Сны и реальность

Прижавшись к стеклу иллюминатора на борту «Сильвиуса», Фам наблюдала за переговорами между премьер-министром Федерации Адес, к которому присоединилась королева Турана Лилиана, и представителями Анатоля — его послом Винсентом и капитаном «Сильвиуса» Татьяной Вислой. Впрочем, переговоры были чистой формальностью: Татьяна отказалась выдать Милию. Она не смогла бы поступить иначе — капитан прекрасно понимала, что живым экипажу уйти не дадут в любом случае, а утрата корабля грозила Анатолю потерей независимости. — Тогда до встречи на поле битвы! — отчеканила Лилиана и ушла на свой корабль. Лускиния на долю секунды замешкался, и Фам показалось, что он увидел её в иллюминаторе. Девушка испуганно нырнула вниз. Ночью, лёжа в постели, она вспоминала его жёсткий, словно проникающий до глубины души, взгляд... ...— Фам, что ты ищешь? — удивлённо спросила Жизель у подруги, когда та старательно копалась в корабельной библиотеке «Сильвиуса». — Жизнеописание фюрера Лускинии. А, вот, нашла, — и Фам погрузилась в чтение. Жизель и Милия недоумённо переглянулись, но мешать не стали. — Ну вот, так я и думала, — удовлетворённо хмыкнула Фам, захлопывая увесистый том. — Всё, к ужину меня не ждите. Я полечу одна. — К-куда? — хором воскликнули дочь Атаморы и принцесса Турана. — К фюреру Лускинии. Я нашла способ, как уговорить его прекратить войну и устроить мирное сосуществование разных народов. Жизель грустно улыбнулась, словно сомневаясь в успехе подруги, а Милия скептически покачала головой: — Фюрер Лускиния понимает только язык оружия. Но обычное оружие его не берёт, — и она вздохнула, вспомнив о своей неудачной попытке выстрелить в него. — Против моего оружия не устоит даже он, — Фам подмигнула подругам и убежала собираться. Всю дорогу до дворца Федерации Адес Фам летела, словно подгоняемая попутным ветром. Девушка чувствовала, что добьётся поставленной цели. Как она и ожидала, к фюреру её пропустили без проблем, несмотря на поздний вечер, — стоило лишь представиться. Информация из книги об алчности Лускинии и о его невероятной тяге к роскоши подтвердилась — фюрер принял её в своём шикарном рабочем кабинете, обставленном с большим размахом. Резная мебель была сделана из дорогих пород дерева и обита первоклассной тканью. Перед самим фюрером стояла пузатая бутылка с каким-то алкоголем — Фам таких никогда раньше не видела. С особенной радостью она заметила в дальнем углу гигантскую кровать, на которой как минимум два Лускинии могли спокойно разместиться по диагонали. Вероятно, фюрер нередко ночевал на работе. И наверняка не один... Фам мысленно усмехнулась: книга снова не обманула, и пока что всё шло по плану, в котором кровать должна была сыграть далеко не последнюю роль. Сам фюрер сидел за столом, мрачный и очень усталый. «Ничего, сейчас я тебя встряхну!» — мысленно пообещала ему Фам. — Ты сказала, что у тебя ко мне важное дело, — Лускиния даже не предложил гостье сесть. — Да, это касается... — твёрдым голосом начала Фам и вдруг перебила саму себя: — Ой, что это за штуковина? — Где? — наивно спросил фюрер. — Да вот же, за твоей спиной, — Фам была сама искренность. Она неопределённо махнула рукой и смущённо улыбнулась. Лускиния купился. И хотя он, вероятно, знал, что к врагу нельзя поворачиваться спиной, однако вид у Фам был такой мирный, такой доброжелательный, что фюрер наплевал на запреты. Он встал и повернулся лицом к стене. Девушке хватило пары мгновений, на которые фюрер выпустил её из поля зрения. — Что ты имела... — Лускиния обернулся к гостье, и слова замерли у него на губах. Фам стояла перед ним в одном кружевном белье. Её лётный костюм аккуратной горкой лежал на полу. Перешагнув через него, она, покачивая бёдрами, медленно двинулась к Лускинии. От неожиданности тот попятился. Почувствовав спиной стену, фюрер почему-то запаниковал — это было видно по его лицу. — Вот что я имела в виду. Вот какое у меня к тебе дело, Лускиния, — Фам ослепительно улыбнулась. — Я знаю, что нравлюсь тебе. Фюрер хотел что-то возразить, но вместо этого пробормотал что-то невразумительное. Пока он в отчаянии собирался с мыслями, его схватили за руку и поволокли на кровать. Фам принялась торопливо раздевать его. Затем она, перебравшись на край постели, шустро избавилась от своего нижнего белья. Лускиния дёрнулся встать, но не тут-то было: девушка прижала его к матрацу поцелуем. Горячие руки ласкали его грудь, теребили соски, гладили пах. Влажный язык касался головки его члена. Когда Лускиния был на пределе, Фам вскочила на него. Она была влажной, горячей и такой податливой, что член Лускинии легко проскользнул внутрь. Девушка задвигалась, постепенно наращивая темп. Единственный глаз фюрера закрылся. Фам надеялась, что ему было сейчас так хорошо, как никогда в жизни. Сама девушка почти потерялась в ощущениях, во времени и в пространстве. Лускиния вдруг запыхтел быстрее и громко закричал, кончая в нее. — Ты прекратишь войну? Ты признаешь независимость Анатоля и Турана? — деловым тоном поинтересовалась Фам, как только партнёр немного пришёл в себя. Она всё ещё сидела на нём верхом. — Да, — пробормотал тот. — Отлично, — Фам ловко соскочила на пол, сбегала к своей куртке, вытащила оттуда какую-то бумагу и сунула её под нос фюреру. — Подпиши. — Ты не оставила мне выбора, — сказал он, выполняя просьбу... — Фа-ам! Фа-ам! Да вставай же ты, соня! — Жизель теребила подругу, пытаясь её разбудить. — А? Уже перемирие? — сонно хлопая ресницами, спросила та. — Какое перемирие? Мы разве ссорились? — удивилась навигатор. Поднявшись с постели, Фам первым делом кинулась к своей куртке! Разумеется, никакого мирного договора в кармане она не нашла. Тогда, торопливо одевшись, она помчалась в библиотеку. Вот этот шкаф, как во сне. Вот эта полка... Фам явственно помнила тёмно-синий переплёт книги и её твёрдую обложку, но... Но, конечно же, «Жизнеописания фюрера Лускинии» не было. Наверняка его просто не существовало! Книги стояли плотно друг к другу и уже покрылись ровным слоем пыли — значит, за последние несколько дней к ним никто не подходил, и взять «Жизнеописание», соответственно, не мог. … — Прости, что задержалась. Не было возможности вырваться раньше. Вместо ответа Лускиния привлёк её к себе. Прижался губами к её губам, затем принялся одной рукой расстёгивать на ней куртку, а другую руку просунул между её ног... ...Фам проснулась посреди ночи. В трусах было мокро, а её собственная рука лежала между бёдер. Жизель мирно сопела на верхней полке. «Значит, это был сон, — подумала девушка. — В который раз...» Теперь подобные видения посещали Фам каждую ночь, и она стала бояться засыпать. Она похудела, осунулась. Друзья беспокоились за неё, но не решались спросить, в чём дело, а сама она не рискнула бы признаться даже Жизель. А потом образ Лускинии начал мучить её и днём. Фам ничего не могла поделать с собой — этот человек мерещился ей повсюду. И это было странно, потому что они были едва знакомы. Иногда ей казалось, что она слышит его голос, зовущий её по имени. Она знала, что это невозможно — Лускиния находился за сотни миль отсюда, но... кто их знает, этих гильдийцев, какие секреты хранят они в рукаве? Фам никак не могла решить, кто он ей — враг или друг. По всему выходило, что враг, но почему тогда она не может выбросить его из головы? Ведь это неправильно — желать близости с недругом. И всё же она хотела узнать как можно больше о его привычках, образе жизни, о том, что его тревожит, чем он занят в свободное время, если оно у него вообще бывает. — Ты на себя не похожа, — сказал как-то Дио. Несмотря на маску беззаботности, которую он охотно натягивал на себя, гильдиец всегда отличался большой проницательностью. — Может быть, — не стала спорить Фам и сбежала, чтобы не развивать эту тему. Однако вскоре она сама отыскала Дио и задала мучивший её вопрос, который, как она полагала, поставит парня в тупик. Но собеседник только пожал плечами: — Остепениться и жениться? Мне? Прямо сейчас? А зачем? Мне и так хорошо, — он опустил глаза и пнул носком сапога несуществующий камешек. — Ну, чтобы это... заниматься сексом! — зарделась она. — Да ты влюбилась, что ли, Фам? — воскликнул он, осенённый внезапной догадкой. — Именно поэтому ты ходишь в последнее время такая кислая? И кто он? Кто-то из экипажа "Сильвиуса"? Или кто-то далёкий отсюда? Уж не тот ли любитель кофе Винсент, посол Анатоля? А может, твой парень из Грации? Слушай, но ведь жениться для этого не обязательно! — Дио, не мели чушь, — резко отрезала девушка и пошла прочь, оставив гильдийца в недоумении. — Ну я же пошутил, — Дио потеребил прядь белокурых волос, — Фам, не сердись! — и он бросился вдогонку. — Как насчёт полетать вместе, развеяться? А потом поесть чего-нибудь вкусного, а? Фам!!! — Ты сегодня превзошла саму себя, — прошептал Лускиния, обнимая обнажённую, немного усталую девушку. — Горячая штучка! Так не хочется снова тебя отпускать... — Когда разоружится последний солдат, мы, наконец, сможем перестать скрываться от всех, — неосторожно заметила Фам. Лускиния отодвинул девушку от себя. — Я никогда не склонюсь перед Тураном! Пока я жив, я буду продолжать борьбу! Мир, который я подписал, развалится сам по себе — он просто не может быть прочным! — и на глазах у испуганной Фам Лускиния сорвал с правой руки чётки и швырнул их об стену. Бусины брызнули в разные стороны и с тихим звоном рассыпались по полу. Девушка подумала, что они стеклянные и разобьются, но нет — чётки были сделаны из камня. «Возможно, агата». Фам кинулась собирать их, но бусины выскальзывали из пальцев, падали, закатывались в самые дальние углы. Напрасно она ползала на коленях, изучая каждый квадратный сантиметр пола: чётки собрать ей так и не удалось. Стоя в толпе, ожидающей подписания мира между Федерацией Адес и Тураном, Фам не могла не прочувствовать всю историческую значимость момента. Ей немного не верилось, что через несколько минут кровопролитная война будет кончена, и наступит эпоха счастья и всеобщего процветания, а значит — будет Большая Гонка. Ночное видение, посетившее её накануне, казалось теперь не страшнее мимолётной облачной тени в погожий денёк. «Мирный договор не развалится. Лускиния ошибся, — теперь Фам была в этом твёрдо уверена. — Это всего лишь сон... А что... Что случилось?» Она не сразу поняла, что произошло. Резкий хлопок раздался почти совсем рядом с ней... Вот королева Лилиана закрывает собой Лускинию, падает... Вот Лускиния подхватывает её на руки... Вот Милия с плачем кидается к сестре... Королева Турана убита? И всё, что Фам успела — это подхватить лишившуюся сознания Милию. Подняв голову, она случайно столкнулась взглядом с Лускинией. Его лицо словно разбилось на мелкие осколки, как стекло иллюминатора... …По случаю своей коронации Милия устроила бал. Для Фам и Жизель срочно были сшиты нарядные платья, и специальные люди помогли им одеться и причесаться. Дио Эраклеа и Татьяна Висла также находились в зале, причём Татьяна тоже надела платье. В нём она выглядела настолько непривычно-сногсшибательно, что Дио не удержался и пригласил её на вальс. А потом ещё и ещё... Татьяна не отказывалась и, вопреки правилам приличия, уже пятый по счёту танец отдавала ему. Впрочем, Фам решила, что Татьяну, скорее всего, больше бы никто и не пригласил. Жизель куда-то упорхнула, и Фам рассеянно озиралась по сторонам. Неожиданно она почувствовала, будто за ней кто-то следит. Обернувшись, она поняла, что это Лускиния. Он был странно бледен. — Голова болит? — искренне посочувствовала Фам, подойдя к нему настолько близко, насколько это было возможно, чтобы никто не мог подслушать их разговор. — Как ты узнала? — Догадалась. Идём, я дам тебе лекарство. «Странно, что его окружение ничего не замечает. Или им нет никакого дела до фюрера и его самочувствия? Он им нужен только, чтобы они могли с его помощью достичь своих целей?» — размышляла Фам, шагая рядом с премьером. Они шли довольно долго, и Фам начала думать, что эта дорога никогда не закончится, или что они сбились с пути и ходят по кругу. Но, слава Великому Озеру, в конце концов они добрались до цели. — Подожди здесь, — велела Фам и исчезла за дверью комнаты, которая была отведена ей на пару с Жизель. Вскоре она вернулась с ложкой микстуры и со стаканом воды. — Вот, выпей это и запей водой. Это детское лекарство, мы даём его нашим младшим, но и взрослым оно помогает. Аллергии на клубнику нет? Фам снова исчезла за дверью, чтобы убрать стакан и ложку, но Лускиния шустро протиснулся следом за ней — то ли лекарство мгновенно подействовало, то ли его головная боль была всего лишь предлогом. Едва девушка поставила посуду на полку, как он прижался к ней всем телом. — Позволь пригласить тебя на танец, — жарко прошептал он ей в самое ухо. Опустившись на корточки, он полез к ней под юбку. Сильные руки стянули с неё трусы, принялись гладить между ног, ласково пощипывать за ягодицы. Девушка запищала от удовольствия... ...и проснулась. Вглядываясь в ночную темень каюты, она вспоминала настоящий бал накануне Великой Гонки. Там они с Жизель тоже были в платьях, как и Татьяна Висла, и Фам танцевала с мужчиной, только это был, конечно же, не Лускиния. Но слишком многие детали совпадали. Сны были похожи на реальность, а реальность перепутывалась с видениями, и Фам так устала от этого! Еще немного, и она сойдет с ума... Она думала о том, что её симпатия к Лускинии поставит крест на дружбе с принцессой Милией. А как отнесется к этому императрица Сара? Ведь маленькая правительница любит Лускинию, несмотря на все совершенные им ошибки, и наверняка выбор небесной пиратки ей будет приятен. Жизель и Дио, возможно, поймут Фам, но не одобрят. И тут же ей на ум пришли слова Атаморы: «Ты сама решаешь, как тебе поступить. Есть поступки других, а есть — твои собственные. И никак иначе». Фам усмехнулась: в действительности всё гораздо проще! Нет никакого противоречия. Лускиния никогда не полюбит её, даже не обратит на неё внимания! Особенно после принцессы Лилианы. Кто она такая — воздушная пиратка, пусть и знатного рода, как недавно выяснилось? К тому же, она далеко не красавица, не может похвастаться изящными манерами и глубокой образованностью. Значит, ей нужно просто успокоиться и жить, как и раньше. А это странное влечение со временем сойдёт на нет. Не околдовал же он её, в самом деле... И, успокаивая саму себя таким образом, Фам легла обратно в постель, но прогнать мысли о Лускинии все равно не удалось. На смену одним воспоминаниям пришли другие. Для спасения императрицы Сары Фам на своей маленькой «Веспе» вместе с Жизель и Милией проникла в Великий Экзайл. С трудом, но им всё же удалось отыскать девочку. Малышка мирно спала на руках у Лускинии, и он передал её экипажу «Веспы». Гигантский корабль разрушался на глазах, и фюрер собрался умереть вместе с ним. Однако Фам решила этого не допустить: — Идём с нами, Лускиния! Императрица Сара не хочет, чтобы умер кто-то ещё! — привела она единственный аргумент, который мог бы подействовать в данной ситуации. Лускиния ничего не ответил. — Ну же! — Фам протянула руку. — Ты убил столько людей, ты принёс столько горя! Ты же взрослый, ты должен ответить за свои поступки! Но Лускиния по-прежнему не двигался с места. Фам не знала, о чём он думает. А он вспоминал, как когда-то, больше десяти лет назад, другая девочка подала ему руку. При других обстоятельствах. А сейчас её больше нет. Лилиана мелькнула перед его мысленным взором. Как заворожённый, он двинулся к Фам. Вопреки ожиданиям, ладонь у Лускинии оказалась живой, тёплой — это чувствовалось даже сквозь его перчатку. Тем не менее, он сделал ещё одну попытку остаться: — Твоя «Веспа» не выдержит нас всех, — возразил он. — Меня она точно не выдержит. — Если я говорю: «Пойдём с нами», значит, я знаю, что делаю, — помотала головой Фам. — Так ты идёшь или мне тащить тебя силой? Тут скоро всё рухнет. — Если это — приказ императрицы Сары, то мой долг — подчиниться. Однако торжественно покинуть Великий Изгнанник не получилось. Лускиния, держась за руку Фам, споткнулся — то ли об обломок интерьера корабля, то ли запутался в своей длинной одежде — и полетел прямо на девушку. Они упали вместе, и Фам забарахталась, пытаясь скинуть с себя фюрера, оказавшегося неожиданно тяжёлым. — Ну что вы там копаетесь! — услышали они недовольный голос Жизель. — Быстрее! Экзайл падает! Они поднялись почти одновременно, и Фам показалось, что на его бледных щеках вспыхнул румянец. «Веспа» выдержала, хотя всем пришлось потесниться. Фам и Милия уместились в кресле пилота, а Жизель вынуждена была разделить место навигатора с фюрером. Всю дорогу дочь Атаморы убеждала себя не бояться спутника, но при этом всё равно дрожала от страха. Спустя несколько дней после Великой Гонки Милия получила просьбу от Васанты об аудиенции. Юная правительница Турана приняла гостью, когда у неё находились Фам и Жизель. Генерал покраснела. — Это касается лично вас, королева, — смущённо начала она, — и вашей семьи. — У меня нет секретов от Фам и Жизель, — возразила та. Васанта подала ей свёрнутый в трубочку лист, оказавшийся частным письмом, и конверт с фотографиями. По мере того как Милия знакомилась с содержимым письма и конверта, выражение её лица менялось. Растерянность уступила место негодованию, а оно, в свою очередь, — скорби. — Может быть, это ошибка? — со слезами в голосе спросила она. — К сожалению, это правда. — Но это значит... — …что Лускиния был обманут так же, как и мы все. Он действительно верил в то, что несёт благо людям и создаёт мир, которого бы хотела Фарахназ. — Посмотрите, — Милия протянула документы подругам. — Это письмо моей сестры к Алауде и их совместные фотографии. — Не может быть! — воскликнула Жизель. — Это провокация! — Может, — грустно улыбнулась Милия. — Это почерк сестры, я его ни с чьим не спутаю. И это точно она на фотографиях... Вот, небольшое родимое пятно в низу живота, — порывшись в конверте, она достала одну из карточек и ткнула изящным пальчиком в нужное место. — О нём знали только мама с отцом и я, да еще наш доктор. Фам, не удержавшись, вытащила все фотографии. Ею двигало не любопытство, и даже не ревность к мёртвой принцессе, а какая-то непонятная обида за обманутого Лускинию, словно он был ей родным человеком. На фотографиях были изображены Алауда и Лилиана в самых недвусмысленных позах. Алауда мял груди принцессы, целовал их, вылизывал её пах. Вот Алауда сверху, ноги Лилианы закинуты ему на шею. Вот он пристроился к ней сзади... Принцесса Лилиана бесстыдно изгибалась в объятиях своего любовника. Снимали явно с одного ракурса, не с самого удачного — видимо, где-то стояла спрятанная камера. «Неужели то, что мне снится, со стороны выглядит так же?» — вздрогнула Фам и взялась за письмо. «Потерпи ещё чуть-чуть, дорогой, — писала принцесса Лилиана. — Как только Лускиния разбудит Экзайл, мы избавимся от тех, кто стоит у нас на пути. Мир будет принадлежать нам с тобой, только нам! Твоя Л.». Верить в правдивость этих слов не хотелось, и Фам ринулась в атаку. — Не сходится! — замотала она головой. — Ты же говорила, — она повернулась к Милии, — что Лилиана любила Лускинию? — Получается, что моя сестра лишь делала вид, — убитым голосом отозвалась королева Турана. — Она давно и прочно была связана с Алаудой, они были любовниками. Алауда творил свои грязные дела, прикрываясь Лускинией, а тот ни о чём не догадывался. Твоя сестра, Милия, мечтала править всем миром, одного Турана ей было мало. В отличие от Алауды, Лускиния был на виду и занимал пост повыше, поэтому она соблазнила его, — мрачно объяснила Васанта. — Нашлись документы, удостоверяющие, что Алауда предоставлял Лускинии неверную информацию, о чём тот, разумеется, не догадывался. А на пути у заговорщиков стояли вы, принцесса Милия, сам Лускиния и императрица Сара. После активации Великого Изгнанника принцесса Лилиана и её... друг планировали избавиться именно от вас троих. Нам остаётся только подивиться прозорливости и мудрости императрицы Сары, поверившей в невиновность Лускинии и оставившей его на посту премьер-министра. Впрочем, если бы она сместила его, то немедленно бы началась борьба за кресло премьера — и, как следствие, новая война... — Почему же тогда Лилиана пожертвовала жизнью ради него? — не сдавалась Фам. — Красивый жест, подтверждающий, что она якобы любит Лускинию. Ведь без него её план по захвату мира был бы обречён. Вероятно, она подумала, что в неё Диан стрелять не посмеет, — предположила Васанта. — А Лускиния? Он уже знает? — спросила вдруг Фам. — Да. Это он нашёл бумаги среди вещей брата и передал мне, — вздохнула Васанта. Она понимала, что должно пройти много времени, прежде чем они с Лускинией снова будут доверять друг другу. Напряжённые отношения между ними угнетали её — ведь их дружба длилась не один год. — Благодарю вас, ваше величество, что вы уделили мне время, — и она откланялась. — Да, наверное, тяжело узнать, что самые твои близкие люди тебя предали, — неосторожно сказала Фам, когда дверь за Васантой закрылась, и тут же поправилась: — Ох, прости, Милия! Я имела в виду Лускинию и его брата! — Ничего страшного, — королева постаралась, чтобы её голос прозвучал твёрдо, но слёзы в глазах выдавали её волнение. — Всё равно моей сестры больше нет. — Полетаем? Хочешь, я стану твоими крыльями? — предложила ей Фам. — В другой раз, — отказалась Милия. — Жизель, помнишь, ты говорила, что еда и приготовление её избавляют от стресса? Может быть, ты наконец научишь меня печь тот чудесный пирог из картофеля? — Хорошо, — дочь Атаморы не посмела возразить, но всё-таки спросила: — А Фам тоже пойдёт с нами на кухню? — Нет. Это будет угощение для неё. И они ушли, оставив Фам в недоумении: они ведь никогда толком не ладили! А теперь бросили её одну. Однако она размышляла недолго. «За пару часов обернусь, — подумала она. — Я успею вернуться, пока печётся пирог! Страшно подумать, каково сейчас Лускинии...» И Фам побежала к ангару. «Веспу» она гнала на предельной скорости. То, что она узнала о Лилиане, было ужасно и одновременно ставило всё на свои места — больше не нужно было терзаться и сходить с ума. Лускиния — не враг! Её без труда пропустили во Дворец Федерации Адес — достаточно оказалось назвать себя. «Снова как во сне!» — подумала девушка. У первого попавшегося на пути слуги Фам спросила, где находится рабочий кабинет Лускинии. Секретарь в приёмной премьер-министра был удивлён. — Как вас представить? — Фам Фан-Фан из Кальтаффара. Господин премьер-министр примет меня, — сказала она твёрдо. И не ошиблась. Как ни странно, но кабинет фюрера оказался совсем не таким, как в видении. В действительности он был крошечным и сумрачным. Может, это и к лучшему — показная роскошь угнетала вольнолюбивую пиратку. Лускиния сидел за столом и просматривал какие-то бумаги. Фам вспомнила слухи о том, что теперь он буквально жил на работе, стараясь оправдать доверие императрицы Сары, оставившей его на посту. Недоброжелатели премьера шептали, что он притворяется, а сам затевает очередную пакость, но Фам не хотела верить досужим сплетням. Ей казалось, что люди завидуют «безродному выскочке» и «простому телохранителю» — ведь и про неё тоже болтали, что принцесса Турана связалась с «всего лишь» небесной пираткой. Услышав шум открывающейся двери, Лускиния поднял голову. Он собрался что-то сказать, но Фам опередила его: — Ты летал когда-нибудь на ваншипе? Лускиния слегка растерялся: такого вопроса он не ожидал. — Нет, — честно признался он. — Только когда ты меня спасла... — Это не считается, — фыркнула девушка. — То был не полет, а недоразумение. Идем! Сегодня я стану твоими крыльями! Фам подбежала к премьеру и, ухватив его за руку, потащила прочь из-за стола. Лускиния зажмурился, когда ваншип начал стремительно набирать высоту. И тут на него нахлынули воспоминания. Он словно наяву увидел, как сидел один под снегопадом, и Алауда принёс ему чашку горячего чая, сказав, что это от принцессы Лилианы. Лускиния усмехнулся: значит, пока он мёрз, размышляя об их будущем и о способах его достижения, Лилиана развлекалась с его братом!.. Фюрер сжал кулаки: обоих уже нет на свете, поэтому нет смысла ворошить прошлое, от этого станет хуже только ему. «Но какой талантливой актрисой она оказалась! Всё, что между нами было, она подстроила с самого начала. Даже когда споткнулась перед стартом Великой Гонки. Принцесса Лилиана так пеклась о своей репутации и вдруг — растянулась на ровном месте, у всех на глазах? Как бы не так! А я, галантный идиот, предложил ей руку, хотя не должен был отходить от Фарахназ ни на секунду! Убийцы Фарахназ могли это видеть и взять на заметку! Колдовской взгляд маленькой принцессы приворожил меня, а я и не заметил. Потому что мне и в голову не пришло, что под маской невинной девочки скрывается лживая тварь». Лускиния заставил себя открыть глаз и посмотреть вниз. Они поднялись уже довольно высоко. Всё внизу казалось игрушечным — и пустыня, и замок — и одновременно таким близким! Кажется, протяни руку — и дотронешься. А над ними куполом опрокинулось небо — бесконечное, яркое, чистое! Здесь, в этой сияющей пустоте, осталась только безграничная свобода. Лускиния почувствовал, как груз воспоминаний, связанных с неверной возлюбленной и братом-притворщиком, постепенно отпускает его. Он вздохнул полной грудью: Фам определённо знала, что делает, когда предлагала этот полёт. А Фам была только рада, что сидит спиной к пассажиру. Ведь иначе он был увидел победную улыбку, скользящую по её губам: несмотря на грустный повод для встречи, Фам удалось удивить Лускинию, сделать ему приятное и — обратить на себя его внимание. Знал бы он, чего ей стоило, чтобы руки её не дрожали, пока она сжимает штурвал! Фам с трудом удерживалась от того, чтобы не начать выписывать в воздухе иммельманы. В последнее время Жизель всё чаще оставалась дома. У Терезы и Атаморы вот-вот должен был родиться ещё один ребёнок, и старшая дочь помогала матери по хозяйству. Поэтому Фам прилетала во дворец Федерации Адес или во дворец Турана одна. В тот день Фам, как обычно, попрощалась с императрицей Сарой, которую ждали неотложные государственные дела, и шла к своей «Веспе», чтобы лететь в Кальтаффар. В одном из пустынных коридоров дворца её окликнул Лускиния. Фам вздрогнула от неожиданности, услышав его голос. В первый момент ей даже показалось, что это воображение снова играет с ней злую шутку, но тут же она поняла, что ошиблась: это действительно был премьер-министр собственной персоной. — Уже уходишь? Я тебя провожу. — Я на ваншипе... — Разумеется. Значит, провожу до ваншипа. Они пошли рядом. Лускиния молчал, и Фам тоже не торопилась начинать разговор — его присутствие слишком волновало её. Переживай она меньше — обязательно заметила бы, как Лускиния старательно замедляет шаги, подстраиваясь под походку невысокой спутницы. А если бы Фам, улетая, обернулась, она бы увидела, что Лускиния смотрит ей вслед. С тех пор Лускиния каждый раз провожал её. В отличие от своих снов, наяву Фам поначалу не знала, как с ним себя вести. Постепенно она привыкла к его присутствию и перестала волноваться, да и молчание уже не тяготило её. К тому же, ходить рядом с бывшим телохранителем и нынешним премьер-министром оказалось очень удобно: толпа, если она была, расступалась перед ним, как волны перед носом корабля. Однажды, когда Фам шла, погружённая в свои мысли, Лускиния грубо толкнул её. Девушка отлетела за колонну, потеряла равновесие и упала. Возмутиться она не успела: ей помешали звуки борьбы и чьи-то ругательства. — Что? Что случилось? — Фам выглянула из своего укрытия и увидела, что Лускиния заломил руки какому-то парню и держит лазерный нож возле его горла. Перчатка у бывшего телохранителя оказалась порезана, и на мраморный пол капала кровь. «Его кровь», — удивлённо подумала Фам. Присмотревшись внимательно, она заметила, что его одежда порезана и в других местах тоже. — Он хотел убить тебя, Фам, — объяснил Лускиния, не оборачиваясь. — Спасибо, что спас меня. Но откуда ты зна... — начала было девушка. Нападавший перебил её: — У вас всё подстроено! — закричал парень, бешено вращая глазами и безуспешно пытаясь вырваться. — Первое место заняла ты, потому что ты дружишь с принцессой Милией, а она дружит с императрицей Сарой! Второе место занял твой белобрысый приятель, а третье — ведьмы из Грации, потому что вы боитесь с ними поссориться! Великая Гонка не была настоящей, всё подстроено! — и он забился в истерике. — Но я не заняла первое место, — растерянно пробормотала девушка. — Великую Гонку выиграл Дио, он действительно лучший пилот из всех участников, просто его дисквалифицировали за одиночный полёт... — Ты врёшь! Я всё видел! — он рванулся и клацнул зубами, словно старался дотянуться до горла Фам. Лускиния с трудом удержал бесноватого поклонника гонок. Секунду спустя парень в его руках как-то странно дёрнулся и обмяк — Фам не успела понять, что именно он сделал. Бывший телохранитель сгрузил тело на пол и сам тяжело прислонился к колонне. — Сумасшедший, — вынес он вердикт. — Он... он жив? — Без сознания. Ты его знаешь? — Первый раз вижу. В Великой Гонке он не участвовал, я бы его запомнила. Может быть, участвовал кто-то из его близких? Как же он проник во дворец? Здесь повсюду охрана... — А вот это мне ещё предстоит выяснить. — Хорошо, что он не добрался до императрицы Сары! Лускиния, что с тобой? Но тот уже не слышал её. Он аккуратно сполз на пол, на его груди медленно расплывалось тёмное пятно. Краем глаза Фам увидела, что парень очнулся, и в руке у него что-то блестит. Но он больше ничего не успел сделать — подоспевший патруль внутренней охраны дворца забрал и нападавшего, и премьера. На мраморном полу дворца остались следы крови Лускинии. Только на следующий день Фам пропустили в палату к Лускинии. Было непривычно видеть премьер-министра Федерации Адес в бинтах, в пижаме и на больничной койке. Он показался ей вдруг удивительно домашним и даже... беззащитным? — Рад тебя видеть, — сказал он. — С тобой всё хорошо? Фам смутилась: — Д-да, — и, набравшись смелости, поинтересовалась: — Почему ты спас меня? Лускиния помолчал. — Я бы мог сказать, что ради Милии. Что я обещал Лилиане позаботиться о её сестре, а она бы переживала, если бы ты пострадала. Или что наконец-то мне представилась возможность сделать то, к чему меня готовили с детства. Я ведь не уберёг ни императрицу Фарахназ, ни королеву Лилиану. — Но ты не можешь так сказать? — искренне удивилась Фам. — Почему? — Потому что я сделал это ради себя. Потому что я люблю тебя. Я знаю, что ты никогда не полюбишь того, кто причинил много зла тебе и твоим близким, да и незнакомым тебе людям. Ты никогда не полюбишь того, кто виновен в развязывании войны, пусть и ради благой цели, как я думал. Даже если бы не это, то я понимаю, что шансов у меня нет. Я никогда не строил иллюзий, я — калека, — он дотронулся до повязки на глазу, — который к тому же намного старше тебя. Но мне отрадна сама мысль, что ты ходишь по этой земле, что ты летаешь в этом небе. Ты вытащила меня с Великого Экзайла, ты побеспокоилась обо мне тогда... — Лускиния! — Спасибо, что пришла. Здесь так одиноко. — Ты не прав, — с отчаянием возразила Фам. — Я тоже... люблю тебя! И это наконец-то был не сон. Это была действительность.