* * *
Прошел день. Или два. Или больше… Общение с кокаином и зелеными бутылками с кукольными феями внутри удивительно сглаживает ход времени. Где-то в середине пятницы я очнулся от своих допаминовых грез, просверленный внимательным взглядом хорошо знакомых серых глаз. Андреас не мешал моим кислотным трипам, но и не сопровождал в них. Меня это устраивало. Компания внутри этого вещественного рая мне не нужна. Да и жизнь парня вертелась вокруг школы и друзей больше, чем вокруг его ударенного на всю голову взрослого знакомого. Я не жил, а существовал в виде придатка к мощной и супердорогой системе Transmission Audio. В момент, когда я заметил присутствие Андре, она изрыгала индастриал-блэк голосом Хрейдмарра¹. Парнишка повертел один тумблер, сделав пекельный звук потише, и вернулся ко мне. Я привычно схватил его в объятья, обнял жадно и непристойно. Папарацци так и не объявился, а больше никто не пожелал мешать моим планам по моральному разложению привлекательного мальчишки. — Чего молчишь? — дружелюбно спросил Андреас, как всегда, заставляя говорить меня. Девяносто девять процентов времени девяносто процентов всех реплик — мои. Надоело. Уж лучше сосать и облизывать его узкий стеснительный язык, чем говорить… Но через полчаса шумной возни на полу, сдавленных вздохов, озорного хихиканья и перекатывания со спины на живот и с живота на спину выяснилось, что я, как и прежде, не готов лишать парнишку самого драгоценного. Нет, не того, что вы подумали, грязные пошляки. А веры в то, что я люблю его больше, чем хочу. Всё так. Я не смог продолжить нить своей самой похабной мысли, оборвал её и разомкнул объятья. Мы лежали на нашем любимом месте — между диваном и креслом, на расстоянии вытянутой руки от характерной черной бутылки с синей этикеткой и вазочки, набитой печеньем и шоколадом. Под диваном еще был склад попкорна, карамельных вафель и орехов, но я об этом тактично помалкивал. Андреас достал смартфон и помахал передо мной характерной отвратно-коричневой страницей КФ. — Публиковать буду, — сообщил он лаконично, по умолчанию, видимо, считая, что я обо всем помню. А я не помню. Я старый и рассеянный пенёк. Когда дальше он произнес страшное слово «стих», я побледнел под слоем белоснежной упыриной пудры, поняв, что не помню ни строчки из его творения. — Жанров не знаю. Куда включать? — Ну… — мозги отчаянно рылись в шкафах и на полках моей дырявой памяти, но не нашли ничего кроме слова «больно». Запаниковав сильнее, я подумал, что мог бы перечислить все имеющиеся жанры. Правда, для этого нужно вспомнить еще и их! А их же больше трех десятков, мать вашу… — Если стишок сладкий и наивный, М+Ж по схеме Ромео и Джульетта, то жанры «Гет» и «Романтика». С рейтингом… а о рейтингах я статью уже написал, помнишь? — Помнишь, — он показал в странной улыбке ровные зубы, прежде чем впиться ими мне в плечо. — Дальше… Я подавил стон, мысленно разрешив себе изнасиловать парня в нашу первую ночь три раза подряд без перерыва на туалет и курево. — Если герой влюблен, но страдает, добавляется жанр «Драма». Это если не сильно страдает, а так, без аппетита дома сидит, закрыв все ставни. «Ангст» — это если его нехило штырит от боли, хреново до желания уйти в запой или сильно побить кого-то. Ставни при этом дрожат. Или «Даркфик» — если он невозбранно решил умереть, убить ее и себя, взорвать весь мир. Или хотя бы свой микрорайон. Ставни при этом с треском вылетают из оконных проемов. Я замолкаю, лихорадочно сочиняя продолжение. Андреас водит языком по моим ключицам, что совершенно не способствует концентрации мысли, ага. — Если герой упорот и накурен, любовь ему уже немного до фени, и стих получается не мрачным, а ржачным, то это «Юмор». Если он при этом называет себя мухомором, несет впереди себя вырванные ставни или ласково желает всем встречным выпить яду — это «Стеб». Если герой кривляется, изображая свою обездоленную красавицу, или сам притворяется ставнем — к «Юмору» добавь в жанры еще и «Пародию». Андре улыбается мне окровавленными губами, забывая облизнуться. Не могу понять, ему нравится моя характеристика или нет? Пальцем стер капельку с его подбородка. Сунул ему в рот… и отвел глаза, заставив себя говорить. — Если герой нормален, не озабочен и просто идет по дороге, размышляя о смысле жизни и бренности деревянных ставней, то это «Философия». Если копается при этом в своем прошлом, желая что-то изменить — родиться в другой день, превратиться в ставень или тонкие зеленые трусики своей суженой — это «Психология». Андреас наконец захихикал, размазывая на моем животе уже немного потемневшую кровь. Малыш, тебя так легко ввести в смущение… вставив в повествование всего одно слово «трусики». Я немного повысил голос и заговорил быстрее: — Если герой не умеет думать и просто тащится от неба, солнца и прохожих, которые тыкают в него пальцем и восклицают: «Вот дурак! Ставни выброси!» — и на любовь ему уже категорически плевать — то уже «Джен». Если ставни он выбросил, а за следующим поворотом дороги у него неожиданно выросли десять щупалец, три ротовых отверстия и он застрял в люке своего космического корабля — это «Фантастика». — Не-е, — тянет Андре и морщит нос. Ну, я не сомневался, что в такие дебри его не потащит. Господи, подсмотреть бы одним глазом в его смартфон и вспомнить остальные жанры… — Если к герою явился дух умершего отца, начал преследовать, укорять или сбрасывать балконы — это «Мистика». Если герой стал крут, устроился агентом к британской королеве, палит почем зря из пистолета, ругается матом и спасает совершенно незнакомую красотку с четвертым размером, с которой устраивает перепихон на одну ночь — это «Экшн». Дальше я продолжал, не останавливаемый его вздохами, раздававшимися то на уровне живота, а то и где-то пониже, пальцем рисуя в воздухе горизонтальные линии, отделявшие жанры один от другого: — Если краля и стрельба ему только лишь приснилась, и он проснулся поутру, позвонил и наврал начальнику, что заболел, и лежит дальше с журналом порнухи и чашкой дешевого растворимого кофе, то это «Повседневность». — Если босс не поверил и послал своего лучшего мальчика на побегушках проследить за ним — это «Детектив». — Если все это происходит в тридесятом царстве, начальник — царь, а в детективах ходит веснушчатый Ванька-дурак на белом коне, помахивая двуручным мечом — это русское «Фэнтези» + «AU» от основной истории. — Если найдя героя в постели, Ванька полез к нему нежно целоваться и они потом до самого вечера проворковали и никуда не пошли, спрятавшись от злого босса, то это «Флафф». — Если на них к вечеру набросился монстр из-под кровати и кровожадно терзал на протяжении следующих двухсот серий, заставляя всех домохозяек плакать, то это «Ужасы» + «Мифические существа». — Если герой все время говорит: «я проснулся», «я мертвецки перепил вчера», «у меня болит задница?!» и «что за пиздец спит рядом со мной на кровати???» — то это POV + нецензурная лексика. — Если герой в ужасе забился под подушку, орет и зовет врача, а пиздец, спавший рядом, проснулся, оказался Иваном-курьером и просит его успокоиться и обещает в следующий раз взять побольше водки и вазелина, то это «Слэш» + «Hurt/Comfort». — Если герой вспомнил, что он так с Иваном просыпался уже двадцать серий подряд, и точно знает, сколько бородавок у того на члене — это «ER (Established Relationship)». — Если в комнату к ним зашел автор и стал высмеивать размер достоинства Ивана, а потом нагнул обоих героев и трахнул по очереди, то это «Злобный автор». — Если автор просто зашел к ним и объявил, что каждая серия о герое и Иване занимает ровно по три страницы текста и по двадцать пять минут эфирного времени, и вышел, оставив их в недоумении вытирать пролитый кофе — это «Эксперимент». — Если герой и Иван встали рядом на кухне, надели пушистые фартуки и принялись раскатывать тесто для пирога и выколупывать из вишневой начинки косточки, то это «Занавесочная история» + тот же «Флафф», если они еще и нежно звали друг друга «ты мой зайчик» и «а ты мой козлик». — Если автор забыл в 199-й серии про тесто, они с шумом и треском снесли со стола всю муку, сахар и яйца, взгромоздились сверху и трахались до спермы из ушей и титров, используя скалку и бутылки для… кхм… — это «PWP» + «Кинк». — Если они все это делали в рифму, постанывая в конце каждой строфы, то это… интересно, а кто-нибудь писал «PWP» в «Стихах»? — я широко распахнул глаза. — Я бы глянул… — Отвлекаешься, — прокомментировал Андреас, маньячно рассматривая полоску кожи на шее, где еще не было засосов. Я резко развернул парня спиной к себе и усадил сверху. Он сполз пониже, комфортно ложась на мое тело. Нахальный потребитель… Я продолжил скороговоркой нашептывать куда-то выше его правого уха: — Если герои ушли на перекур, оставив автора рассуждать о том, как тяжело нынче прокормить курьеров, из какого именно царства он прискакал, и почему герой не дал ему в попу в первой же серии, приводя аргументы, которые не лежали перед читателями на поверхности (или лежали, но они были слишком ленивы, чтоб протянуть руку и схватить) — это «Статья», о да. И совсем не такая упоротая, как моя. — А если, проснувшись поутру, герой чмокнул Ваню в щеку, собрал портфель и следующие тринадцать серий ситкома зубрил историю и спорил с учителем, то это «Учебные заведения». — Прям как ты и я, что ли? — он толкнул меня локтем в бок. — А ты зубр истории, грубящий учителю? Он мотнул головой и задрал ее, упершись мне в подбородок. Я слабо улыбнулся, заранее приготовив еще один ответ. — Нет, ты моя Золушка. Что в полночь исчезает, оставив мне вместо туфельки пару носков и чувство сожаления. — Эй, носки я просто забыл! Они чистые были… ну, почти чистые… Я ржу, закрываю ему рот ладонью и продолжаю: — Ну, а если (НЕ ДАЙ БОГ!), герой сказал, что он забеременел, и что Иван — его альфа, с которым он собирается провести весь остаток жизни, наплодив еще пять-шесть детишек из заднего прохода — это отвратный «Омегаверс» с мужской беременностью, — я мысленно сходил за угол, проблевался. Судя по сжимающимся пальцам на ногах, мой парнишка сделал примерно то же самое. — А если герой беременел, потому что он женщина, или НЕ беременел, потому что в первую ночь Иван оказался женщиной со страпоном — то это «Фемслэш», «Genderswitch» (смена пола) и Kinder Überraschung², бллин! Валерьянку мне… Андре, ухмыляясь, протянул мне черную бутылку, и я сделал из нее несколько успокоительных глотков. — Ничего не забыл? Обзор был по жанрам, пару предупреждений я сюда докинул для завершенности картины. Дорогой?.. — Я потерян, — просто ответил он и показал мне свой стих на четырехдюймовом экране. — Что ставить? — Ангст, — я пробежал по этим строчкам и пропустил один удар своего сердца. — И слэш… ну это как сам пожелаешь. По роду текста необязательно ведь… — Пожелаю, — он отложил телефон, отодвинул меня от кресла и повалил на пол. От неожиданности нападения я нелепо взмахнул рукой, задел звуковую панель, и на весь квартал разнесся гимн похоти с выкриками «RULE — FOREVER! DANCE — TOGETHER!» в исполнении неистовых финских индустриальщиков 2 Times Terror.~ ~ ~ ~