Настойчивая

- Хватит, Тонкс! – Ремус говорит резко, брови его нахмурены. – Никаких «нас» нет и быть не может! Отвратительное чувство вины, раскаяния, безысходности, которое начинает сосать под ложечкой всякий раз, когда взгляд падает на нее. Такую потрясающе красивую. Веселую. Яркую. Словно солнце. Почему она выбрала меня? - Ремус, ты боишься признаться даже самому себе! – восклицает Тонкс, сокрушительно взмахивая руками. - Я ничего не боюсь, Нимфадора, - голос спокойный, хотя внутри все обрывается. – Я не люблю тебя. - Врешь. Вру. Конечно же, вру. Разве ее вообще можно не полюбить? Особенно когда она так настойчиво просит ответить на свои чувства. - Я беден. - Деньги – не главное в жизни. - Я слишком стар для тебя. - Это не так. - Я – оборотень. - Я знаю, но это меня не останавливает. - А должно. Оправдания, которые раз за разом все труднее выдавливать из себя. Потому что чувства к ней подавить уже невозможно. Она глубоко под кожей. В самом израненном сердце. И любовь к ней сильнее зверя, сидящего внутри. - Ты не виноват в смерти Сириуса, Ремус, - голос Доры пробивается сквозь вереницу мыслей и боли, сквозь туман, вызванный выпитым стаканом огневиски. - Не знаю. Я не остановил его, когда он собрался в Отдел Тайн, - голос хрипит, а перед глазами снова встает картинка замершей улыбки на губах старого друга, который мучительно медленно падает за Грань. - Никто не смог бы остановить его, ты же прекрасно понимаешь, - Тонкс улыбается почти весело. По-доброму, хоть и с тоской. В ответ Лунатик лишь вздыхает и отталкивает от себя недопитый огневиски. Все равно чувства в алкоголе не затопишь, слишком уж они сильные. Дора молчит какое-то время, а потом просто подходит, останавливается позади сидящего Ремуса и крепко обнимает его за шею, прижавшись щекой к волосам. Люпин понимает, что это не просто ободряющее дружеское объятие. Это что-то большее, немного более значимое. И ему надо бы убрать с шеи холодные руки. Но мужчина не делает этого. Позволяет прижаться к себе, подпитать теплом, показать, что он не один. Боль как будто бы отходит на второй план, а напряженные плечи, наконец, расслабляются. Она всегда действует так на всех. Стоит ей только улыбнуться или поймать чей-то взгляд и незаметно подмигнуть, как настроение тут же приподнимается. Часто смотрю на нее. Ладно. Постоянно смотрю на нее. Всегда делает вид, что не замечает, но я-то прекрасно знаю: она чувствует кожей, что я гляжу на нее. Но все равно не могу прекратить, заставить себя отвернуться. Волосы Доры в последнее время неприметного мышиного цвета, а искорки в глазах не такие яркие, как всегда. Слишком много сваливается на ее хрупкие плечи. Но она храбрится, не показывает, что вселенски устала. - Ты не знаешь, чего хочешь, Ремус, - говорит с грустной улыбкой. К сожалению, именно так она улыбается уже давно. - Да, - соглашается Лунатик. Постоянно пытается оттолкнуть ее от себя, но всем своим видом неосознанно демонстрирует, как она ему необходима. Мучает и себя, и ее. Ненавидит себя за это. Но боится признаться, ответить правдой. Он ведь чудовище, разве нет? Тонкс поднимается с мягкого кресла и идет к выходу. Останавливается только на пороге, касается рукой косяка двери и говорит через плечо: - Дамболдор считал, что если в этом мире будет больше любви, то никакое зло не сможет одержать победу, – и выходит. Как же она не понимает, как действует на него? Или, наоборот, прекрасно все осознает? Она хоть на секунду представляет, на что хочет пойти? Конечно, представляет. В противном случае, бросила бы давно затею достучаться до меня. Давно достучалась, но все равно меня постоянно что-то останавливает. Хотя нет. Останавливало. Больше не могу. - Ремус? – голос за спиной заставляет вздрогнуть. Оборачиваюсь и встречаюсь с удивленным взглядом уставших глаз. Нимфадора только что с задания. – Уже за полночь, почему ты не спишь? В ответ только улыбаюсь, после чего подхожу и заключаю в объятия. Слышится удивленный вздох, а руки несмело ложатся на спину, обнимая в ответ. - Эй, в чем дело? – Тонкс явно не понимает, в чем причина таких неожиданных порывов. Что ж, пусть привыкает. – Что-то слу… Чуть отстраняю ее от себя и смотрю прямо в глаза. И что-то в моем взгляде, похоже, заставляет ее замолчать посреди слова. Брови чуть хмурятся. Пытается отыскать ответы на какие-то свои вопросы. Пусть ищет. А я лично просто устал ждать. Вся она как будто цепенеет, когда наши губы встречаются друг с другом. У нее они обветренные и искусанные, но так даже лучше. В стиле Тонкс. И не пахнет от нее ни дождем, ни мятой, ни клубникой, ни корицей, которую она постоянно употребляет с чаем, ни какой-то подобной ерундой. Просто Дорой. Моей Дорой. Тонкс первая обрывает странный поцелуй и заглядывает мне в глаза. Возможно, думает, что я пьян. Сама же краснеет, словно школьница, а мышиный цвет волос сменяется на светло-розовый. - Как ты вдруг… Я не… - с мыслями она собраться не может, и мне хочется думать, что из-за меня, а не из-за усталости после дежурства. - Почему? - Ты слишком настойчивая, Нимфадора Тонкс, - улыбаюсь я, после чего она заливается краской еще сильнее. Никогда не видел такого смущение на ее лице. – Я люблю это, как и все остальное в тебе. Глаза девушки распахиваются. Конечно, никогда раньше я не позволял себе говорить нечто подобное. Улыбка, наконец-таки, касается ее губ, которые тут же находят мои, прося нового поцелуя. Настойчивая. Это слово, наверное, было придумано именно для Нимфадоры Тонкс.