Опасные связи

Последняя съемка. Самый напряженный момент. Волнение будто впилось в кожу, не желая проходить. Что я только не делала: медитация, кофе, скандал. Ничто не могло заглушить ожидание чуда или катастрофы. И меня это больше нервировало, чем даже самая скандально-эротическая фотосессия. Не могла не гадать, кем же предстанет Акаши. Ведь предсказать выверты лихой фантазии Мэтью было просто нереально. И с каждой секундой напряжение всё возрастало, обещая захватить целиком одну весьма опытную модель. — Я готова, — тихо произнесла, глядя в зеркало в своей гримерной. Похоже, мне предстояло сыграть роль эдакой эксцентричной богачки, которая делает из каждого мужчины подкаблучника. Ибо иначе не опишешь образ девы в коротком карминовом платье с откровенным вырезом на спине, достигающим почти самого копчика. Признаться, столь показательная вульгарность была весьма неприятна, только кто спрашивает меня, если в глазах фотографа уже промелькнул шальной образ? Я на пару секунд прикрыла легко подведенные глаза, ибо акцент визажистки сделали на алых губах, которые буквально молили о поцелуях и разврате. А затем, собравшись с духом и силами, решительно вышла из помещения, направляясь на место съемки. Мигом заметила отдыхающих уже баскетболистов. Ну конечно, так умаялись бедные, что аж ножки не держат. Вон строят из себя додыхающих лебедей, а ты тут вкалывай дальше. Пыталась найти Сейджуро, но хитропопый Мэт сохранял интригу до последнего. Меня насторожил тот факт, что ассистентки проворно выгнали остальных ребят с площадки. Вот они спокойно попивали водичку, а тут их вытолкали взашей. Встала на своё место, крепко держа в руке реквизит — жемчужные бусы ошеломительной длины. И постаралась настроиться на нужный лады. Я богачка, которой уже безмерно наскучили все развлечения, которые мне может предложить этот мир. Меня ничто не интересует, мне претит уже эта скука, что поселилась в моей жизни не хуже надоедливого ухажера. Нет той искры, нет желания жить. Сплошь лицемерие, подставы, пиар, а хочется чего-то настоящего и простого, искреннего и совершенно непредсказуемого, обыденного и в то же время необычного. Сердце кольнуло неприятное предчувствие. Какая-то часть меня было взбунтовалась пришедшей догадке, но после минуты раздумий смирилась с тем, что мне придется играть саму себя. Пресытившаяся благами чудачка, находящаяся на пьедестале обожания и почета, высокомерно поднявшаяся благодаря своей внешности и связям. Что я могу хотеть? Исключительно то, что не могу получить, а если я не могу это получить, то его и не должно существовать в этом мире. Простой вывод, тяжелое решение. Бросила быстрый взгляд на довольного фотографа. По его глазам поняла, что мне придется встретиться со своим кошмаром наяву. Иного мне бы Мэт не придумал. Ведь сыграть роль невинной овечки, отчаянной амазонки, дикой воительницы или же беззаботной куртизанки — это под силу профессиональной модели с моим-то стажем. Меня не пугали образы помутившихся рассудком, где тонкая грань между безумием и гением была столь изящно сыграна, что сама задавалась вопросом, кто же из людей «безумец». Даже экстремальные съемки на краю пропасти — ничто. На площадку вышел Сейджуро… Тягуче медленно длились эти секунды, когда я жадно рассматривала каждый миллиметр загримированного баскетболиста и моего нынешнего партнера. Оборванец, грязнуля, нищеброд, изгой — все эти эпитеты так и срывались с языка, когда смотрела на чумазого капитошку в лохмотьях, который потерял свой лоск и элегантность. Но глаза, этот яростный взгляд мне не под силу выдержать. Быстро отвела свои очи, едва сумев сглотнуть. Здравствуй беда, из всех возможных ролей нужно же было выбрать ту, которая совершенно не подходит Сею. Сказать, что он в неё вжился — это посмеяться над всем актерским мастерством и заново убить Станиславского. Разноглазик, чеканя шаг, подошёл ко мне, жестом предлагая самой придумать историю. Мой растерянный взгляд сфокусировался на Мэте, ища поддержки и участия, но встретила лишь холодность и безразличие. Никого не волновали мои проблемы, никто не подаст руки помощи капризной девице. Диве снова необходимо взять всё в свои холёные ручки и показать наивысшее искусство, воплотив в себе все пороки и сыграв себя. Что ж, задумка есть, осталось только исполнить то, что пришло в голову одной сумасбродной модельке. И чуют мои нижние 90, что Акаши будет в абсолютном негодовании. Но история уже пишется, поэтому, зачем гадать, что будет далее, если я могу осуществить то, что давно хотела? Дерзко и неожиданно сделала подсечку, поставив Акаши на колени, а бусы обвила вокруг его шеи на манер драгоценного ошейника, заставляя перламутровые кругляшки слегка впиться в кожу, чтобы он почувствовал, каково это быть зависимым и ведомым, каково не знать, одарит тебя милостью господин или же покарает. Признаться, получила непередаваемое наслаждение, видя этого гордеца на коленях, но внутри ёкнуло сердце, ведь это не его место. Не у моих ног, не на привязи. Он слишком дикий, чтобы быть в неволе, он слишком самостоятелен, чтобы подчиняться другим, он слишком безумен, чтобы зависеть от кого-то. Но я преднамеренно его низвергла вниз, растоптав статус и уважение общества, обязав играть по моим правилам, которые привели бы к потере личности и ещё большим странностям в характере. Сейджуро не шевелился, только вперил взгляд в камеру, а я положила руку на его плечо, а второй сжимала своеобразный поводок. Совершенно непристойно провела языком по ярко-алым губам, продолжая играть саму себя. Да, такая, пресытившаяся, развращенная… И мне ничто не стоит сломать чужую судьбу, выпить до дна чашу удовольствия и разбить бокал напоследок, чтобы измученный человек по крупицам собирал осколки собственного самоуважения. — Грехи, — выдохнула я с едва слышным ругательством. — Есть кадр, — прокричал Мэт. — Не думал, что догадаешься, Айша. Ты меня снова поразила, я тут надеялся, что фотосет ты увидишь и поймешь лишь позднее, но не думал, что сумеешь ухватить суть прямо сейчас. Всё-таки не зря тебя называют самой талантливой моделью нынешнего поколения. — Гордыня — Кисе, — процедила я, подтверждая и убеждаясь в том, что с нами с самого начала играли, мы воплотили в себе смертные грехи, которые люди столь нежно и любовно оберегают. — Верно, крошка, Мурасакибара позволил тебе показать апатию и безделье, ведь ты покорно отдалась на волю судьбе, поскольку собственная жизнь уже не беспокоила, Шинтаро же ярчайше продемонстрировал истинный азарт и алчность, его жажда побед не менее губительна, чем твоя. Ибо ты скрыла карту в рукаве, дабы победить в своём собственном споре, — ухмыляясь, произнёс фотограф, а я так и хотела расквасить кое-чью физиономию, добавив новых, восхитительно фиолетовых вставочек и слегка подкорректировав симметрию. — С Аомине мы отлично сыграли в ревность и зависть, ибо моя героиня не сумела отпустить его в цивилизованное общество, а он не отдал свою самку кому-либо ещё, — продолжила моя модельная светлость мысль одного затейника. — Этот Фантомас, который Куроко, должен был помочь тебе раскрыть гнев и ярость в себе, но он испарился с площадки, как бы мы его не искали, будто сквозь землю провалился, — посетовал мой друг, явно обиженный тем, что ему не удалось собрать полный фотосет. — Ну, а здесь чистая похоть и сладострастие, — хмыкнула, пальцем проведя по губам. Жест не остался незамеченным, в ту же секунду вспышка ослепила меня, ибо кто-то увидел потрясающий кадр и не намерен был его оставить без внимания. — Ты права, уж извини, но в тебе собраны все эти грехи, причем массово и ярко, — пожал плечами молодой человек, чувствуя, что нам предстоит долгий разговор. — Но ты не учла одного… — И чего же? — заинтересованно подалась вперёд, а Сейджуро внезапно резко вскочил, проведя туже самую подсечку, что некогда и я, а нож, который он прятал в кармане этих лохмотьев, оказался прижат к моему горлу. Щёлчок. И снова вспышка. — Только такие грехи привлекают много зрителей и безумцев, — хрипло сказал Акаши, глядя в мои ошеломлённые глаза, ибо я реально ощутила себя жертвой небезызвестного всем Парфюмера. — А может быть иной исход, — глухо сказал Мэт. Капитан резко порезал себе палец, а затем прочертил дорожку от глаза и до самого подбородка, настойчиво всунул мне в руки холодное оружие, а сам встал на колени совершенно добровольно, поднимая на меня высокомерный взгляд разных очей. Струсила, нож в руке задрожал, но я прикусила губу, понимая, что вот та особа в прошлом одним махом разрушала, могла довести до суицида. Не я помогла осознать себя Сею, это он сделал все, чтобы открыть мне глаза на то, каким же монстром стала. Но свою роль сыграю до конца, слегка наклонилась вперед, одну ручку прижала к губам, якобы в таком кокетливо-немом восхищении, будто блондинка что-то натворила, а сейчас такое «упс», а вторая слегка придерживала нож над головой баскетболиста, словно Дамоклов меч. Когда я услышала звук затвора, то с силой откинула от себя кинжал, словно ядовитую змеюку, и попыталась выровнять дыхание. Акаши медленно поднялся, следя за моими судорожными попытками привести как-то себя в норму, и невероятно тепло обнял. — Ты не такая и я другой, может хватит уже играть роли, ведь модельная карьера — это не ты, — тихо произнёс он, позволяя мне скрыть лицо от камеры. Спустя минут 15 мы подошли к фотографу, дабы посмотреть на полученный результат. 3 фотографии: момент моего убийства, где Акаши стал на миг Парфюмером, добровольное согласие на смерть, где капитан готов был почти на суицид, и финальное утешение, — он отдал нам. Внимательно разглядывала потрясающую работу, таки согласившись, что истинный ужас я смогла пережить только сейчас, ведь наигранный страх не сравнится с реальным. Будто услышав мой немой вопрос, Мэт ответил: — Некоторые вещи не предназначены для людских глаз. Это видела ты, это видел он и я, 3 свидетелей более чем достаточно. Я не буду вносить последние 3 работы в фотосет. Они исключительно ваши. Надеюсь, вы, наконец, сумели понять, какие чувства живут в вас. — А вот публике я представлю фотосет «Лицо греха», где именно ты, моя дорогая, позволила собрать и воплотить совокупный образ всего «прекрасного» в этом мире. — Пошёл ты к чёрту, — резко сказала я, устремившись в гримерную. — Я продал душу, дабы видеть суть сквозь этот маленький объектив, так что рано мне ещё возвращаться к своему покровителю, — рассмеялся мне вслед Мэт. — Спасибо, — прошептала, чувствуя, что глубоко внутри пали стены, которые возвела безумно давно.