В промежутке между ними

Кабинет погружался в сумерки. Еще один тяжелый день подходил к концу, уступая права не менее угнетающей ночи. Заходящее солнце играло последними бликами на поверхности деревянного стола, который был завален множеством бумаг. Нетронутых бумаг. Кресло из темной кожи было отодвинуто к окну. Похоже, Тсунаеши вновь слишком много думал. Или же пытался хоть на мгновение забыться? Хибари мог привести разнообразные предположения, но ни одно не подводило его к ответу. Он провел пальцами по пыльной книжной полке, а на лбу появились морщинки от сведенных бровей. Слишком много думал скорее сам Кея. И как бы он не пытался отогнать поток удручающих мыслей, они словно цунами накрывали его с головой и уносили в темную пучину. Ему скоро двадцать пять. Уже десять лет прошло — даже не верилось. Хибари опустился в кресло босса и, откинувшись на спинку, закрыл глаза, болевшие от недосыпа уже пятый день. Вонгола переживала не лучшие свои времена, пусть Тсунаеши и все хранители старались удержать равновесие в мире мафии всеми своими силами. Савада изменился. Сильно изменился и вырос в глазах Кеи. Это радовало, но также Хибари ощущал непонятную потребность в прошлом характере босса: в его неподдельной улыбке, в блестящих глазах и в детском, но таком трогательном румянце на щеках, когда Облако прикасался к нему. Чем старше они становились, тем дальше уходило прошлое, тем непонятнее были их отношения, которые удерживались тонкой нитью доверия. В промежутке между Кеей и Тсуной встала новая, опасная взрослая жизнь, в которую они вступили бесповоротно. В жизнь мафии, где каждый неверный шаг равен смерти. В этом сражении не должно быть место чувствам. Тогда почему Облако не может просто порвать эту связь, которая и так зашла слишком далеко? Сейчас это было бы лучшим решением. Хибари взглянул на алеющий закат. Когда солнце опустится за горизонт, Тсуна должен вернуться сюда. Хранитель не любил ждать. Если нужно было, он приходил и брал то, что ему хотелось, после исчезая подобно облакам — тая в голубом небе. Но в этот раз Кея разрывался в своих желаниях. Промежуток между ними рос, укрепляя стену отчуждения с каждым днем. Кто же знал, что от этого будет больнее, нежели от ран, которые стал получать чаще во время миссий Хибари? Юноша осознавал одну вещь, которая тисками сжимала его непоколебимый характер: Тсуна всегда отдавал Кее больше, чем получал взамен. Когда хаос в голове стал обыденностью? Когда Тсунаеши перестал улыбаться? Когда прикосновения между ними стали лишними? Когда они в последний раз говорили не ссорясь? Когда недоговоренность переросла в обиду? Когда они перестали быть собой? .. Дверь тихо отворилась — последний луч солнца погас. — Кто здесь? — уставший и немного раздраженный голос. Хибари не оборачивался. Тсуна повторил: — кто здесь? — Ты не выходишь из кабинета уже пару дней, но ощущение создается обратное. Все покрыто пылью… Что ты делаешь, Тсуна? Небо Вонголы вздрогнул, поспешив прикрыть за собой дверь. Он сжал зубы. Ссориться сейчас было не лучшим решением, но оставить такой презрительный тон без ответа было бы трусливо с его стороны. — Тебя так волнует это, Кея? У меня нет настроения с тобой разговаривать. Уходи… пожалуйста. — Ты же знаешь, что я не подчиняюсь тебе. — Хибари развернулся в кресле и взглянул в карие глаза, потерявшие все свое очарование, оставив после себя лишь тяжесть, усталость и грусть. — Тогда говори, что нужно и проваливай, — Тсуна разозлился и подошел к столу, оперившись об него ладонями. В этот момент он сдерживался, чтобы не ударить человека, которого раньше пылко любил. Раньше… А что между ними сейчас? — Я тебя разозлил? — Облако поднялся и приблизился к боссу. — Извини. Сердце пропустило удар — последнее слово не было насмешкой, но и искренности в нем не чувствовалось. Только горечь, которая ощущалась на губах и глубоко в душе. Тсунаеши смотрел на Кею снизу вверх, пытаясь прочитать мысли в серых глазах. Но даже гипер интуиция рядом с хранителем давала сбои. Рядом с ним все шло под откос… — Кея? Всего на секунду в его глазах промелькнула печаль, а после Хибари уткнулся в плечо босса, вдыхая запах родного тела и еле ощутимого одеколона. Юноша обвил руками Тсунаеши, оставив на шее поцелуй-укус. — Кея… — Зверек, ты такой глупый. Я не забыл о тебе. Вдруг Тсуна понял, что все это время чувствовал себя мальчишкой, который потерявшись в темноте пустой комнаты, боялся открыть глаза. Ему казалось, что рассвет никогда не наступит и от этого все больше погружался во мрак. И только родной голос матери тогда смог вернуть его к реальности. А в этот раз нужные слова дорогого человека заставили «вынырнуть» из мрака души, в котором сам Небо не видел света. — Прости меня, — шепнул в ответ Тсуна. — Мы слишком быстро повзрослели, — сказал Хибари, считая удары быстро бьющегося сердца босса. — А время стирает прошлое, оставляя его мутным осадком на дне души. «И всколыхнуть этот осадок можно только ставя все на кон» — одна и та же мысль на двоих осталась не произнесенной, ибо губы встретились раньше, чем она сорвалась с них. Так больно — Просто становиться старше. Я не забываю о тебе, Я пытаюсь желать, чтобы не было так больно…