Катарсис

Мне страшно никогда так не будет уже. Я раненое сердце на рваной душе. Изломанная жизнь - бесполезный сюжет. Я так хочу забыть свою смерть в парандже. Кукрыниксы "Звезда".

Юроки Агвэйн смотрел на то, как кровавый феникс медленно и неотвратимо приближается к нему. Завораживающе красивое и опасное зрелище. От него не увернуться, не спастись… Как от правосудия Истинного Ноблесс… Почему все заканчивается именно так? Ведь Юроки хотел совсем не этого… Наверное, прошло девять или десять веков, но он до мелочей запомнил тот день, ставший для него поистине особенным. День, когда он обрел нечто важное… Юроки Агвэйн вернулся, завершив свою миссию в человеческом мире, и пребывал не в самом лучшем расположении духа. Люди посмели напасть на него. Казалось бы, что ему от этого. Никто из нападавших не только не ранил его, они даже просто не смогли уследить за его движениями в бою. Однако горькое чувство обиды осталось. Он защитил этих людей от кровожадных тварей, а они отплатили ему черной неблагодарностью. Но больше всего по самолюбию Юроки Агвэйна ударило то, что за создание чудовищ, которые подвергли людей опасности, были ответственны рыцари именно его клана, что ставило под сомнение его способности лидера. А терпеть унижение благородный не собирался, поэтому наказание, постигшее преступивших закон, было суровым, если не сказать жестоким. Отчитываясь Лорду о прошедшей миссии, Юроки все еще переживал нанесенную ему обиду, поэтому доклад он закончил с большим трудом и торопливо откланялся, ощущая рокочущий внутри гнев. В галерее, которая вела к выходу из замка, он встретил Истинного Ноблесс. Тот задумчиво смотрел вдаль на синее небо Лукедонии и казался таким безмятежным, таким умиротворенным, таким безразличным ко всему, и почему-то само его присутствие внушало странное спокойствие. Не поприветствовать Истинного Ноблесс Юроки счел дурным тоном. - Добрый вечер, Кадис Этрама ди Райзел-ним, - сказал глава клана с легким поклоном. Истинный Ноблесс вздрогнул, словно очнулся от глубоких раздумий, и медленно повернулся к нему. - Юроки Агвэйн. Твоя душа неспокойна, - негромко прозвучало в тишине галереи. Юроки мысленно выругался и тут же пожалел об этом. Как же он мог забыть, что Истинный Ноблесс отличается удивительной проницательностью, а многие за его спиной шептались, что он может читать мысли глав кланов против их воли. Сам Юроки считал это бредом, однако сейчас не был в этом столь уверен. - Я просто устал, - ответил он с плохо скрываемым недовольством. Ну и пусть. Он и правда дьявольски вымотался. - Нет необходимости в столь мелкой лжи. Ты можешь поведать мне о том, что так мучает тебя, – сказал Истинный Ноблесс. И Юроки не сдержался. Он излил все, что накипело у него на душе: всю злость, обиду, гнев на невежественных людей и своих рыцарей, которые нарушили закон и таким образом поставили под сомнение его умение управлять кланом. А когда опомнился, то осудил себя за подобную опрометчивость. Многое из сказанного тянуло на государственную измену. Он говорил столь дерзко в стенах замка Лорда, а они наверняка имеют уши. Хотя, если кто и слышал их разговор, то ему нет совершенно никакой необходимости бежать с доносом, потому что Юроки высказал мысли, противоречащие законам благородных, Истинному Ноблесс, воплощению защиты и правосудия Лукедонии. И если тот сочтет нужным, то может вынести приговор тотчас же. Но, несмотря на страх быть погруженным в Вечный Сон, на душе у Юроки стало легче. Кадис Этрама ди Райзел не упрекнул его и не осудил. Не назвал неразумным глупцом или дерзким мальчишкой, что Юроки порой слышал от других глав клана, а чаще всего от своего отца, когда тот был еще жив. Истинный Ноблесс лишь спросил: - Ты правда считаешь, что должен был убить людей, напавших на тебя? - Да, - выпалил глава клана Агвэйн. - Это прискорбно, - с печалью промолвил Кадис Этрама ди Райзел. – Ты имеешь право думать так, даже если заблуждаешься. Это твой выбор. Но вредить людям – недостойно благородного. Подумай об этом. И Истинный Ноблесс удалился, оставив главу клана наедине со своими мыслями. Следующим вечером Юроки стоял перед дверью особняка Кадис Этрама ди Райзела, не решаясь войти. Но Истинный Ноблесс словно почувствовал, что к нему пришли гости и вышел навстречу. - Я обдумал ваши слова, - начал Юроки. - И все же считаю, что был вправе предать смерти тех, кто хотел убить меня, за их неблагодарность и дерзость. Они укусили кормящую руку, и если не наказать того, кто сделал это, то другие подумают, что тоже могут совершить подобное. - Но, тем не менее, ты не убил их, - заметил Истинный Ноблесс. - Вот что важно. Значит, в тебе есть честь благородного. Ты должен лишь обучиться терпению и пониманию. Для них ты – существо из чужого мира, сильное и непонятное. Вполне естественно, что они боятся тебя. - Я, - признаться, Юроки об этом не подумал. Он уловил в голосе Ноблесс странную печаль, с которой тот сказал эти слова. Существо сильное и непонятное… «Неужели... а ведь он сильнее каждого из нас. И мы порой не понимаем его. И потому боимся? Он действительно думает так?», - мелькнула мысль у главы клана. Но почему-то в данный момент Юроки не испытывал и тени страха. - Ты сумел сдержать свою ярость и пощадил их, - сказал Кадис Этрама ди Райзел. - Это достойный поступок. Юроки на секунду опешил. Истинный Ноблесс похвалил его. Наверное, не каждому главе клана была оказана подобная честь. Даже от своего отца Юроки редко слышал слова одобрения. - Спасибо вам, - сказал глава клана, преисполненный благодарности. – Простите, что отнял ваше время. - В этом нет ничего страшного, - ответил Кадис Этрама ди Райзел. – Главное, чтобы ты не сворачивал с правильного пути. Так они стали беседовать чаще. Истинный Ноблесс всегда внимательно слушал Юроки, а на его вопросы отвечал лаконично, но емко. Однако порой у них случались самые настоящие споры. Кадис Этрама ди Райзел не повышал голоса, но Юроки знал, что он настроен отстаивать свое мнение до конца. Главе клана нравился возникающий в алых глазах огонек интереса, и он был горд тем, что сумел его вызвать, ведь мало кому вообще удавалось поддерживать разговор с Истинным Ноблесс. Зачастую больше слов за него могли сказать глаза, и со временем Юроки стало казаться, что он немного научился понимать Кадис Этрама ди Райзела. Камнем преткновения в их спорах чаще всего были люди. С каждой новой миссией в человеческий мир глава клана убеждался, что они – жадные, порочные и слабые, недостойные помощи благородных существа, и он решительно не понимал, почему Истинный Ноблесс так трепетно к ним относился. Кадис Этрама ди Райзел постоянно повторял ему, что долг сильного состоит в защите слабых, пусть порой кажется, что они этого вовсе не заслуживают. Он тоже бывал в мире людей и верил, что не все они столь плохи, как описывает Юроки. К тому же он считал, что сильное существо, не пришедшее на помощь более слабому, таким образом унижает себя. - В чем же тогда предназначение столь большой силы, когда она не сможет никому помочь? – спрашивал главу клана Истинный Ноблесс. Со временем Юроки осознал, что для него минуты, проведенные в обществе Кадис Этрама ди Райзела, являлись поистине бесценными. Даже когда они молчали, он испытывал счастье, просто находясь рядом с Истинным Ноблесс. Он сожалел, что не может проводить с ним больше времени, ведь обязанности главы клана никто не отменял. К тому же Лорд словно прознал о том, что он слишком часто бывает в гостях у Кадис Этрама ди Райзела, поэтому отправлял Юроки на достаточно затяжные миссии в дальние уголки планеты. Может, он не желал, чтобы Истинный Ноблесс привязался к одному из глав кланов, ведь, вынося приговор, он должен быть предельно объективен. А, может, Лорд просто ревновал. Но Юроки было наплевать на мотивы правителя благородных. Каждый раз, возвращаясь с миссии, он первым делом навещал Истинного Ноблесс. А однажды Юроки привез из поездки зеленый чай. Он решил, что напиток, который в одной далекой стране пьют и простые люди, и императоры, придется по вкусу Истинному Ноблесс, верящему, что нужно относиться и к людям, и к благородным одинаково. Юроки очень внимательно изучил процесс заваривания чая, тренировался бессчетное количество раз и, безумно гордый собой, преподнес чашу напитка Ноблесс. Однако Зарга Сириана, который вместе с ним прибыл в гости к Кадис Этрама ди Райзелу и уже однажды дегустировал плод трудов Юроки, сказал, что напиток отвратителен на вкус и не советовал бы Ноблесс его пить. Попробовав чай, глава клана Агвейн признал, что тот все еще далек от совершенства. Губы Истинного Ноблесс тронула легкая улыбка, и он посоветовал Юроки попрактиковаться еще. «И тогда я с удовольствием отведаю приготовленный тобой напиток». Благородный, воодушевленный такими словами, обещал стараться еще больше и подумывал об очередном визите в ту далекую страну. Может, предложить Истинному Ноблесс поехать вместе с ним? Юроки на самом деле собирался сделать это, потому что подобное помогло бы достижению одной из его целей, а именно плану изменения Лукедонии. Он, поначалу эфемерный, представлявший собой дерзкие идеи, высказанные Роктисом Кравейем в узком кругу, со временем перестал быть таковым и начал казаться вполне осуществимым. Более того, к Роктису присоединились еще пятеро глав кланов, в том числе и сам Юроки. Однако сила, могущество и консерватизм Ноблесс могли стать серьезным препятствием на пути к их цели, и тогда Юроки вызвался уговорить Кадис Этрама ди Райзела примкнуть к ним. Он был уверен, что найдет нужные слова, ведь Ноблесс очень умен, он поймет, что изменения, которые они хотят произвести в Лукедонии, очень важны и без них страна начнет понемногу деградировать. Но тогда его планам было не суждено осуществиться, потому что появился человек. Его Юроки невзлюбил сразу. Слишком нахальный и дерзкий для простого человечишки, поднакопившего немного силенок. К тому же он поселился в доме Кадис Этрама ди Райзела, и Истинный Ноблесс взял его под свое покровительство. Неприязнь Юроки была взаимной. Франкенштейн одаривал его злым взглядом, стоило главе клана Агвейн появиться на пороге особняка, но старался прятать свои эмоции под маской холодной вежливости, очевидно, не желая расстраивать Кадис Этрама ди Райзела. Более того, человек подозревал их в чем-то. Неужели эта высокомерная тварь вообразила, что они желают использовать Ноблесс? При мыслях об этом Юроки начинало трясти от гнева. «Да как он смеет даже думать так?! Мы хотим, чтобы Ноблесс был нашим союзником. А он сам… сам неспроста ошивается вблизи Кадис Этрама ди Райзела, преследуя свои подлые цели». И теперь Юроки не мог проводить с Истинным Ноблесс так много времени, потому что ему было противно присутствие человека, а тот находился с Кадис Этрама ди Райзелом почти всегда. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал чай, приготовленный для Ноблесс человеком и пришедшийся ему по вкусу. Юроки уже в открытую показывал свое неприязненное отношение и постарался убедить Кадис Этрама ди Райзела, что человек слишком опасен, чтобы оставлять его в Лукедонии. Но Ноблесс лишь поблагодарил его за заботу, пообещав быть осторожнее. Его слова успокоили Юроки, но ненадолго. Появление Франкенштейна стало серьезным препятствием к воплощению планов по изменению Лукедонии. Обсудив эту проблему с Роктисом, Заргой и Рагусом, они пришли к выводу, что Франкенштейна нужно устранить. Юроки обрадовался подобной возможности. Вбить зубы в глотку человекоподобной твари, которая посмела скалиться на них, давно стало его желанием, но он сдерживался из уважения к Ноблесс. Шанс вызвать человека на бой представился довольно быстро. Они столкнулись с ним в коридоре замка Лорда. Юроки шел вместе с Рагусом, а Франкенштейн о чем-то беседовал с Геджутелем. Как оказалось, у них была запланирован тренировочный бой, но он откладывался из-за занятости Ландегрэ. И тогда Юроки понял – вот он, его шанс. «А не хочешь ли ты сразиться со мной?» - высокомерно бросил он. И по хищной ухмылке человека благородный понял, что тот тоже давно ждал подобной возможности. Они выбрали место, находящееся как можно дальше от особняка Ноблесс. Небо затянули хмурые тучи, дождь вот-вот должен был хлынуть. Но Юроки это не волновало. Сегодня он поставит зарвавшегося человека на место. «Нам запрещено убивать его. Но это поединок. Тут может случиться всякое», - мелькнула у Юроки злорадная мысль. Неподалеку от места сражения стояли Роктис, Зарга, Рагус и Геджутель. Глава клана Агвэйн бросил на них быстрый взгляд и увидел, что к ним присоединился Рейгар Кертье. «Пришел полюбоваться на своего любимчика, - мысленно ухмыльнулся глава клана. – Ну, ничего, смотри. Пусть все смотрят, - решил для себя Юроки. – И пусть Рейгар с Геджутелем увидят, что человек, с которым они якшаются – полнейшее ничтожество». Однако Франкенштейн не собирался начинать бой. Юроки почувствовал, как нервы вытягиваются в струны. Ему не терпелось сразиться с человеком, но нападать первым он счел ниже своего достоинства. - И долго ты так собрался стоять? Боишься, что я не стану осторожничать с тобой, как Рейгар и Геджутель, - едко сказал Юроки. – Не волнуйся, я буду нежен. Давай же! Но человек по-прежнему молча стоял напротив него. «Почему он ничего не делает? – подумал Юроки. – Неужели и правда боится?» Но в глазах человека не было ни намека на страх. Он смотрел решительно и твердо. Но не нападал. - Начинай, - продолжил Юроки, снисходительно улыбаясь и разводя руки в стороны, как бы показывая, что он полностью открыт. – Твой ход. Все в порядке. Делай, все, что хочется. Однако Франкнештейн так и продолжал стоять. Юроки почувствовал раздражение. Этот человек словно издевался над ним. - Эй, в чем дело? – бросил глава клана, ощущая закипающую внутри ярость. - Что такое? Ты вообще собираешься драться или нет? Не стой столбом, скажи хоть что-нибудь. - Боже, - протянул Франкенштейн, растягивая губы в улыбке. – Сколько слов. - Что? – выпалил Юроки вне себя от гнева. В сказанном человеком было столько презрения, что глава клана просто не мог стерпеть подобное. - Если тебя так раздражает ожидание, - спокойно продолжил Франкенштейн, - то почему бы не напасть первым? «Дрянь! – подумал Юроки. – Еще смеет мне указывать!» - Не неси ерунды! Какой смысл мне бить первым, когда я - глава клана, а ты - обычный человек? - Брось уже, Юроки, - сказал Франкенштейн до противности покровительственным тоном. – Тебе не идет. Позволь уже себе сделать то, чего так хочешь. А то жалко смотреть на то, как ты пытаешься сохранять достоинство, подобающее главе клана, - при этих словах улыбка человека стала еще шире и омерзительнее. «Убью», - мелькнуло у Юроки, прежде чем сознание застлала алая пелена ярости, и он бросился на врага. Унизить, растоптать, уничтожить. Убить. Быстро и с одного удара – вот чего он хотел в этот момент. Однако человек ушел от первой атаки, но за ней незамедлительно последовала и вторая. Франкенштейн контратаковал, но Юроки легко отбил фиолетовые стрелы своей силой и быстро нанес удар. Ярко-красная и темно-фиолетовая энергии сталкивались раз за разом, но в ходе боя Юроки понял, что превосходит своего противника. В силе, в скорости – во всем. «Это будет даже легче, чем я думал», - решил глава клана. - Неплохо, Франкенштейн, - бросил Юроки. Человек ничего не ответил, он тяжело дышал. По всей видимости, отразить последнюю атаку было нелегко для него. И тут Юроки увидел, что рукав его камзола порван. «Проклятье, - мелькнуло у главы клана. – Ему удалось меня зацепить». - Кажется, я понимаю причину твоего самомнения. Тебе не сравниться с главой клана, но обычным благородным было бы непросто справиться с тобой. А ведь ты даже не извлек свое оружие… - Вижу, слухи уже дошли и до тебя, - усмехнулся Франкенштейн. - Я слышал, оно похоже на наше оружие духа. Используй его, покажи все, на что способен, - в азарте выпалил глава клана. - А без него никак? – скучающе протянул человек. - Мне сложно контролировать его, когда оно у меня в руках. - Ты уже понял, что без него тебе не победить, - сказал Юроки, ощущая, как его вновь охватывает ярость. - Верно, - согласился Франкенштейн. – Но я не хочу, чтобы ты оставался безоружным. Я – человек, и у меня есть своя гордость. «Ха. Гордость? Говорят: он загубил множество жизней. Значит, убить кучу невинных людей ради получения силы она ему позволяет, а напасть на безоружного - нет?» - от этой мысли Юроки рассмеялся. Но, с другой стороны, человек прав. К тому же глава клана был рад возможности призвать оружие духа. Это ускорило бы победу и не оставило бы Франкенштейну ни шанса выжить. - Явись, Драгус, - крикнул Юроки, и в его руку послушно легло древко нагинаты. – Твоя очередь, Франкенштейн. - Ах да, - бросил человек таким тоном, словно совершенно забыл об этом, как о ненужной мелочи. – Откликнись на мой зов, Темное Копье. Из грозовых туч мелькнула черная молния, и в руках Франкенштейна появилось обоюдоострое копье, созданное из темного пламени. - Позволь вас познакомить. Мой чокнутый дружок, - ухмыльнулся человек. От ауры оружия у Юроки по коже пробежали мурашки, но не страха, а омерзения. Поистине отвратительно. Копье источало такую ненависть, такую злобу, что было тошно даже находиться рядом с ним, а не то чтобы держать его в руках. «Нет, все же это не похоже на оружие духа. Когда держишь оружие духа, ощущаешь свою силу и поддержку предков. А эта мерзость источает лишь злобу», - подумал Юроки. - Почему твое оружие представляет собой столь омерзительное зрелище? Не хочешь отвечать? Не представляю, на какие злодейства тебе пришлось пойти, чтобы создать его, - сказал глава клана. Человек лишь усмехнулся: - Слишком много болтаешь. - Зазнавшийся человечишка! – в ярости выкрикнул глава клана, вложил в следующую атаку больше сил, чем требовалось. Однако человек увернулся, и даже контратаковал. Из Драгуса вырвалось две красных змеи, но Франкенштейн блокировал их своей силой. Юроки видел, что его подобие оружия духа уступает в силе настоящему и отбиваться ему крайне сложно. Когда Драгус и Темное Копье сошлись во время удара, глава клана в очередной раз ощутил отвратительную ауру оружия Франкенштейна. По лицу человека он видел, что тому крайне сложно сдерживать его натиск, он, стиснув зубы, напрягал все силы. - Ты сильнее, чем я ожидал, - высокомерно сказал Юроки. – Но мне тошно от мысли, что ты совершал для получения такой силы. Однако человек, вопреки ожиданиям главы клана, улыбнулся. На миг Юроки почувствовал подвох, но слова человека заставили его забыть об этом. - Вообще-то это тебя не касается, - сказал Франкенштейн. - С каких пор тебя волнует то, что происходит в мире людей? И почему тебе так задевают мои грехи? Но не мое прошлое тебя волнует. Все это лишь повод. А причина у тебя другая. «Он знает. Знает, что мне противно, что подобная дрянь ошивается возле Ноблесс. Знает, что занял мое место. И наслаждается своим превосходством». - Закрой рот! – закричал Юроки в порыве гнева.- Я тебя прикончу. Он решил, что не пожалеет никаких сил. Он изничтожит наглого человечишку, чего бы ему это ни стоило. Он заставит ту дерзкую тварь лежать в луже собственной крови с вывалившимися наружу кишками и молить о пощаде. Но он, может быть, подарит человеку быструю смерть. Он все же глава клана. Он просто отсечет ему голову одним уверенным взмахом нагинаты. И, возможно, окажет Франкенштейну последнюю милость и не станет пинать её ногой. Из Драгуса вырвалось три кроваво-красных змеи. Юроки думал, что Франкенштейн попробует отразить атаку, но человек безрассудно рванул вперед, а глава клана был к этому совершенно не готов… Потом Юроки ощущал холодные капли дождя, слышал раскаты грома и тяжелое дыхание Франкенштейна, чувствовал объятый болью глаз и теплую кровь, текущую по лицу. «Как? Этому ублюдку удалось меня достать? Нет, не может быть… Он слишком медленный, он не успел бы… Он… Тварь! Он обманул меня! Он скрывал свою силу», - пронеслось в голове Юроки. - Я думаю, мы видели достаточно, - над полем боя пронесся бесстрастный голос Ландегрэ. - Я согласен с Геджутелем, - вторил ему Рейгар. – На этом бой стоит прекратить. - Прекратить? На этом? – спросил Юроки, не веря своим ушам. И тут полностью осознал, в насколько унизительную ситуацию он попал. Его не просто ранил человек (что, впрочем, никогда не случалось), он ранил его на глазах других глав клана. А ему предлагают закончить? Предлагают оставить все это безнаказанным? - Кому это там достаточно? – закричал Юроки. – Вы предлагаете мне отступить после того, что он только что со мной сделал? - Это не бой насмерть, - холодно заметил Рейгар. – Ты сам виноват, что был неосмотрителен, Юроки. Это тренировочный бой. И ты хочешь дойти до конца из-за собственной ошибки? «Да, - чуть было не слетело с языка Юроки, а после, глядя на главу клана Кертье полным ненависти взглядом, словно он тоже был виноват в его позоре, добавил. – Да, высокомерный ты ублюдок». - К тебе это тоже относится, Франкенштейн, - сказал Рейгар. – Остановись. «Я должен просто дать ему уйти? – подумал Юроки. – Ну уж нет». И он вспомнил о той вещи, которую перед боем дал ему Рагус. Простой кулон из серебра с недорогим камнем посередине. «Эта вещь принадлежала человеку, который был небезразличен Франкенштейну», - сказал тогда Рагус. Что же. Раз ему не дают отплатить за унижение силой, то ему не остается другого выхода. Юроки быстрым движением повесил на лезвие Драгуса кулон. - Франкенштейн, это случайно не твое? Только что нашел. На земле валялось, - сказал Юроки, растягивая губы в ухмылке. И у него был повод улыбаться. Несмотря на боль, несмотря на унижение, сейчас он наслаждался моментом. Наконец-то он увидел в глазах Франкенштейна то, что так ожидал увидеть: удивление и страх, которые сменились яростью пополам с болью. - Откуда это у тебя? – спросил человек, и его лицо исказилось от гнева - Я же сказал, на земле валялась. Хочешь – возьми, - сказал Юроки и бросил кулон Франкенштейну. Тот поймал его и внимательно посмотрел на украшение. Юроки показалось, что на миг он увидел в глазах человека грусть и боль, но сейчас у него не было никакого желания сочувствовать ему. Франкенштейн что-то негромко сказал, а потом фиолетовое пламя оружия поглотило его, превратив в монстра. Он закричал, и Юроки ощутил, как аура Франкенштейна переполнилась мощью. Человек, а точнее то, чем он стал, посмотрело прямо на Юроки, и он не увидел в белых глазах ничего, кроме жажды крови и убийства. На секунду главе клана стало жутко, но он взял себя в руки. Теперь он не утратит бдительность, он слишком дорого заплатил за свою ошибку. В следующую секунду тварь бросилась на него, но Юроки успел отразить атаку. Драгус и Темное Копье вновь схлестнулись, и теперь глава клана чувствовал, что справиться с Франкенштейном будет куда сложнее. Сейчас фиолетовое чудовище совершенно не контролирует себя, и это безумие, помноженное на возросшую мощь, делает его дьявольски опасным. «Ну и пусть. Так даже веселее», - подумал Юроки. - Получай, что заслужил, - зло сказал он человеку. – Нечего было гнаться за силой, с которой не можешь справиться. Краем уха он услышал слова Кертье и Ландегрэ. Кажется, они хотели вмешаться. - Не лезьте! – закричал он. – Это наше с ним дело. Почему они не вмешались, Юроки уже не слышал – он был полностью поглощен боем. Наверное, Рагус, хитрая змея, что-то прошипел им, и они отступили. Глава клана Агвэйн наслаждался сражением. Это было восхитительно. Ему не нужно было сдерживаться, не нужно было слушать обидные слова противника. Он бил в полную силу, зная, что на кону его жизнь и честь, что сейчас он отплатит за свое унижение сполна. И никто не посмеет ничего сказать ему, никто не посмеет его осудить. «Убью, убью, убью, - лихорадочно думал Юроки. – Я не оставлю от тебя и мокрого места, разорву на кусочки так, что по всей Лукедонии будет не собрать. Жаль, что Райзел-ним не увидит, во что ты превратился». Он вновь атаковал, а тварь ударила в ответ. Темно-фиолетовая и ярко-красная энергии слились в одну, раздался взрыв, поднявший клубы пыли. «Ты мертв. Ты не выжил бы. Ни за что не выжил», - повторял Юроки. Но когда пыль рассеялась, он увидел Лорда и… Кадис Этрама ди Райзела. - Вы устроили такой гвалт, - проворчал Лорд, - Что даже Райзел вышел из дома. Понимаете? Понимаете, сколько от вас шума. Юроки, твой глаз… Боль, которая забылась в момент боя, напомнила о себе, и глава клана Агвэйн прижал руку к лицу. Потом Лорд обратил внимание на Франкенштейна. - В новом облике он какой-то шумный, - заметил правитель благородных. – Но, кажется, готов ринуться в драку с любым. Тварь вновь закричала, и черные копья полетели в Лорда и Истинного Ноблесс. Но в следующую секунду главы кланов, до этого наблюдавшие за поединком, создали щит. Юроки закричал от ярости: - Как ты посмел, заносчивый ублюдок. Эта тварь совершенно ничего не соображала. Она кинулась не только на Лорда, но и на Кадис Этрама ди Райзела, который приютил её и дал свое покровительство. Но Лорд остановил Юроки. Он приказал Зарге, Роктису и Рагусу удержать человека, хотя те предлагали его убить. Юроки злорадно заметил, что в этот момент ни Геджутель, ни Рейгар не могут защитить человека. Но Лорд стоял на своем. Казалось, что он забавляется, наблюдая за тем, как фиолетовое чудовище бьется о стенки барьера, пытаясь прорваться. - Лорд, тут не о чем думать. Позвольте мне уничтожить этого человека, - выпалил глава клана Агвэйн. - Думаю, тебе не стоит вмешиваться, Юроки, - серьезно сказал Лорд. Вначале глава клана не понял причину подобного приказа, он думал, что дело в его ране и заверил Лорда, что справится и без глаза. Но правитель благородных был непреклонен. - Ты хочешь убить его лишь потому, что он лишил тебя глаза. - Нет, не правда! - Что-то не похоже, - строго заметил Лорд. – Тебя еще никогда не ранили так сильно, и ты потерял самообладание. Но не Франкенштейн виноват в твоей ране. А ты сам недооценил его. Нет, все человечество. Юроки стоял как громом пораженный. Даже Лорд, который должен поддерживать своих подданных, не на его стороне. А на стороне твари, беснующейся неподалеку. И тут Кадис Этрама ди Райзел, до этого ни слова не вставивший в разговор о судьбе своего подопечного, медленно направился к барьеру. «Он его уничтожит, - решил Юроки. – Непременно. Эта дрянь слишком опасна. Он не допустит подобного риска для Лукедонии». Истинный Ноблесс приказал главам кланов снять барьер. Они подчинились, и он оказался один на один с тварью, бывшей когда-то человеком. Обезумевший Франкенштейн не узнал его и напал. Ноблесс блокировал атаку, но Юроки увидел, что рукав его рубашки порван. Следующая атака – и вот на щеке Кадис Этрама ди Райзела алеет порез. «Как… как эта дрянь посмела?! Но почему вы не атакуете его? Неужели жалеете?» - недоумевал Юроки. Ноблесс призвал пространство крови, и за его спиной раскинулись алые крылья. Юроки смотрел на него с восхищением, он никогда не видел Кадис Этрама ди Райзела во всей его мощи. Фиолетовая тварь рванула к Ноблесс, давление от двух столкнувшихся сил стало невыносимым, и Юроки невольно прикрыл лицо рукой. А когда пыль развеялась, он увидел, как Ноблесс держит лезвие Темного Копья одной рукой. Он медленно провел пальцем по щеке чудовища, взял каплю его крови и поднес к губам. - Пробудись, Франкенштейн. Вновь раздался взрыв, а потом человек, израненный и обессиленный, рухнул на землю. Юроки даже не верил, что все закончилось. - Рейгар, - коротко приказал Ноблесс. – Мне нужна помощь. Кертье бесшумной тенью в мгновение ока оказался рядом с Франкенштейном, осторожно поднял его и взвалил на плечо. От взора Юроки не укрылось, что Кадис Этрама ди Райзел едва заметно пошатнулся. Он хотел подхватить его, однако Лорд опередил главу клана, легко и как бы невзначай коснувшись спины Ноблесс. - Кадис Этрама ди Райзел-ним. Но почему? – закричал Юроки. – Он не достоин этого. Он не достоин не только вашего милосердия, даже вашего правосудия. Почему вы не разрешили нам разобраться с ним? Почему не доверили это мне? Я бы справился! - Юроки, - одернул его Зарга, но главе клана было наплевать и на него, и на то, что рядом стоит Лорд. - Для чего же нужна большая сила, Юроки? - задумчиво ответил Ноблесс. - Не понимаю, - прошептал глава клана. – Я совершенно не понимаю, - и, словно желая отвлечься, он выпалил, - Рейгар, какого черта ты потащишь эту тварь на себе? К нему даже прикасаться противно. - Я же его попросил, - мягко заметил Ноблесс. – Лорд, простите за причиненные неудобства. - Это ничего, - правитель благородных беспечно махнул рукой. – Это было даже весело. - Весело? – переспросил Юроки, все еще прижимая ладонь к кровоточащему глазу. Ему было совсем не весело, и он собирался сказать об этом Лорду, а заодно высказать все, что думает о подобном легкомыслии своего правителя. Однако Зарга, словно почувствовав его намеренья, осторожно взял его за плечо. - Юроки, идем, - сказал он. – Твою рану нужно перевязать. - Да, конечно, - процедил он сквозь зубы и обернулся напоследок. Франкенштейн понемногу приходил в себя. Он окинул мутным и непонимающим взглядом Рейгара, потом посмотрел на Кадис Этрама ди Райзела. И тут его глаза удивленно расширились, взгляд стал осмысленным. - Райзел-ним, что с вами? Вы ранены? - Это ты! – выпалил Юроки. – Это сделал ты! – он бросился бы на Франкенштейна, но Зарга удержал его. - Идем, он же ранен, - прошипел Сириана. - Плевать! – крикнул Юроки. И тут он увидел, что Франкенштейн низко опустил голову. Он выглядел совершенно уничтоженным и подавленным. «Так тебе и надо, тварь», - подумал глава клана. Получается, что бой все же остался за ним. Но почему-то вкуса победы он не чувствовал. После поединка глава клана старался избегать встречи с Истинным Ноблесс. Он знал, что хотел нарушить его прямой приказ не убивать человека, и боялся увидеть упрек в глазах Кадис Этрама ди Райзела. Вдобавок ко всему боль от раны не проходила. Более того, его стали мучить кошмары. Возможно, сказалось действие Темного Копья. Глава клана видел жуткие картины убийств, слышал предсмертные крики жертв. Все это было в каком-то странном, красном зареве. Когда Юроки просыпался, ему хотелось кричать от боли в пустующей глазнице. Так прошла неделя. Со временем кошмары стали приходить реже, а боль понемногу отступала. Но всю эту неделю Юроки лихорадочно думал о том, что если бы он убил человека в бою, то сейчас бы так не мучился, что вместе с Франкенштейном умерла бы та ужасная сила, так долго пытавшая его. И вот по прошествии семи дней к Юроки пришел Зарга, и сообщил, что Истинный Ноблесс интересуется его здоровьем и просит зайти, если ему позволит его текущее состояние. Юроки согласился. Однако тяжелое чувство вины омрачало его радость. Войдя в особняк Истинного Ноблесс, Юроки не почувствовал присутствия человека. Он счел это добрым знаком. Может, Кадис Этрама ди Райзел выгнал Франкенштейна? Или же наказал его? В любом случае Юроки было все равно, куда исчез человек. Да пусть бы провалился в преисподнюю, где ему и его мерзкому оружию самое место. «Хотя нет, лучше бы он был поблизости, и я мог бы поквитаться с ним», - подумал Юроки. - Его здесь нет, - промолвил Ноблесс. Юроки больно кольнуло то, с какой печалью были сказаны последние слова. Глава клана понял, что он тоскует и переживает. Интересно, скучал ли он по нему, когда Лорд отправлял его на миссии? - Простите, что недавний поединок доставил вам столько хлопот, - сказал Юроки с легким поклоном. Кадис Этрама ди Райзел ничего не ответил на слова извинения. Он смотрел в окно, а ветер развевал его темные волосы. Юроки невольно залюбовался этим зрелищем. Все же Истинный Ноблесс – совершенное существо. Столь сильное, но в тоже время столь хрупкое. И сейчас он выглядел расстроенным. - Для чего ты вызвал Франкенштейна на поединок? – спросил Кадис Этрама ди Райзел, повернувшись к Юроки. Благородный стиснул зубы. Значит, человек рассказал Ноблесс о том, кто начал сражение. Решил оправдаться всеми возможными способами и свалить всю вину на него? Как низко. - Это… это был тренировочный бой, - с трудом проговорил глава клана. – Франкенштейн хотел сравнить стиль боя Рейгара со стилем боя Геджутеля, но тот был занят. И тогда я вызвался помочь Франкенштейну, так как наши с Геджутелем оружия духа похожи. - То, что я видел, - промолвил Ноблесс. – Та сила, которую ты использовал против него… это было похоже на бой насмерть. - Естественно! Это и был бой насмерть! Он… он не контролировал себя, а я защищал свою жизнь. Я не знаю, что он наговорил вам, - начал было Юроки, но Кадис Этрама ди Райзел жестом приказал ему умолкнуть. - Он ничего мне не говорил. И все же… зачем ты вызвал его на бой? – повторил свой вопрос Ноблесс. - Но я уже ответил, - в растерянности сказал Юроки. Кадис Этрама ди Райзел посмотрел на него, и глава клана понял, что Ноблесс не поверил ему. - Это не причина. Это повод. Юроки опустил глаза. От него ждали незамедлительного ответа. Незамедлительного и честного. - Я лишь хотел… Он не знает своего места. Кадис Этрама ди Райзел вздохнул и повернулся к окну. - Ты заблуждаешься. Франкенштейн прекрасно знает свое место. Оно рядом со мной. Услышав подобное, Юроки не вытерпел. И впервые повысил на Истинного Ноблесс голос. - Но почему он?! Вы любите людей, хотя они не достойны дышать с вами одним воздухом! Вы защищаете их, тратите на них свое время, хотя вы нужны Лукедонии, нужны каждому из нас! Вы… вы можете править вместе с Лордом! К черту, да вы сами можете… - Юроки Агвэйн, - глаза Истинного Ноблесс вспыхнули ярко красным. – Не говори того, о чем пожалеешь. Кадис Этрама ди Райзел не повысил голоса, но Юроки непроизвольно вздрогнул. Его слова рассердили Ноблесс. Хотя ни для кого не было секретом, что Лорд лично подумывал о том, чтобы сделать Кадис Этрама ди Райзела своим наследником. - Простите. Я лишь хотел сказать, что вы сильны, вы справедливы, и вы, несомненно, мудры. Но почему вы слепы в такой мелочи?! Почему вы так опекаете Франкенштейна? Чем он заслужил такое отношение с вашей стороны? Его ведь даже человеком назвать нельзя! Почему вы выбрали именно его?! - А не меня? – вопрос остался незаданным, однако Истинный Ноблесс понял, что глава клана хотел получить на него ответ. - Ты научился ценить. Но не научился делиться. - А он, по-вашему, умеет? Франкенштейн жадное и порочное создание! – закричал Юроки, теряя последние остатки самообладания. - Даже сородичи жаждут его смерти. А эта ужасная сила... Вы же чувствуете, правда? И вы видели… Вы же видели, во что он превратился, когда потерял контроль над собой. Он – чудовище! А вы слышали, как голоса невинно убитых кричат и проклинают, как хотят уничтожить его? Я слышал… целую неделю по ночам они звучали у меня в голове! Он загубил великое множество человеческих жизней, чтобы обрести силу. Любого из нас за подобное вы предали бы смертной казни, но почему так снисходительны к нему?! - Я уже говорил, что тебе нужно обучиться пониманию. Ты слышал крики заключенных в Копье душ. Но ощущал ли ты то, что чувствует при этом сам Франкенштейн? Мне жаль, что тебе пришлось терпеть это целую неделю. Но он слышит их чуть ли не каждую ночь. Юроки подобное даже в голову не приходило. А, с другой стороны, какой в этом смысл? Что ему до чувств убийцы, который наверняка боится мести и ярости своих жертв. Франкенштейн сам виноват в том, что обрек себя на такой каждодневный кошмар. - Прискорбно, - Истинный Ноблесс словно знал ответ на свой вопрос. – Мне хотелось бы, чтобы вы с ним поладили. Вы нашли бы, о чем побеседовать, - он на секунду задумался, а потом с грустью добавил. - Но теперь вижу, что это невозможно. Как жаль, что пример Рейгара Кертье и Геджутеля Ландегрэ, которые относятся к Франкенштейну с уважением, ничему не научил остальных глав кланов. Можешь быть свободен. Юроки развернулся на каблуках и направился к выходу. Как же это несправедливо! Почему той высокомерной человекоподобной мрази все сходит с рук? Почему он имеет право неотлучно находиться подле Кадис Этрама ди Райзела, а ему, главе клана, это недоступно? Почему убийца получил признание Истинного Ноблесс, а он, шедший по пути чести и благородства, остался ни с чем? Юроки остановился в дверях. Нет, он не мог просто так уйти. Яд нанесенной обиды и ярость кипели в нем, и Юроки понимал, что если сейчас не выскажет все, то это просто сожжет его изнутри. - Вы думаете, что он оставил вас навсегда, - сказал глава клана Агвэйн. – Вы думаете, что он испугался вашего наказания, что он страшится вашей силы и больше не вернется, - говорил Юроки, подходя все ближе к Ноблесс. - Что он использовал вас, чтобы остаться в Лукедонии. И мы были правы, говоря вам, чтобы вы были с ним осторожны, Кадис Этрама ди Райзел-ним. Истинный Ноблесс внимательно посмотрел на него. Юроки видел, как на его лицо пала тень печали. Наверняка он тоже допускал подобные мысли. И в этот момент он, как никогда, казался Юроки потерянным и одиноким. Только существо с каменным сердцем могло покинуть его в этот момент. Глава клана Агвэйн знал, что разговаривал с ним крайне непочтительно, а Кадис Этрама ди Райзел не прощал подобного никому. Но сейчас он ничего не говорил. Только смотрел. Долгим и печальным взглядом, в котором отчетливо виделось разочарование. Сердце Юроки кольнуло болью, и он понял, что больше не может выносить этого, но не находил в себе силы отвернуться и молча уйти. Это перечеркнуло бы все те счастливые для главы клана минуты, которые он провел вместе с Истинным Ноблесс. - Но он так не поступит, - промолвил Юроки. - Он ушел, потому что чувствует себя виноватым, за то, что ранил вас. Я… поступил бы также. И даже если вы простите его – то он не сможет простить себя. И я ему этого не прощу. То, что он себя не контролировал – не оправдание столь гнусного поступка. Но он вернется, - голос Юроки дрогнул. - Он… он вас не боится. Ваша сила для него не то, что можно использовать для корыстных целей. Для него это что-то большее. Его опора, спасение и надежда. Кадис Этрама ди Райзел лишь кивнул, и лицо его прояснилось. Юроки на секунду опешил. «Так вот чего он ждал. Он и без меня знал, почему ушел человек. Ему было нужно услышать это от меня. Услышать то, как я хорошо отзываюсь о человеке, - подумал глава клана. – Может ли это означать, что он не разочарован во мне?» - Но если он не придет, то я… - Кто это не придет, позвольте узнать? – раздался ехидный голос за спиной. Юроки раздраженно обернулся и увидел Франкенштейна. А потом взглянул на Истинного Ноблесс, и все понял. Лицо Кадис Этрама ди Райзела ничего не выражало, однако его глаза осветила радость. Он был счастлив, что Франкенштейн вернулся. - Простите, что так долго отсутствовал, - сказал человек с легким поклоном, на который Ноблесс ответил лишь кивком. Юроки смотрел на них и понимал, что сейчас он в комнате лишний. Человеку и Ноблесс не нужны были ни слова извинения, ни слова укора. Франкенштейну не нужно было говорить, почему он отсутствовал, а Кадис Этрама ди Райзелу – что рад его возвращению. Они понимали друг друга без слов. И Юроки осознал, что для него в сердце Ноблесс места больше нет. - Позвольте откланяться, - с трудом сказал он и направился к двери. Но выход ему преграждал Франкенштейн. - Надо же, - негромко протянул он. – Я думал, что возможности регенерации благородных настолько велики, что позволят воссоздать даже глаз. Как у ящерицы. Но ты не ящерица. Ты – змея, - сказал Франкенштейн и его голос дрогнул от ярости. Очевидно он не простит ему использование того кулона. Юроки в ярости стиснул зубы. А он еще защищал эту дрянь перед Истинным Ноблесс. Да он точно в тот момент был не в себе. - Франкенштейн, - одного слова Кадис Этрама ди Райзела было достаточно, чтобы человек перестал мерзко скалиться. - Простите, Мастер. Услышав это, Юроки побелел от гнева. Мастер. Значит в тот момент, когда Ноблесс взял кровь человека… был заключен контракт? И теперь их души связаны? «Проклятье», - подумал Юроки, покидая особняк Ноблесс. Когда он вернулся домой, его уже дожидался Рагус. Его глаза горели необычайно ярко в полумраке комнаты, а глава клана Агвэйн наперед знал, что он скажет. - И после того, что произошло, ты все еще веришь, что сможешь уговорить его? Юроки бессильно опустился в кресло и обхватил голову руками. Он знал, что будет значить для Ноблесс его отказ. - Это… это слишком жестоко, - прошептал Юроки. Рагус криво усмехнулся. В полумраке гостиной, которую освещал лишь жарко натопленный камин, улыбка его морщинистых губ казалась особенно зловещей. - Никакие изменения невозможны без жертв. Хочешь знать, зачем нужна большая сила? – Рагус сжал свою морщинистую руку в кулак. - Большая сила нужна лишь для того, чтобы менять сущее. Не используемая, она бесполезна. Так ответь же на вопрос, Юроки Агвэйн. После всего, что произошло, ты веришь, что он примкнет к нам? - Нет, - глухо вымолвил Юроки. На самом деле он итак это знал. План по изменению Лукедонии подразумевал, что люди будут подчинены благородным, что они оставят политику невмешательства и будут тщательно контролировать развитие человечества. И Ноблесс не допустил бы подобного. - Глупый мальчишка, - сказал Рагус с долей презрения и жалости. – Ты думал, что Райзел-ним к тебе хорошо относится, но ошибался. Юроки в ярости взглянул на него. Он никому не позволит лезть в свою душу с подобными разговорами и пренебрежительно отзываться о Ноблесс. - Поверь мне, - прошамкал Рагус. – Я живу намного дольше тебя. Даже дольше Геджутеля. Я помню нашего Лорда еще сопливым мальчишкой. - Что мне с этого, - дерзко бросил Юроки, инстинктивно понимая, что слова старого главы клана ему точно не понравятся. - А то, что Ноблесс всегда был таким. Многие думали, что стали его приближенными, но это не так. Он всегда держался ото всех на расстоянии, и ему ни до кого не было дела. Хотя… единственными, кто пробуждал в нем какой-то интерес, были люди. - Неправда! – воскликнул глава клана Агвэйн. - Тогда как ты объяснишь то, что произошло сегодня? - глаза Рагуса яростно сверкнули из-под набрякших от старости век. – Как ты объяснишь то, что он не убил человека, представляющего опасность как для мира людей, так и для Лукедонии? Юроки скрипнул зубами. Он не хотел признавать правоту Рагуса, но сам думал так же. - Я сам отвечу тебе. Ему просто все равно. Он наиграется с этим человеком, а потом, если ему надоест, то уничтожит. Одно я знаю точно: Истинный Ноблесс ступил на неправильный путь. Он стал относиться с большей любовью к людям, чем к благородным. Он и раньше был слишком добр к ним, а теперь зашел слишком далеко, приютив у себя столь опасного человека. А значит теперь, вынося приговор, он не сможет остаться беспристрастным. И мы не сможем использовать его силу нам во благо. К тому же, - глава клана поднял вверх морщинистый палец, - как вы с Заргой и Роктисом уже отметили, человек, что живет с ним, рано или поздно может догадаться о наших планах. И тогда вся ужасная сила Ноблесс может обернуться против нас. Юроки вздрогнул лишь при одной мысли об этом. Говорят, если тебя принудительно погружают в Вечный Сон, все тело просто разрывается от боли, и ты ждешь смерти, как спасения, но она приходит медленно, слишком медленно. - Неужели ты хочешь, чтобы наказание постигло Роктиса, меня… и Заргу? Глава клана Агвэйн не мог допустить подобного. Они не заслужили подобной участи лишь за то, что мыслили не так, как остальные. Но согласиться с Рагусом значило бы гибель для Кадис Этрама ди Райзела. - Мы не убьем его, даже если захотим, - задумчиво проговорил Юроки. Лицо главы клана Тардио исказила жутковатая улыбка. - Мы ничего не будем делать с ним. Но я знаю способ его победить. Не хочу давить на тебя, Юроки. Поэтому даю тебе ночь на раздумья. Взвесь все хорошенько. И не разочаруй нас. - Старая сволочь, - прошипел Юроки, когда Рагус уже покинул его дом. Действительно, ему предстояла непростая ночь. Что он должен выбрать? Жизни товарищей и будущее Лукедонии или же жизнь Истинного Ноблесс? - За что? Почему так? – он задавал себе этот вопрос и не мог найти на него ответа. И знал, что никто не сможет дать ответ за него. Ноблесс говорил ему не сворачивать с правильного пути. Но что сейчас правильно? Картина того, что произошло в особняке Кадис Этрама ди Райзела, вновь и вновь представала у него перед глазами. Ноблесс отвернулся от них, он больше не с благородными. Но как же сложно это принять… На следующее утро в доме Рагуса Юроки встретил Заргу и Роктиса. По их лицам он понял, что им тоже пришлось принять нелегкое решение. - Изменения невозможны без жертв, - вымолвил глава клана Агвэйн. Остальные лишь молча кивнули, подписав этим смертный приговор Истинному Ноблесс. Они сотворили с ним ужасное, не тронув его даже пальцем, ведь их шансы выйти живыми из сражения с Ноблесс были ничтожны. Они поступили намного хуже, натравив на него тварей, одно упоминание о которых заставляет кровь стынуть в жилах. И выстоять против них не смог даже Ноблесс. Кадис Этрама ди Райзел истратил много сил и погрузился в Сон. Но желанное удовлетворение так и не пришло. Юроки осознавал, что предал того, чьим уважением дорожил. Глава клана убеждал себя, что сделал это во благо самого Ноблесс. Он не смирился бы с переменами, которые они затеяли, более того, попытался бы им помешать. А сама мысль, что пришлось бы сражаться с ним, наполняла сердце болью и ужасом. Втайне Юроки мечтал, что Кадис Этрама ди Райзел когда-нибудь проснется в новой, возрожденной, более совершенной Лукедонии и отринет ту ересь о защите людей, в которую верил. Но в тоже время благородный осознавал, что подобные фантазии бессмысленны. Ноблесс не проснется, к тому же гроб, в котором он спит, поглотили глубины океана. Да и как он смог бы просто посмотреть ему в глаза после всего, что случилось, ведь несмотря ни на какие доводы, чувство вины агрессивно запускало зубы в душу главы клана и с остервенением терзало её. Хуже всего были взгляды Кертье и Ландегрэ, в которых читалось подозрение. Как казалось Юроки, даже Лорд смотрел на него так, словно о чем-то догадывался. На смену чувству вины пришел параноидальный страх. Юроки для виду принимал участие в поисках с утроенным рвением, но легче ему не становилось. Однажды, не выдержав растущего внутреннего напряжения, Юроки решил в открытую спровоцировать Франкенштейна. - А тебе не приходило в голову, что он просто бросил тебя? - выпалил глава клана Агвейн. – Что ты ему наскучил? Что он устал от твоих бесконечных выходок, доставлявших ему лишь беспокойство? Человек посмотрел на него, сузив глаза от ярости. Может, ему тоже приходили в голову подобные мысли? Юроки ощутил тупую, ноющую боль на месте отсутствующего глаза. «Ну же, давай сразимся не на жизнь, а на смерть, чтобы забыться в пылу боя и не думать ни о чем. Выплеснем накопившуюся боль, отчаянье, страх, подозрения. Пусть нам обоим станет легче!» – мысленно взмолился благородный. Но Франкенштейн не собирался сражаться. - Мастер никогда бы так не поступил, - уверенно сказал человек. – Ты знаешь это не хуже меня. А если он исчез, значит с ним случилось что-то ужасное. Или кто-то сделал что-то ужасное с ним. И ответит за это. К тому же, - по губам Франкенштейна скользнула змеиная улыбка, - он оставил не только меня. И тогда по его глазам Юроки увидел, что он догадывается, кто виновен в исчезновении его Мастера. Тогда почему же он не накинулся на него, не потребовал рассказать, что на самом деле произошло или не выбил правду силой? Из-за отсутствия доказательств? Помня наказ своего Мастера не ввязываться в драки без причины? Ответ Юроки не узнал, потому что спустя какое-то время Франкенштейн бесследно исчез, а через триста двадцать лет сам глава клана Агвейн вместе с пятью соратниками отказались от погружения в Вечный Сон, покинули Лукедонию и присоединились к Союзу. Но даже там Юроки не отпускали отголоски чувства вины и страха. Франкенштейн. Это он во всем виноват. Не явись он в Лукедонию, не займи его место подле Истинного Ноблесс, все могло сложиться иначе. Кадис Этрама ди Райзел не свернул бы с правильного пути, он понял бы их замысел и поддержал его. Более того, он возглавил бы их. И Юроки никогда не подумал бы о том, чтобы причинить ему вред, не предал бы его. Он был бы рядом, как всегда хотел. И тогда благородный решил найти человека во что бы то ни стало. Он искал его, будучи в Лукедонии, а теперь решил задействовать доступные Союзу ресурсы. Но безрезультатно, Франкенштейн слишком хорошо умел прятаться. Юроки охватили гнев от осознания собственного бессилия. Желание расправиться с человеком стало маниакальным, оно сводило его с ума, не оставляло ни днем, ни ночью. Наблюдавший за его метаниями Зарга Сириана убеждал бывшего главу клана Агвэйн в том, что продолжать поиски не имеет смысла. - Прошло много сотен лет. Он не благородный, поэтому мог умереть просто от старости. Юроки осознавал разумность подобных доводов, однако отказывался признавать правоту Зарги. - Эта дрянь так просто не сдохнет. Он сделал подобие оружия духа, что ему стоит продлить свою жизнь, - возразил он. - Юроки, - начал Зарга. – Тебе все же стоит прекратить, пока… это окончательно не погубило тебя. - Окончательно не погубило, - повторил благородный с горькой усмешкой. – Оно уничтожило меня уже давно… И человек должен заплатить за это. Поверь мне, он заплатит… Сполна заплатит, - пообещал бывший глава клана Агвэйн. Юроки неоднократно представлял себе, как однажды найдет Франкенштейна и отомстит за пережитые унижения. Для начала он не позволит себе быть беспечным и сокрушит его в бою любыми способами. А когда человек станет совершенно беспомощен от ран, Юроки отыграется вволю… Официальный кодекс благородных запрещал причинять вред людям или убивать их без веской причины. Негласные правила благородных гласили, что врага нужно либо пощадить, либо убить быстро и без мучений. Но какое ему, отступнику, дело до законов отживающей свое Лукедонии? К тому же Франкенштейн не совсем человек, значит, на него эти правила не распространяются. Стандартные пытки, в создании которых благородные ничуть не уступали людям, более того, преуспели, так как болевой порог потенциальных жертв намного выше, не подошли бы. Юроки решил, что к столь отвратительному существу нужен индивидуальный подход. К боли должно быть примешано унижение, горькое, отравляющее, сильнее самого искусного яда. Союз располагал многими вещами, которые помогли бы Юроки сделать его столь лелеемую месть более сладкой. Наручники, способные сдержать благородного, лекарства, замедляющие регенерацию и прочая омерзительная, но крайне полезная в столь гнусном деле дрянь. После того как бывший глава клана поработал бы над телом человека, в нем не осталось бы ни единой целой кости, ни одного нетронутого органа, ни единого миллиметра не изувеченной кожи. Возможно, стоило бы отрезать ему руку или ногу, а потом тем же издевательским тоном, как и он тогда, сказать: «Не переживай, может, отрастет. Как у ящерицы». И после этого началась бы самая приятная часть. Бывший глава клана почти воочию видел, как берет прядь прежде светлых, а теперь слипшихся от запекшейся крови волос, с наслаждением наматывает их на кулак, а потом срезает тупым ножом, причиняя как можно больше боли. Потом пришел бы черед лица. Наверное, люди могли считать Франкенштейна красивым, да и некоторые благородные признавали, что он хорош собой. Юроки же так не думал. Ему случалось видеть людей, которых он нехотя мог бы назвать красивыми, правда, их было совсем немного. Лицо Франкенштейна казалось ему неестественным, словно искусно сделанная маска, с правильными чертами, но лишенная неуловимой красоты, присущей жизни. Теперь ему представилась бы чудесная возможность проверить, прав он или нет. Юроки представлял, как прикасается к щекам, лбу, подбородку человека, ожидая, что его пальцы ощутят гипс или бумагу, или еще какую-нибудь гадость, имитирующую человеческую кожу, которую можно будет содрать с лица Франкенштейна и увидеть, насколько он отвратителен на самом деле. Впрочем, если ничего подобного он не обнаружит, то можно будет просто сделать по надрезу от уголка рта к уху. Франкенштейн высокомерно ухмылялся, но Юроки видел ласковую улыбку, с которой человек выполнял просьбы Истинного Ноблесс. Теперь же бывший глава клана наградил бы его уродливой кровавой усмешкой. Далее Юроки принялся бы за зубы Франкенштейна, по одному выдирая их щипцами, медленно и методично. Человеку следовало бы хорошо подумать, прежде чем нагло скалить их на глав кланов. И язык, который смел говорить дерзости даже Лорду, но называл Истинного Ноблесс Мастером с нежностью и преданностью, тоже следовало бы вырвать. Только тело лишь оболочка, Юроки страстно желал бы добраться и до души Франкенштейна. Он рассказал бы… Рассказал бы все, что случилось с Кадис Этрама ди Райзелом, тот ужас, что они сотворили с тем, которого прежде боялись и боготворили одновременно. Это, несомненно, вызвало бы в человеке ярость, но бывший глава клана с наслаждением утопил бы его в осознании собственной беспомощности, вызванной пытками, кандалами и лекарствами, и наносил бы все новые и более унизительные раны. Не стоило забывать и о силе Темного Копья. Юроки сделал бы все возможное, чтобы не дать человеку использовать её, но Франкенштейн был слишком непредсказуем и опасен. Пытка стала бы изящной игрой, которая могла бы закончиться смертью как для палача, так и для жертвы. Но Юроки был готов на все, чтобы отплатить человеку. Не только за то, что лишил его глаза. За пережитое унижение, за отнятые любовь и уважение Истинного Ноблесс, за то, что пришлось оставить Лукедонию и навсегда заклеймить себя позором, за все, за все, за все… Бывший глава клана решил, что глаза Франкенштейна уничтожит в последнюю очередь. Сначала в них наверняка будет насмешка и презрение, потом их будет застилать пелена боли, а когда Франкенштейн узнает правду о том, что случилось с Истинным Ноблесс, они наполнятся отчаяньем. И в тот момент, когда в столь ненавистных глазах погаснет внутренний огонь, когда они станут пустыми и безжизненными, Юроки вырвет их или выжжет. В последние секунды своей жизни Франкенштейн, точнее то, что от него останется, будет взирать на мир пустыми темными провалами глазниц, из которых будет медленно сочиться кровь, походящая на багровые слезы. «Тебе не идет красный, Франкенштейн», - прошипел бы Юроки перед тем, как убить его. Потом он отдал бы безжизненное тело человека ученым Союза. Даже мертвый он представлял бы для них немалый интерес, и эти стервятники с удовольствием накинулись бы на подобную подачку. Последний глоток унижения, который Юроки заставил бы испить Франкенштейна уже посмертно. Кровавая картина расправы разворачивалась в воображении Юроки каждую ночь, обрастая новыми и более ужасающими подробностями. Он засыпал и просыпался, думая лишь об одном. И сам не заметил, как начал медленно сходить с ума. «Главное, чтобы ты не сворачивал с правильного пути», - сказал ему однажды Истинный Ноблесс. Но теперь его нет, и Юроки не мог сказать с уверенностью, какой путь для него правильный. К чему большая сила, если не защитил того, кто дорог? К чему большая сила, когда не смог найти и уничтожить того, кого ненавидишь? Осталось лишь одно. Разделять, убивать и властвовать. О, это прекрасно подходило для девиза старейшины Союза, где жестокость считалась нормой, а бесчестие как в бою, так и в ведении переговоров, не порицалось. И Юроки, снедаемый чувством вины и неутолимой жаждой мести, не стал противиться царившим там порядкам. Зарга Сириана сломался сразу после него. И когда они устроили ловушку для глав кланов Лукедонии, в которую угодили Руссар Ландегрэ и юный Роярд, бывшие главы кланов расправились с ними без малейших колебаний. Юроки до сих пор помнил, как держал за волосы уже мертвого Ландегрэ, лицо которого рассекал порез, перебивший его переносицу и оставивший вместо глаз две темные дыры, а яркая кровь так удивительно хорошо смотрелась на белой коже. Ударь Юроки сильнее, то вполне мог отсечь ему полголовы. А Роярд, смертельно раненый, смотрел на это, но ничего не говорил. Не грозился местью, не обзывал их ублюдками. Он лишь просил пощадить подвергшихся опасности людей. Глупец… Произошедшее спустя более сотни лет в Южной Корее поначалу не сильно заинтересовало Юроки. Какое ему дело до темных делишек какого-то Кромбеля. Даже на гибель Двенадцатого старейшины ему было наплевать. Пусть Роктис сам разбирается со своими контракторами, нечего было давать силу какому-то тупоголовому кретину. Но после того как Одиннадцатого и Десятого уничтожили, притом в этом оказалась замешана глава клана Роярд, а Пятая, Восьмой и Зарга Сириана были посланы расследовать этот инцидент, Юроки решил, что посмотреть на это будет интересно. И не прогадал. В столь негостеприимной для старейшин стране обнаружился Франкенштейн, не постаревший ни на день с их последней встречи. Он выглядел израненным, однако сумел заставить Пятую трансформироваться и даже ранить её в ответ. - Значит, ты еще жив? – небрежно спросил Юроки, хотя все эти долгие столетия не сомневался в этом. - Ха, а как насчет тебя, Юроки? Я слышал, что ты удрал, испугавшись смерти? – голос ненавистного человека подействовал как соль на рану, всколыхнув все былые обиды. Бывший глава клана с трудом удержал себя от того, чтобы не наброситься на него. Нет. Не сейчас. К тому же Пятая заупрямилась и не желала отдавать своего противника. Юроки нехотя согласился, хотя все внутри противилось этому. Но Франкенштейн не был бы Франкенштейном, если бы просто стоял и смотрел на то, как его враги решают, кому биться с ним. Он позволил своему уродливому и кровожадному оружию поглотить себя, превратив в безобразную фиолетовую тварь, и его аура, как и тогда, просто взорвалась мощью. - Кадис Этрама ди Райзел, жаль, что вы не видите, как ваша любимая зверушка опять утратила последние остатки человечности, - с сожалением подумал Юроки, а потом ему стало не до размышлений. Темно-фиолетовое чудовище одним ударом уничтожило Восьмого и набросилось на него. Бывший глава клана обрадовался такой возможности. По окружавшей существо жуткой ауре он чувствовал, что совладать с монстром будет непросто, но он и не рассчитывал на быструю и легкую победу. Воспоминания прошлого вернулись, и он, ощущая дикий восторг, понял, что долгожданный час расплаты настал. Юроки прокричал, как долго он ждал момента, чтобы поквитаться, но по бледным глазам существа сложно было прочесть, понимает ли Франкенштейн, что ему говорят, или нет. Ну и пусть, когда понадобится, Юроки заставит его услышать. Однако Пятая вновь вмешалась в его планы, и снова пришлось уступить ей. Все же эта вздорная стерва сильнее его. Наблюдая бой двух чудовищ, Юроки отметил что Франкенштейн уступает Пятой в силе. К тому же из-за ран Копье еще сильнее стало вгрызаться в тело своего хозяина. Приблизиться к этому чудовищу было рискованно из-за нарастающей мощи, поэтому Юроки, перехватив поудобнее древко, швырнул Драгус в своего противника. Лезвие вошло прямо в живот Франкенштейну и вышло из его спины. Юроки с нескрываемым злорадством отметил, что фиолетовый покров Темного Копья, окутывавший Франкенштейна до этого, начал понемногу исчезать, как и ужасная сила, которой было бы крайне сложно противостоять. К тому же удар оружия духа, несомненно, причинил человеку невыносимую боль. Юроки с трудом удержался от того, чтобы не приказать оружию продолжить кромсать тело Франкенштейна. Что ему стоит заставить лезвие подняться выше или опуститься ниже? О, нет. Не сейчас. Это было бы слишком быстро. А детально разработанную им сцену они непременно отыграют. Но без свидетелей. Юроки не мог допустить, чтобы музыку криков боли этого человека слышал еще кто-нибудь. Однако бывший глава клана не удержался от того, чтобы немного подергать лезвие в ране, прежде чем приказать оружию вернуться. Увидев брызнувшую темную кровь, Юроки задрожал в предвкушении. «Я получу еще твоей крови. Много крови. Красной, как его глаза. Только подожди немного». И когда Пятая позволила ему продолжить бой с раненым Франкенштейном, бывший глава клана, а ныне Шестой старейшина находился на грани экстаза. Какая честь, какое благородство, о котором внезапно завела речь Пятая. Юроки позабыл о своей чести, когда Кадис Этрама ди Райзел погрузился в Сон. А теперь у него появилась чудесная возможность отыграться на человекоподобной твари, отнявшей у него то, чем он так дорожил. Так что ранен человек или полон сил – не имело смысла. Главное, что Франкенштейн, которого Юроки искал столько веков, окажется в его руках! Но даже едва живой от ран он находил в себе силы дерзить и поучать его. Даже посмел зацепить, бросив свое Темное Копье. А эти бессовестные сосунки, нынешние главы кланов Роярд и Кертье?! Виданное ли дело: вмешиваться в чужой бой, а тем более защищать друг друга и Франкенштейна? Очевидно при бесхребетной и беспомощной Раскрее Лукедония окончательно деградировала. Юроки вложил в удар как можно больше силы. Нужно стереть этих ничтожеств, позорящих звание благородных, с лица земли. Но атака была отражена и перед ним предстал Истинный Ноблесс. Юроки поначалу даже не поверил в реальность происходящего. Кадис Этрама ди Райзел не мог выжить после того, что с ним случилось. Может, перед ними какой-то извращенный эксперимент Франкенштейна, окончательно спятившего от одиночества и создавшего живую куклу, как две капли воды похожую на его Мастера? Но потом Юроки ощутил силу, всегда сопутствовавшую Истинному Ноблесс, и понял, что перед ним на самом деле Кадис Этрама ди Райзел. Воссоздать такое невозможно. Истинный Ноблесс неповторим и совершенен. На секунду бывший глава клана даже ощутил безграничное счастье, вновь почувствовав столь знакомую ауру, услышав ласкающий слух мягкий голос. И тут же Юроки почувствовал жгучий стыд, вспомнив, что они сотворили с ним. Но, может, он не догадался? Вот только оказалось, что Ноблесс знал об их причастности к тому, что произошло восемьсот двадцать лет назад. Юроки ожидал, что Кадис Этрама ди Райзел будет рассержен, что спросит, почему они так ужасно поступили с ним. По крайней мере, сам Юроки испытывал ярость, когда рыцари его клана нарушили закон. Но Истинный Ноблесс сказал лишь, что уважает их решение. Это взбесило Юроки. Неужели, они ничего не значили для него, раз их предательство даже не задело его? - Тогда почему вы сейчас встали у нас на пути! То, что творится здесь – тоже наше решение! – выпалил бывший глава клана. - Неужели не очевидно? – невозмутимо спросил Истинный Ноблесс. – Вы напали на людей, вы причинили вред тем, кого я обязан защищать. Теперь вы – преступники, которых я обязан уничтожить. - Преступники… которых вы обязаны уничтожить, - повторил Юроки, сжав древко оружия духа. – Так, значит? Вот кем мы для вас являемся? Выходит, все было впустую? И Юроки лишь вообразил себе, что Кадис Этрама ди Райзел испытывал к нему симпатию. Ноблесс – машина правосудия Лукедонии, которая не должна давать сбоев и не может чувствовать. Выходит, сражения не избежать. Пусть так. Юроки не научился делиться, но Союз научил его забирать. Он подарит Франкенштейну жизнь. Ненадолго. И предварительно на его глазах отберет то, чем человек так дорожит – Истинного Ноблесс. Даже если цена победы будет слишком высока. Оружие духа окутала красная аура. Кадис Этрама ди Райзел призвал пространство крови. - Я думаю, вы перенапрягаетесь, - усмехнулся Юроки. – Наверняка вы порядком истощили жизненную силу в тот день, а ваш долгий Сон означает, что вы ослабли… К чему теперь сдерживаться, к чему быть добрым к Ноблесс, раз тому нет до этого никакого дела. - Юроки Агвэйн, - бесстрастно сказал Кадис Этрама ди Райзел. - Ты всегда тратишь слишком много слов… Бывший глава клана содрогнулся от злости. Нет, прошли те времена, когда Ноблесс мог поучать его. Он атаковал, но, очевидно, недостаточно сильно. Юроки повторил попытку, и Кадис Этрама ди Райзел снова отразил атаку. Потом на Ноблесс напал Зарга, но тоже безуспешно. Во время боя Юроки неотрывно смотрел на Истинного Ноблесс. Его движения… Завораживающие и точные. Это боевой опыт? Или, скорее, инстинкт. Он почти играючи отбивал все их атаки. При этом его лицо по-прежнему оставалось спокойным, на нем не промелькнуло ни тени злости, ярости или грусти. Больше машина для сражений, чем живое существо. Идеальное оружие без эмоций. Когда Юроки и Зарга разрушили пространство крови, исчезло то тяжелое чувство, которое возникает у каждого, кто оказывается внутри него. Но Истинного Ноблесс подобное не удивило и не испугало. Раздался рокот, и Кадис Этрама ди Райзел расправил багровые крылья. Юроки не сдержался. Ему стало страшно. Но не из-за того, что возросшая сила Ноблесс грозила вот-вот обрушиться на них. На секунду он испугался за Кадис Этрама ди Райзела. - Что вы делаете? – закричал бывший глава клана. - Прибегая к такой мощи, вы истощите тот небольшой запас жизненных сил, что у вас остался! Вы собираетесь потратить её всю на это? Ноблесс не ответил. Лицо Юроки исказила ярость. - Да, я забыл, - с горечью сказал он. - У меня более нет права заботится о вас. Раз Ноблесс решил покарать их ценой своей жизни – пусть будет так. Это существо беспощадно даже к самому себе, что уж говорить о тех, кого оно считает преступниками. Но они не сдадутся без боя. И Юроки, объединив усилия с Заргой, использовал последний козырь, на который были способны их оружия духа. Вырвавшись на свободу, красный дракон и черная гидра слились в одно многоголовое чудовище и устремились к Истинному Ноблесс. «Ну же, - подумал Юроки. – Пусть это все закончится». Но Кадис Этрама ди Райзел развеял их атаку. И тогда бывший глава клана Агвейн понял, что их уже ничто не спасет. В небо взвились кровавые смерчи. Негромкий голос разнесся над полем битвы: - Юроки Агвэйн, Зарга Сириана. Своей властью Ноблесс… Я отправляю вас в Вечный Сон. Кроваво-красные крылья соединились. И перед мятежными главами кланов предстал багровый феникс… Юроки ожидал боли, которая непременно должна последовать, когда столь огромная сила пронзает тело. Но боли не было. Вместо неё бывший глава клана ощутил странную легкость. Он посмотрел на свои руки и увидел, что они растворяются яркими красными искрами. Значит вот как наступает Вечный Сон… Но Юроки почему-то не чувствовал страха. Его душа была спокойна, туманившее её безумие отступило. Но все же… Кое-что он должен выяснить. - Позвольте мне задать… последний вопрос. Когда вы обо все узнали… Неужели вы и вправду не испытали злости? – спросил Юроки - Нет. Я испытал не злость… но печаль, - ответил Кадис Этрама ди Райзел. Юроки поднял глаза на Истинного Ноблесс и увидел, как по его бледной щеке стекает кровавая слеза. Почему Юроки решил, что только гнев может означать, что Кадис Этрама ди Райзелу не все равно? Печаль - тоже чувство. И бывший глава клана когда-то больше всего на свете желал, чтобы её не было в алых глазах Ноблесс. «Большая сила нужна, чтобы спасать. Даже если спасение означает смерть», - подумал Юроки. - Простите, что из-за меня вам пришлось печалиться. Последней мыслью Юроки Агвэйна было то, что кровавыми слезами Истинный Ноблесс оплакивает тех, кто был ему дорог.