Keu Sae Kki

Джонхену хочется кричать. Тэмин сидит на чужих бедрах неподвижно, по-хозяйски стискивая их собственными крепкими ногами, затянутыми в черные джинсы. Джонхен хочет провести ладонью по натянутой ткани, ощутить под рукой напряжение мышц. Но его рука лежит на диване, чуть подрагивая. Он правда старается расслабить ее. Выходит пока неплохо. Тэмин упирается пальцами в мягкую спинку кожаного дивана по обе стороны от головы старшего, дышит быстро и тяжело и смотрит куда-то в сторону. Он горячий даже через одежду, Джонхену очень хочется скользнуть под свободную футболку дрожащей ладонью, считая пальцами позвонки и скользя прикосновениями по острым лопаткам. Но вместо этого пальцы комкают зеленое покрывало, небрежно валяющееся на диване, и Джонхен правда старается не двигаться. В общежитии никого нет. Только Тэмин, который сидит на коленях Джонхена и последний молит всех богов о том, чтобы пискнул электронный замок, впуская в дом хоть кого-нибудь. Но боги насмешливо наблюдают за ним, а глаза Тэмина смотрят прямо в душу. И Джонхен честно старается отвечать на взгляд, а не следить за влажным языком, скользящим по пухлым губам. -Хочешь? - улыбается Тэмин. Джонхен молчит. С ним играют, так стоит ли поддаваться чужим правилам? - Хочешь. Когда Минхо нет в радиусе хотя бы сорока километров, ты менее робок. Вообще-то это Минхо его лучший друг, и по всем законам мужской дружбы Джонхен должен скинуть с колен шлюховатого одногруппника, напоминая ему, что он вообще-то женщина Минхо. Но прожигающая мозг любовь, отнимающая душу уже третий год, не позволит даже возразить. -Your whisper is the Lucifer, - позволяет себе прошептать Джонхен, глядя в антрацитовые глаза, подернутые туманной поволокой. Он хреново знает английский, но базы хватает, чтобы заменить одно местоимение на другое. Тэмин английского не знает вообще, а песня, из которой дернута цитата, уже набила оскомину до такой степени, что младшего кривит и взгляд из рассеянно-ласкающего становится жестким и ледяным. -Придурок, - без капли уважения выдает макнэ, и убирает руки, благодаря которым поддерживал себя нависшим над литой фигурой вокалиста. Тэмин льнет к тяжело вздымающейся груди Джонхена и тот наконец позволяет себе запустить одну ладонь под белый хлопок футболки, а другой сжать упругое бедро. Тэмин выгибается под руками, подставляется под неспешные ласки, утыкается горячими губами куда-то между плечом и шеей, пуская по телу Джонхена сильную дрожь, случайно попадая в одно из самых чувствительных мест. -Если кто-нибудь придет... Словами Джонхен пытается остановить скорее себя. Обе руки скользят по выпирающим косточкам лопаток, заставляя Тэмина отводить плечи назад и ощутимо вздрагивать, обдавая шею старшего горячим дыханием. Остановиться почти невозможно, а младший еще предупреждающе, больно вгрызается зубами в плечо, мягкими губами затем извиняясь. Джонхену нечем дышать, он заставляет Тэмина поднять голову, чтобы подхватить мягкие губы в быстрый нетерпеливый поцелуй. Он ворует чужое дыхание, без остатка, впрочем, расходуя свое, а тонкие пальцы младшего сжимают плечи, в то время, как легкое покачивание бедрами выдает чужие желания с потрохами. -Может, ты лучше дождешься Минхо? - усмехается Джонхен, покрывая тонкую кожу шеи Тэмина нежными, но быстрыми и несдержанными поцелуями. Младший трясет головой, шумно вдыхая и выдыхая, обхватывает крепкую шею руками и спешно, коротко, горячо целует, едва успевая шептать: -Дело не в сексе, понимаешь? Джонхен не позволяет себе понимать. Прижимает как можно крепче, поглаживая пальцами особенно чувствительную поясницу, и целует-целует-целует. Толку от мыслей, когда времени мало? Тэмин тихо стонет, выгибаясь в чужих руках. Джонхен не знает, делает это младший нарочно, или это часть его бессознательной натуры, но танцор безумно красив в своем почти женском изяществе выгнутой дугой спины. Тэмину нравится нравиться Джонхену. И Джонхен готов ловить любое движение прекрасного одногруппника, одно к другому складывая их в своей голове. -Джонхен, - коротко выдыхает Тэмин, стоит зубам старшего сомкнуться на нежном ухе в слабом дразнящем укусе. Старшего пробивает током горячий шепот и он сжимает тонкую талию, прикидывая, как бы аккуратнее бросить драгоценное тело на мягкий кожаный диван и выбить из чужого горла громкие стоны, складывающиеся в не понаслышке известные Джонхену два слога. Тихо пищит замок на входной двери, и шумные голоса одногруппников и менеджера заставляют Тэмина слететь с чужих коленей в единственное мгновение, кутаясь в зеленый плед и пытаясь притвориться болящим. "Блять", - емко думает Джонхен, прикрывая стояк свободным краем огромного покрывала и обещая себе кое-что припомнить мелкому паршивцу. За окном заканчивается две тысячи двенадцатый год.