возможности спуститься на планету. Астероиды и звезды – вот наше пристанище. Я знаю, что большая часть моих сородичей обосновалась на безжизненных, несущихся вперед без всякой цели, обломках. Некоторые ухитряются отстроить настоящий город, выдолбив камень изнутри, подобно скорлупе. Каждого из нас, с момента осознания себя, мучит жажда тепла, кое может дать лишь живой разумный. Столь необходимое существо найти очень сложно, ведь если его похитить, трудно будет рассчитывать на положительные эмоции в свой адрес, а без них все теряет смысл. Иногда кому-то из нас везет и он спасает от верной гибели хрупкого человека, получая взамен крошку благодарности. Это ощущение будет греть вечного скитальца долгие годы. Откуда я взялся? Откуда вообще берутся такие, как я? У меня нет ответа на этот вопрос. Когда я понял, что существую, я находился в глубоком космосе, ни одной планеты, корабля, или мыслящего существа поблизости. Есть ли у меня родители? Понятия не имею. И общая для всех поколений память тоже не дает ответа на этот простой вопрос. Хорошо хоть, что есть эта самая память… Я не хочу жить на астероиде. Не хочу также обратиться во взвесь мельчайших частиц, влившись в каменный поток. Не желаю гореть и плавиться на поверхности звезды. Сколько себя помню, мечтал лишь об одном: попасть на планету. Многие годы я безрезультатно стучался в иллюминаторы, скреб по обшивке, умолял впустить, но в ответ получал лишь волну страха, я почти уже потерял надежду, повторяя свои действия, подобно ритуалу… потому происходящее сейчас кажется бредом ослабевшего разума. Мне так странно. Впервые я встретил кого-то, столь… теплого. Он улыбается мне. Самыми уголками губ, но для меня эта скупая улыбка ярче звезды…