Музыка к прослушиванию: Smokie — Living Next Door to Alice
Находясь в больничном крыле, Фред как никогда ощущал своё одиночество. Его постигло настоящее разочарование в своём окружении: немногие навещали его здесь, хотя он страдал от скуки и отсутствия внимания, особенно женского. Как-то после уроков к нему пришёл Джордж и долго пытался донести до брата суть истории, в которую он оказался втянут, но так как говорящий был взволнован, получалось плохо, и Фред не до конца понял, какое значение имела для Джорджа просьба Лавгуд, и как ему удалось выполнить эту просьбу и удалось ли вообще и тому подобное. Фред имел смелость признаться себе в том, что он не хочет видеть такую девушку, как Полумна, рядом с братом. Джордж и так всегда был достаточно мечтательным и эмоциональным человеком, а рядом с Полумной рисковал превратиться в, мягко говоря, обыкновенного слюнтяя, остро воспринимающего шутки в свой адрес и вечно витающего в облаках. Фред любил Джорджа любым, но считал, что Джорджу подойдёт половинка с другим характером. Тогда почему Джордж с такой осторожностью всегда упоминал Полумну в разговоре, когда тот шёл о делах Джорджа? Но в конце концов, Фред не мог запретить всего это брату точно так, как не могу запретить себе интересоваться старостой Гриффиндора. Другие девушки с факультета были давно ему известны: их склад ума или характер, бывало, импонировали Фреду, но девушки, которая так долго и упорно сопротивлялась его обаянию, которая так высоко ценила умственные способности в целом и не преуменьшала свои, чтобы нравиться парням… такой он не встречал до того, как начал ближе общаться с Гермионой. Возможно, у неё были проблемы с чувством юмора, зато она почему-то всегда дарила тепло и вселяла чувство доверия, как очень надёжный человек. Фред искренне хотел общаться с человеком, который был бы готов выслушать его, а не просто «потреблять» компанию, как это делали многие. В тот момент, когда Фред суетливо укладывался спать в больничном крыле, потому что больше заняться решительно было нечем, мадам Помфри вздумалось взглянуть на его ногу. Сам парень не чувствовал уже никакого дискомфорта или боли в месте травмы, полностью владел конечностями, и желал покинуть компанию мадам Помфри как можно скорее, но целительница, видимо, находила забавным наблюдать, как Фред мучается от скуки и безделья. — Ваша нога полностью восстановилась, — удовлетворенно сказала женщина, — Будьте осторожнее в следующий раз, когда спускаетесь по ступеням. — Это Джордан поставил мне подножку, — недовольно процедил Фред, от стыда съехав с подушки. «Могла бы и не напоминать» — с досадой подумал он и уставился в резную решётку больничной койки. — Надеюсь, завтра я не увижу здесь Джордана с аналогичной травмой, — спокойно сказала мадам Помфри и за минуту сняла последний компресс. Молодой человек оглядел свою ногу. — Как новенькая. — Разумеется, там был всего лишь небольшой вывих. Фред шокировано посмотрел на женщину. — Вы держали меня здесь неделю из-за небольшого вывиха?! Он почувствовал себя оскорблённым. Здорового, сильного молодого человека закатали в больничный матрас из-за ничтожного вывиха. Он чуть не сошёл с ума за эти дни: познакомился со старой мухой, которая, видимо, вместо мадам Помфри делала утренний обход, пересчитал витражи на окнах, научился сводить глаза к носу и делать много другого, только бесполезного. — Вы загонщик сборной, не забывайте об этом. Любая травма может дать о себе знать в самый неподходящий момент. — О, в таком случае приготовьте для меня место пораньше, на случай, если я поцарапаюсь, — раздосадовано попросил парень и встал с постели. Наконец-то он мог посмотреть на маленькую мадам Помфри с высоты своего истинного роста. — Прекратите острить, — строго сказала целительница и подала Фреду его вещи, — Вам нужно выпить последнюю порцию костероста. — Если кому и нужно, чтобы я выпил эту дрянь, то только вам, мадам Помфри. А мне и без неё хорошо, — усмехнулся Фред и отвернулся к выходу из палат. Увидев, что ему снимают компресс с ноги, молодой человек обрадовался своей выписке, но целительница жестоко разочаровала его, сказав, что на койке придётся провести ещё пару дней для полного восстановления. Спустя несколько дней мадам Помфри провела заключительный осмотр и, не скрывая радости, заключила: — Ваш мизинец в полном порядке. Только… — она прищурилась и отошла от Фреда, чтобы лучше видеть его лицо, — Как вы всё-таки умудрились сломать его? Мне вы сказали, что Ли Джордан поставил подножку, бедной девушке, что приходила сюда исключительно краснеть в вашем присутствии, вы сказали, что споткнулись об ковёр. А всем остальным врете про заключительную тренировку. — На самом деле… — парень отвёл глаза, — когда я сюда попал, я ещё толком не придумал, что сказать, вот соврал про Джордана. Да и не знал, что именно повредил — болела вся нога, а не мизинец. А упал я действительно по собственной неуклюжести, в гостиной. Резко обернулся и сделал шаг в сторону камина. Гермионе сказал правду, потому что ей очень трудно врать. Мадам Помфри удивилась, но не стала докучать молодому человеку со своими вопросами. Она забрала склянки с остатками костероста с тумбочки и, пожелав Фреду хорошего дня, скрылась из вида. Молодой человек размял затёкшие части тела, собрал немногочисленные книги, среди которых была и принесенная Геомионой, заправил за собой кровать и покинул больничное крыло. Пока он страдал от безделья, ему в голову пришло множество идей по созданию интересных рождественских вещиц. В последний, как он полагал, год в школе, Фред желал сделать что-нибудь грандиозное, что оставило бы память о нем и о брате в стенах Хогвартса. Но времени оставалось не так уж много. А если бы Джордж чаще навещал бы его в больничном крыле и пытался выслушать предложения Фреда, а не рассказывать о состоянии Полумны, то времени на реализацию планов было бы куда больше. Придя в гостиную факультета, Фред не застал ни одной живой души. Здесь было прохладно и темнее, чем обычно, и молодой человек решил подождать друзей в спальне, которая после просторов больничного крыла показалась ему… весьма тесной. Он без задней мысли подумал о том, что Гермионе будет очень просторно в спальне для старост, и что у неё будет собственная ванная комната. Только, судя по тому, что она отложила переезд туда до возвращения с рождественских каникул, она не очень-то рвалась заполучить в своё распоряжение лакомую комнату. А вот Фреду, выросшему в семье с большим количеством детей, такая возможность сохранения личного пространства казалась весьма привлекательной. Жаль, что им нельзя было поменяться. Пока он размышлял о преимуществах ванны старост, в комнату вошёл Джордж. Он был в приподнятом настроении и сразу накинулся на брата с вопросами о том, не помешает ли ему на будущих тренировках его травма. — Джордж, ты меня смущаешь, честное слово. Я же говорил, что сломал палец, а не ногу. Может сложиться впечатление, что ты хотел именно последнего. — Чтоо-оо? — опешил Джордж, который не успел перехватить момент, когда банальная забота о близком человеке переросла в издёвку над Фредом. Якобы переросла, — вообще-то я забочусь о тебе. Не удивляйся. Мы должны отыграть наш последний квиддичный сезон. — А, ты просто не хочешь отдуваться за двух загонщиков сразу, я понял. Забота о здоровье тут не причём, — весело подмигнул Фред, принимая сидячее положение на своей мягкой кровати. — Трактуй как хочешь, — отмахнулся его собеседник. — Если уж на то пошло, там был небольшой вывих, а не перелом, — довольно констатировал Фред. — Тебе так сказали, чтобы ты в обморок не упал, — хмыкнул Джордж, — из-за вывиха тебя не стали бы держать в Больничном крыле. Соседи по комнате помолчали минуту. Джордж умелым движением разминал спину после долгого учебного дня, а Фред испытывал на прочность свой мизинец. — На носу Рождество. Есть пара предложений по тому, как приукрасить Хогвартс перед праздником и поднять настроение студентам. — Скажи сразу, какая из придуманных тобою вещей наиболее безопасная, — осведомился Джордж, который не горел желанием вновь получать подзатыльники от матери перед всей школой. Фред задумался. Он не привык разделять свои изобретения на безопасные и опасные. Они все имели преимущества и недостатки, причём последних — исключительно мало. — Я хочу сделать летающие ковры, новогодние маски, новогодние мантии. — Ковёр? — поднял бровь Джордж, — И где ты возьмёшь столько ковров? Притащишь из каморки завхоза? — Я хочу, чтобы на ковёр умещалось несколько человек, и чтобы на нем можно было перемещаться по замку. Я уже даже над названием подумал. Мотылёк. Осталось только воплотить идею в жизнь. Лицо Джорджа выражало обеспокоенность по поводу доставки такого большого количества ковров. — Я собирался трансфигурировать их из чего-нибудь, — с умный видом ответил Фред. Почему-то Джордж был настроен скептически. Об этом свидетельствовали его лицо с оттенком скуки и скрещенные на груди руки. — Неплохо, — согласился он, — это что-то вроде общественного транспорта в Хогвартсе или у каждого ковра будет владелец? — Я пока не знаю, что будет делать владелец с ковром, когда он будет ему не нужен. В карман ведь не положишь. — Тогда предлагаю сделать их общедоступными. Чтобы они неожиданно появлялись в оживленных местах замка и служили средством передвижения для учеников. Джордж, стоящий посреди комнаты, в задумчивости нахмурился и сказал: — И дадим какое-нибудь громкое название этой забаве. Например, — он взмахнул рукой в воздухе, — Порхающий палас. — По-моему у тебя болезнь, связанная с громким названием, — отозвался его брат, снова легший на подушки, — Чего стоит название, которое ты придумал прошлогодним рождественским конфетам. Джордж не хотел упускать возможности участвовать в выборе названия, но видя горящие глаза брата он не стал гнуть свою линию. — Конечно, название немного… прозаичное, — осторожно прикинул молодой человек, смотря в потолок, — В целом запоминается легко. И не так очевидно. — А! — Фред возбужденно вскочил со своего места и кинулся под кровать Ли Джордана, — Еще до больничного крыла я… Принёс… — он пыхтел, катаясь по полу, — Несколько бутылок огневиски, чтобы трансфигурировать их в летающие фонарики. — У нас в этом году воздушная тематика, да? — с иронией спросил Джордж и на всякий случай заглянул под свою кровать, но ничего там не обнаружил, — Кажется, с двумя бутылками Джордан расправился на прошлой неделе. Фред остановил свои поиски и взъерошенный выбрался из-под кровати. — Я не ослышался? — возмущенно спросил он. — Не злись. Он радовался как ребенок! — засмеялся Джордж, — Тем более, какими мотивами ты вообще руководствовался, когда прятал огневиски под кровать к этому человеку? — Такими, что обычно он ищет их под кроватью у меня, — пробубнил его брат, вставая и отряхивая брюки, — но это ещё не всё, — постепенно остывая от вспышки гнева в отношении Джордана, сказал он, — нужно сделать конфеты с пожеланиями, слабенькие оборотные зелья и ещё несколько вещей. — Оборотные зелья? — Не совсем. Это скорее зелье-пятиминутка. Громко называешь свое имя, кем ты хочешь стать, делаешь пару глотков и на пять минут превращаешься в названное тобою существо. В темного лорда или дементора больше чем на тридцать секунд превратиться вряд ли удастся, но в остальном выбор кандидатур неограничен. Как ты думаешь, справимся? — Да, если я буду делать конфеты с пожеланиями, а ты всё остальное, — усмехнулся Джордж. Пребывание брата в больничном крыле слегка выбило его из привычной предрождественской колеи и сам он не успел сгенерировать никаких идей. — С ними справится и Пэнси Паркинсон. А вот попробуй заколдовать обычный ковер левитирующим заклинанием и украсить его! — довольно улыбнулся Фред так, будто уже сделал это. — Ты же сказал, что нам не придется искать ковры… — Нам не придется, — улыбнулся Фред и приготовился к отступлению, — А тебе — естественно! У него была секунда, чтобы выскочить за тяжелую дверь, прежде чем в неё глухо ударилась подушка. Джордж обиженно прокричал из комнаты: — Ты как всегда распределил обязанности без учёта моих интересов! — Я виноват, что круг твоих интересов составляет какая-то сумасшедшая когтевранка?! — запальчиво ответил Фред и вспомнил, что брат бросался именно его подушкой и что теперь она точно потеряла былую свежесть. — Я не буду кидаться своей подушкой, поэтому можешь входить. Прошу вас, бесстрашный рыцарь! — проголосил Джордж после секундной паузы и открыл дверь в шутливом полупоклоне. Вошедший грустно поднял запачкавшуюся подушку и демонстративно положил её на кровать вниз грязной стороной. — Можешь не возиться с ней. Я обкатал её в пыли со всех сторон, прежде чем ты вошёл, — ехидно прокомментировал Джордж, впрочем, встав так, чтобы не подпустить брата к своей кровати. — Тебе что, пятнадцать лет? — фыркнул Фред, понимая, что он не может ни подтвердить, ни опровергнуть слова брата, — Я сейчас очищу её с двух сторон с помощью заклинания, а вот твоя подушка превратилась в потенциальную жертву. — Я сплю без подушки и тебе это известно, — одарил его широкой улыбкой Джордж. — А может всё-таки попробуешь по-человечески? Может, в твоем аскетичном образе сна и кроется причина жуткого храпа? Джордж рассмеялся и поднял руки в знак капитуляции. — Я чувствую в тебе неиссякаемый поток подколов и шуток, которому я противостоять не в силах. Надеюсь, в ближайшие дни тебе не попадется кто-нибудь особенно чувствительный на язвительность и остроты. — Хотя бы за Грейнджер можешь быть спокоен, — уже серьезно ответил Фред, — У неё выработался иммунитет. В этот момент дверь распахнулась и в спальню расслабленной походкой вошёл Джордан. — Уже обсуждаете девчонок, так и знал. Могу поздравить тебя с восстановлением костной ткани? — обратился он с ослепительной улыбкой к Фреду, на ходу скидывая с себя лишнюю, по его мнению, одежду. — Можешь, спасибо. А вот твоей привычке раздеваться на подходе к спальне я не совсем рад, — осторожно заметил собеседник. — Не надо завидовать стройному загорелому телу, — крикнул Джордан из ванной комнаты и закрыл за собой дверь. — Он всё время раздевается как у себя дома! — возмутился Фред, который вспомнил об этой прелести совместного проживания. — Ему просто неудобно в галстуке и рубашке, — не сдержал улыбки его брат, когда Джордан уже не слышал своего защитника. — Ну ничего себе, а в штанах ему удобно?! — В присутствии тебя — да, — выглянув из ванной, неожиданно подал голос мулат. Фред закатил глаза и вновь принял горизонтальное положение. — Мадам Помфри сказала, что мне нельзя переживать потрясения, — укорительно заявил он спустя секунду, — а когда в радиусе двух метров тебя охаживает здоровенный парень с голым торсом, это сделать достаточно трудно. — Я знал, что ты завидуешь, — победно улыбнувшись, констатировал Джордан. — Я просто удивляюсь, как можно сохранять твою физическую форму, выпивая столько чужого алкоголя, — вспомнил о своей обиде Фред. Джордж, который под шутливые разговоры друзей уже успел переодеться в повседневную одежду, прервал их: — Мы сегодня будем обедать? Фред и Джордан ещё не исчерпали запас припасенных друг для друга подколов, но решили, что страдать ерундой лучше на полный желудок. Когда веселая троица вышла из спален, в гостиной факультета уже никого не было. В последние перед рождеством каникулы Фред, Джордж и Джордан отправились в Хогсмид искать предметы, которые можно трансфигурировать в летающие ковры. Так как Фреду не терпелось заняться делом, он, уверенный в своих возможностях, предложил срезать дорогу к магазину. Джордж эту идею не поддержал, но Фред резво пошагал в избранном направлении, ничего не желая слушать, и спутникам пришлось последовать его примеру. Решительно настроенного Фреда не смущали горы выпавшего снега, и он без разбора делал шаги, и несмотря на предупреждения брата, в какую-то секунду провалился в сугроб. Видимо, он наткнулся на особенно глубокий и непрочный пласт снега: правая нога Фреда почти полностью исчезла в сугробе, а левая ушла вниз меньше, из-за чего гриффиндорец смешно завалился набок и беспомощно забарахтался с наехавшей на лицо шапкой. Джордж и Джордан, которые целомудренно не пошли по следам своего предводителя, еле держались на ногах от смеха. Как только они, казалось, приходили в себя, то бросали взгляд на Фреда, потом переглядывались и снова заливались хохотом. — Может, кто-нибудь из вас уже поможет мне подняться? — возмущенно спросил Фред из своего сугроба, уже даже не пытаясь справиться своими силами. — Идея срезать дорогу была прекрасной, браво, — ерничал Джордан, хотя и медленно подбирался к Фреду. Медленно и осторожно, потому что не желал оказаться в положении последнего. Джордж, подобравшийся к брату на близкое расстояние, оценил масштабы катастрофы и предложил Джордану тащить Фреда, взяв того подмышками. — А ты случайно не переоцениваешь моих физических дарований? — скрестив руки, спросил Джордан, — Его же надо как минимум на метр поднять. — Знаешь, твои способности хотя бы переоценивает кто-то другой. Вот Фредди переоценил свои — сам. Фред недовольно проворчал неразборчивую фразу из-под съехавшей шапки. Вздохнув, Джордан скинул с себя зимнюю мантию и вместе с Джорджем потянул неудавшегося путешественника за руки наверх. — Есть что-то общее с вырыванием корня мандрагоры, тебе не кажется? — пропыхтел Джордж. — Ну, Фред хотя бы не визжит. Пока что, — ответил Джордан, которому тянуть друга становилось всё тяжелее, но оставалось чуть-чуть, — Фред, ты любуешься пейзажем или что? Упрись руками и помогай нам. — Там ботинок мой остался! — сорвавшимся голосом закричал Фред так, что Джордж и Джордан от испуга отпустили друга обратно в сугроб. — Что? — Ботинок остается в сугробе, когда вы меня тащите. — Больше не будем, — пытаясь отдышаться, сказал его брат. — Надо было напрягать ногу, — расстроенно цокнул Джордан, уже понимая, что Фреда придется вытаскивать отдельно ещё раз тем же самым способом, а его ботинок уже после. — Он там застрял намертво. Я не хочу оставшийся путь проделать без обуви. — Сначала мы тебя вытащим, потом ботинок, — заявил гриффиндорец, — Или мы тебя вообще здесь оставим до весны. — Друг познается в беде… — театрально прошептал Фред, — Ладно, давайте уж, вы только подсобите, а там я сам оттолкнусь. Друзья переглянулись и, собрав силу в кулак, помогли Фреду выбраться. Фред принял сидячее положение с занесенной в воздухе ногой. Мулат достал волшебную палочку и приготовился левитировать обувь из сугроба. Он заметил настороженное лицо Фреда и насмешливо спросил: — Что, у тебя есть другие предложения? — Ладно, давайте правда поколдуем над ботинком, — рассудив, что это лучший вариант, согласился гриффиндорец. Фред молча достал из-под снега худую ногу без обуви и задержал её на весу. — Как же хорошо, что на носке нет ни одной дырки, — самодовольно улыбнулся Фред и посмотрел на товарищей в ожидании одобрения и восхищения. — Я бы сказал, как удивительно, — в тон ему ответил Джордж и тут же, прыгнув, в воздухе поймал парящий освобождённый ботинок: Джордан слегка увлёкся левитирующими чарами. Фред горячо поблагодарил ребят и предложил остаток пути преодолеть по натоптанной другими тропе.***
Летающие изобретения близнецов Уизли произвели впечатление на людей всех возрастов. Первокурсники умудрялись умещаться на коврах впятером и даже вшестером, ценящие личное пространство старшекурсники — вдвоём или втроём. Такой транспорт расположил к себе и преподавателей своей безопасностью для детей и комфортом — ковёр нельзя было перевернуть никоим образом, невозможно было спрыгнуть с него на ходу. Правда, некоторые смельчаки умудрялись вставать на них ногами и гордо рассекать по Хогвартсу с развевающейся мантией позади, но таких случаев были единицы. Джордж придумал парящие фонарики с пылающими огоньками внутри. Фонарики получились очень своенравными, но если ученик бросал в их маленькие дверцы сладости, они взаимно разбрасывались множеством конфет, веселых искр и песен. Гермиона находила все эти безделушки безвредными и весёлыми. Она не могла понять, как пару месяцев назад умудрялась быть такой чопорной, занудной, раздражительной старостой, как бранила близнецов за каждый их шаг, выходящий за рамки школьных правил. Гермионе было стыдно, что тем её подавленным состоянием воспользовался Кормак, пристав к ней в безлюдном коридоре ночью. Сейчас она чувствовала себя уверенной в своих друзьях и силах, и применительно к тому случаю могла бы дать отпор Кормаку. Хотя ей было приятно до сих пор, что двое гриффиндорцев, заставших эту унизительную сцену, не сдерживали своего темперамента и наваляли нахальному прилипале как следует. Ни Фред, ни Джордж никогда не затрагивали эту тему, и Гермиона лишь надеялась, что они не оставили без внимания её искаженную, корявую благодарность.***
— Грейнджер, ну, садись, — цокнув языком и взмахнув руками, в третий раз сказал Фред, подлетевший к сидящей в кресле Грейнджер на парящем ковре, — Слетаем в библиотеку и сдадим книги. Они были одни в гостиной в это воскресное утро, и Фреду ни одна лишняя голова не мешала выделывать пируэты по всему помещению. — В библиотеку, говоришь? — переспросила Грейнджер, захлопнув книгу. Знает ведь, чем растопить лёд, негодяй. — Да, — промурлыкал парень уже с высоты трёх метров у неё над головой, — У меня целая стопка накопилась. — Это очень заманчиво, — согласилась Гермиона. Она понимала, что Фреду нужно, чтобы она лично испытала мотылька, а не сходила с ним в библиотеку, но до воскресенья, в последние дни перед началом каникул, у неё было столько дел, что она отказывалась участвовать в праздничных увеселениях, зная, что они очень быстро затягивают. И похвалить изобретательность братьев у неё не было возможности. А покататься на этом чудо-транспорте хотелось. Староста забралась на мотылька и ощутила его невероятную мягкость: в десятки, нет, в сотни раз лучше любого маггловского дивана, будто утопаешь в облаке ваты. На Грейнджер сегодня были узкие тёмные джинсы и какой-то свитер со стойкой кофейного цвета, поэтому ни мантия, ни юбка не могли ей помешать наслаждаться скоростью полёта и компанией гриффиндорца. — Неплохо, — оценила Грейнджер, спрыгивая на холодный каменный пол перед дверями библиотеки. Ей даже было жаль, что они добрались так быстро. — Неплохо?! Ну ты и сухарь, — возмутился гриффиндорец, собирая с ковра разбросанные в полёте книги, — Твоя книга тоже ничего, — скопировал он сдержанную интонацию Гермионы и улыбнулся. Опять он шутил и гримасничал перед ней, заставляя Гермиону смеяться и подкалывать в ответ. Обсуждая книги, они обошли все стеллажи и расставили взятую литературу по своим местам. — Теперь моя совесть перед мадам Пинс чиста, — объявил Фред и спрыгнул с библиотечной лесенки. — Ну может, ты ещё вернёшься сюда, — высказала своё предположение Гермиона, которая в отличие от своего спутника набирала новую партию книг. — Куда ты столько берёшь? — удивился Фред, — Ты же через два дня уезжаешь домой. — Мадам Пинс иногда разрешает увозить книги с собой, — пояснила Гермиона. Сколько раз она не брала литературу на зимние каникулы домой, никогда не могла одолеть её целиком: родители всегда находили множество интересных занятий и вообще очень ответственно относились к досугу дочери. Но почитать поздно ночью, заперевшись в своей комнате, она любила и в этот раз не собиралась изменять себе. — А твои родители любят читать? Это тебе от них передалось или ты их заразила? — громко спросил гриффиндорец, пока стоял за стеллажом с книгами о магических растениях. Гермиона специально вернулась к этому месту и шутливо изобразила кислую мину, показав Фреду, что его подкол был слишком предсказуем. — Понял, не дурак. Это ты их заразила, — сияя как новый галеон, заключил он и опустился на ближайший стул. Девушка отмахнулась от шутника, положила на стол перед ним свои книги, чтобы не ходить с ними, и отправилась в другую часть зала. Когда она оглянулась, то увидела, как Фред, раздобывший где-то кусок пергамента, достал из кармана карандаш и увлечённо делает набросок или чертёж. «Какой же он красивый, когда остаётся наедине с собой», — подумала девушка, чуть не скрипнув зубами от собственной беспомощности. Ну вот, она превратилась во влюблённую идиотку. И как? Польстилась на внезапное внимание главного весельчака школы, открыв гриффиндорца с немного иной стороны. Конечно, и Фред раскрыл в ней для себя иные черты, кроме занудства и строгости. А может, просто помог выйти из достаточно трудного периода учёбы и жизни, который длился всю минувшую осень. Всё так удачно «совпало». — Забыла поздравить тебя с закрытием сезона квиддича, — невзначай сказала Гермиона, когда вернулась к столам. Предавшись воспоминаниям, она поняла, что очень благодарна Фреду за его неунывающее настроение, искренность и жизнерадостность, сочетания которых ей не хватало в Гарри и Роне. — Тебе не кажется, что повредить ногу не означает хорошо закрыть сезон? — с коротким смешком спросил Фред. — Не кокетничай. Последняя игра была до того, как ты «поцеловал ковёр». — Ммм… — обиженно надув губы, сказал собеседник, — Значит, тебе кокетничать можно, а мне нет? — Я вроде не делаю этого, — неуверенно защитилась девушка, понимая, что если она не только влюбилась, но и начала вульгарно и дёшево кокетничать, то ей нужно застрелиться. — Ну, ты говорила, что не умеешь кататься на метле. А у тебя вышло очень даже неплохо. — Вышло плохо, загонщиком мне не бывать. Но было интересно и… немного страшно. — Загонщиком тебе не быть не потому, что ты не справляешься с метлой, а потому что у тебя вместо рук зубочистки, ты бы ими и снитч не удержала, не то что биту, — добродушно высказался Фред, зная, что Гермиона и спорт — несовместимые понятия. — Эй, я делаю зарядку! — возмутилась девушка в ответ на наглое заявление Фреда. Ещё не хватало, чтобы этот шутник оценивал её физическое состояние! — Надо уметь воспринимать критику. Именно ты меня этому и научила, — с долей неприкрытой лести сказал Фред и улыбнулся. — Какой же ты… Скользкий тип, — хмыкнув, ответила Гермиона. Тихий мальчишка с Когтеврана, занимавший дальний столик в читальном зале, с интересом смотрел на необычную пару, но когда Фред шутливо пригрозил ему пальцем, перестал подглядывать и уткнулся в книгу. Если бы он ближе знал гриффиндорца, то догадался бы, что тот пожурил его за посещение библиотеки в последний день учебы, а не за излишний интерес к своей персоне и Гермионе. — Да, я не подарок, — согласился он и машинально взял книги со стола. «И не мой к тому же», — будто бы одернув себя, подумала Гермиона. — Ты же понимаешь, что идеальные люди скучны и неинтересны. Гермиона инстинктивно кивнула головой, не понимая, то ли Фред захотел пофилософствовать, то ли воспринял всерьёз то, что она назвала его скользким типом. — Я просто хочу, чтобы кто-нибудь ещё помимо членов семьи знал, что я вполне способен осознавать серьезные вещи и говорить о них. Что я могу не только развлекать толпу и заманивать девчонок комплиментами, — спустя какое-то время объяснил Фред. Ему казалось, что именно Гермиона с её гипертрофированным желанием помочь, с её вдумчивым подходом к словам и чувствам поймет его не только сейчас, но и «вообще». Потому что в своём амплуа «вечного шутника» он и так задержался. — Мне знакомо такое чувство лёгкой недооцененности, — пожав плечами, ответила Гермиона, — Когда люди воспринимают тебя только с одной стороны. Меня всю жизнь считают занудным книжным червем, читающим нотации. И пожалуй, они правы, потому что мне нравится, когда все делается правильно и быстро. Но это же не единственное мое качество? Другие заметили Гарри и Рон, и я очень ценю их и не хочу потерять никого из них. — Твоё поведение хотя бы не шаблонное, в отличие от моего. Как это ни странно, твои поступки предугадать сложнее, чем мои. — Просто людям нравятся беззаботные весельчаки, такие, как ты и Джордж, они заряжаются вашей энергией и позитивом. — Да, но… мне не льстит, что почти никто не воспринимает меня всерьёз, хотя мне почти двадцать. — С чего ты взял, что тебя никто не воспринимает всерьёз? — замаскировав обиду, спросила Гермиона, которая уже давно не воспринимала Фреда как «просто шутника». Теперь ей стало досадно, что Фред не замечает и не дорожит её мнением. — Учителя считают меня безнадёжным, причём даже больше, чем Джорджа. А вот мама одинаково ругает нас обоих за наши изобретения. Хоть многое из придуманного интересно и необычно. — Нет ничего удивительного в том, что мама контролирует вас, — хмыкнула Гермиона, — Большую часть времени она не видит вас и опасается, что такие увлечения навредят учебе и вам в первую очередь. Они шли по пустынному второму этажу, мимо мелькавших снежной пестротой витражных окон, наслаждаясь полным умиротворением и спокойствием рождественского Хогвартса. Фред молча анализировал сказанное старостой, пытаясь посмотреть на ситуацию под иным углом, нежели он сам привык считать. — От учёбы толку не будет, — категорично высказался он, — В моем случае, я имею в виду. Я не хочу работать в министерстве или преподавать ЗОТИ, это скучно. Гермиона, до этого занятая растягиванием стойки свитера, взглянула на молодого человека. — Ты хотя бы пытался донести своё мнение до родителей? — А что, так непонятно, что учеба меня не интересует? — улыбнулся гриффиндорец, понимая, что в данном случае Гермиона не настроена сочувствовать ему. Да и может, повода нет? — Одно дело когда тебя ничего не интересует, а другое, когда тебя интересует процесс создания необычных вещей. Возможно, ей кажется, что вы с Джорджем пара лентяев без каких-либо амбиций. Фред промолчал, потому что пока не был готов отвечать. — Для начала ей всё же стоило бы перестать отчитывать нас за каждый шаг. Это бы сильно упростило нашу жизнь. Но мама не единственная, кто считает, что я безнадежный шутник. Или даже шут. Джордан считает, что я не могу злиться или быть расстроенным, что я все «делаю на публику», хотя это не всегда так. — А, брось, — неожиданно для самой себя, отмахнулась девушка, — Джордан тебя и Джорджа обожает. Он и сам отчасти такой. Ты бы знал, как это нравится девчонкам. По Джордану с ума сходит не одно «поколение» учениц. — Оо-оооо… — с пониманием протянул Фред и улыбнулся, — И поверь, Джордан об этом знает. Женское внимание его очень мотивирует и держит в тонусе. — Когда-нибудь маме придётся признать ваше увлечение, — задумчиво проговорила Гермиона. — Надеюсь, не тогда, когда мне будет шестьдесят лет. Хотя под таким зорким оком я до этих преклонных лет не дотяну. — Ну, и как тебя после такого воспринимать как кого-то ещё, кроме шутника? — подняв бровь, спросила Гермиона и остановилась напротив парня. — Попробуешь — узнаешь, — двусмысленно проговорил Фред и, поняв, что Гермиону сейчас собьет цунами смущения, вручил ей книги, которые нёс от самой библиотеки. Гермиона несколько секунд, оторопев, смотрела на книги и не знала, что из себя выдавить. Отшутиться? Развить мысль Фреда? Но он сам отдал ей книги, показывая, что диалог приблизился к логическому завершению. Наверное, это было к лучшему. — Тогда до встречи. Кажется, завтра праздничный ужин? Фред почесал затылок и посмотрел в потолок. — А какое сегодня число? — Двадцать третье декабря. — Значит, завтра праздничный ужин, — широко улыбнулся Фред, — Ты уезжаешь? — Да, — с тонкой ноткой вины ответила Гермиона, жалея, что будет вдали от этого человека так долго. — Молодец. Я думаю, мы ещё увидимся до праздничного ужина. Вечером у нас свой скромный праздник в гостиной. — До встречи, — кивнула Гермиона и побрела в гостиную. Фред, видимо, отправился на поиски брата.***
В то время как весь Хогвартс окунулся в рождественское веселье, некоторые Слизеринцы не были довольны тем, что лавры достались не им. Драко Малфою было завистно слышать восхищённые разговоры мальчишек о том, как здорово кататься на волшебных коврах, изобретённых Уизли. В старые добрые времена близнецы получили разнос от преподавателей и собственной матери, но в этот раз они, к вящему неудовольствию предвзято настроенных слизеринцев, пользовались лишь всеобщим одобрением и восхищением. — Эти мотыльки у меня уже в одном месте сидят, — громко процедил Малфой сразу после того, как с трудом увернулся от промчавшейся на ковре мимо оравы второкурсников. Пэнси, которая тормозила всю их компанию, рассматривая на ходу свой маникюр, безразлично сказала: — Это лучше, чем шаркающий по коридорам Филч. — Сильный аргумент в пользу ковров, — резонно заметил Блейз и вслед за сказанным проигнорировал укоризненный взгляд Малфоя. Блондин был раздосадован безразличным или, что ещё хуже, благосклонным настроем друзей по отношению к идеям Уизли. Особенно его бесил Рональд, который ещё и пытался завоевать всеобщее внимание, говоря, что именно его братья создали нечто оригинальное и весёлое. Вместо того, чтобы внести свою лепту в украшение Хогвартса, Малфой, завидев приближающегося к ним Гриффиндорца на мотыльке, невербально заколдовал ковёр так, что ничего не подозревающий мальчик с грохотом свалился на каменный пол посреди коридора. Ретивый мотылёк, потерявший своего пассажира, на секунду сжался в гармошку и умчался в прежнем направлении. — Бездушный кусок тряпки, — театрально цокнул Малфой прежде, чем вокруг пострадавшего начала собираться толпа сочувствующих и любопытных. — Это чересчур жестоко, Драко, — сказал догадавшийся обо всем Забини и покачал головой. Малфой трусливо промолчал: он уже сожалел о своём спонтанном намерении насолить Уизли, тем более, таким низким и, как выяснилось, очевидным для окружающих образом. В конце концов, братья Уизли ничего никому плохого не делали, а отдуваться за своего тупоголового младшего брата они были не должны. — Он же мог себе что-нибудь сломать, — ошарашено пробормотала Пэнси, наблюдая за тем, как мальчика кладут на левитируемые носилки, которые быстро сообразили шестикурсники с Когтеврана. Среди собравшихся не было мадам Помфри, но уже был отчётливо слышен металлический голос МакГонаггл. — Давайте вернёмся в подземелье, — немного чужим голосом предложил слизеринец. Компания, так и не смешавшись с остальной толпой, развернулась и спустилась в слизеринские подземелья. Всем почему-то резко перехотелось куда-нибудь идти: никто не комментировал поступок Малфоя, хотя каждый догадывался о том, кто провернул фокус с ковром. Новость о пострадавшем гриффиндорце быстро облетела преподавательский состав: так быстро, что буквально застала учителей за обеденным столом. МакГонаггл появилась в дверях большого зала, с хмурым и взволнованным выражением лица, прошла между столов и что-то шепнула Дамблдору. После за столом начались бурные обсуждения, закончившиеся убийственным взглядом Снейпа в сторону братьев Уизли. Несмотря на сгусток возмущения, выплеснутый профессором зельеварения, за столами учеников царили веселье и праздничное возбуждение. Привычный стук столовых приборов перекрывался оживленным гулом, ученики то и дело перемещались между столами факультетов, заставляя уплотняться сидящих на скамьях. В потолке Большого Зала игриво мерцали крохотные звёзды, смешиваясь с волшебными снежинками. Незадолго до обеда Гермиона была вынуждена складывать вещи в чемодан: уже завтра ученики должны были разъехаться по домам на новогодние каникулы, а староста до последнего момента была занята организационными вопросами: проводила инструктаж для первокурсников, впервые отправлявшихся домой из Хогвартса, составляла для МакГонаггл список уезжающих, очень настойчиво просила сдавать взятые книги обратно в библиотеку. В последнем деле мадам Пинс возлагала на Гермиону большие надежды. Когда Грейнджер, измученно сдув кудрявую прядь с лица, села на застегнутый чемодан, все ученики уже наслаждались рождественским пудингом в Большом зале. Староста переоделась в парадную мантию и поспешила к друзьям. Гарри и Рон пришли на обед раньше положенного и заняли место для Гермионы, потому что в этот день Большой Зал был полон как в первый день учебы: никто не остался в спальне или в Больничном крыле, за исключением упавшего с мотылька гриффиндорца, и за столами ученикам пришлось даже немножко тесниться. Войдя в Зал и не обнаружив среди преподавателей МакГонаггл, староста забеспокоилась, так как по её скромным расчётам, все организационные мероприятия были закончены, и декан Гриффиндора должна была наслаждаться праздником в окружении своих коллег. — Приятного аппетита, Гермиона, — сказал Рон, чтобы девушка, наконец, присоединилась к ним, потому что ничто не смущало обедающего Рона так, как скептический взгляд Гермионы. — Спасибо! — поблагодарила его подруга и с неожиданным аппетитом принялась за угощения. До неё периодически доносились искромётные шутки Фреда и саркастичные комментарии Джордана, но поучаствовать в разговоре она никак не могла, так как сидела на большом расстоянии от компании. Обычно за столами было много места, и сесть рядом с близнецами Уизли не составляло труда, но в этот раз опоздавшей Гермионе было никак это не осуществить. Староста не могла унять своего волнения и желала бы оказаться сейчас на месте Анджелины Джонсон. Когда она шла к своему месту, Фред незаметно для других дернул её за край мантии и лукаво подмигнул. Просто так. А ей было просто безумно приятно. Наверное, она двинулась умом, но так или иначе была не в силах совладать с собственной улыбкой. Рон то и дело обеспокоенно поглядывал на подругу, но хранил молчание, и только когда он запил всё съеденное соком, то забыл о своих тревогах и довольно развалился на скамье. Гермиона обедала медленно, целиком уйдя в свои мысли. Ей не верилось, что уже завтра она будет вот так же сидеть за столом, только с мамой и папой. Если все пойдёт по плану, конечно. С учётом обеспокоенного вида МакГонаггл, влетевшей в зал минут пять назад, в своих планах можно было начинать сомневаться. — Знаешь, Гермиона, — начал говорить Гарри, — нам нужно встретиться на каник… Фраза оборвалась на середине: в Большой зал стремительно ворвалась летающая кричалка размером с бладжер. Неопознанный объект сделал пару молниеносных виражей над столом учителей и двинулся в сторону близнецов Уизли. Гермиона слишком хорошо знала, что могла принести эта вещь… — Фред и Джордж Уизли! — взвизгнула кричалка и начала атаковать потерявших дар речи братьев, — Как вы посмели своими сомнительными изобретениями поставить под угрозу здоровье учеников?! С каждым выкрикнутым словом у Грейнджер звенело в ушах от пронзительного голоса миссис Уизли, который совсем не потерял силы во время пути, догадки — ясные и смутные одновременно — крутились в голове. Рон и Гарри смотрели на близнецов разинув рты, как и все присутствующие. — Я запрещаю заниматься вам воплощением своих идей в Хогвартсе! Это обсуждалось тысячу раз, — зло воскликнуло письмо, — Из-за вашего ненадёжного ковра разбился мальчик с Гриффиндора. Как будто вы создаёте проблемы из ничего! Поговорим дома! Кричалка вспыхнула и исчезла в облаке дыма. Последние, обидные слова миссис Уизли повисли в абсолютной тишине. Фред и Джордж ничего не знали об этом инциденте и недоуменно переглядывались с сидящими рядом. Оба понимали, что они только что крупно опозорились перед всем Хогвартсом, а перед этим где-то крупно просчитались, но они ничего не слышали ни о мальчике, ни о ковре. Гермиона кинула беспомощный взгляд на МакГонаггл, потому что ей не хотелось верить в жалкое положение близнецов, не хотелось, чтобы сказанное в кричалке было правдой. Но декан была серьёзной и неотрывно смотрела в то место, где взорвалась кричалка; лицо её выражало ещё большее беспокойство, чем-то, что она испытывала войдя в Зал. Спустя несколько секунд после «объявления» ученики начали громко и возбужденно обсуждать случившееся, особенно ценный вклад в шум голосов делал стол когтеврана. — Вы что-нибудь об этом слышали? — морщась как от чего-то кислого, спросила Гермиона у друзей. — Ничего, — покачав головой, ответил Гарри, — мы с двенадцати часов сидим здесь, а до этого момента всё вроде как было в порядке. Гермиона искала взглядом Фреда, но он и Джордж, что-то выяснив у однокурсников, вышел из Зала спустя недолгое время после инцидента. Гермиона с трудом дождалась окончания праздничного обеда и, бросив Гарри и Рону предложение увидеться напоследок в гостиной Гриффиндора, поспешила к МакГонаггл. Рассерженный взгляд Фреда как будто всё ещё преследовал девушку, хотя молодого человека уже не было рядом. В этой быстро восстановившейся атмосфере праздника и веселья Гермиона, одаренная взглядом Фреда Уизли, чувствовала себя выбитой из колеи ещё больше, чем близнецы. Пока она шла к МакГонаггл, без энтузиазма распихивая школьников локтями, она пыталась себя убедить, что могла неправильно трактовать эмоции Фреда и что не стоит делать поспешных выводов. Но праздничное настроение безвозвратно исчезло. — Здравствуйте, профессор МакГонаггл. Кажется, я не в курсе последних новостей, — грустно улыбнувшись, заговорила Гермиона. Профессор смерила ученицу смягченным, почти ласковым взглядом. — Стиви Якобсон с Гриффиндора каким-то образом упал с летающего ковра и заработал перелом. Теперь он в Больничном крыле, но его жизни ничего не угрожает. Гермиона разочарованно прикрыла глаза и выдохнула. МакГонаггл трактовала жалость девушки как чувство по отношению к Стиви Якобсону, но единственными, за кого у Грейнджер только что появилась возможность переживать, были близнецы Уизли. Ей, конечно, не довелось поучаствовать в создании всех рождественских изобретений, но она слышала и видела, сколько усилий приложили к этому процессу братья. Из-за какого-то недоразумения с неосторожным школьником все их заслуги можно было смело перечеркивать. С едва различимым оттенком вины МакГонаггл добавила: — Я была обязана известить родителей Уизли об этом инциденте, но просила не делать из близнецов виновных раньше времени. Лично меня эта история настораживает и… На мой взгляд такого позора за два дня до Рождества они не заслужили. Гермиона покачала головой, подумав, что Молли Уизли не тот человек, на которого можно полагаться в таком вопросе. Она поблагодарила декана, пообещав, что со своей стороны попробует внести ясность в сложившуюся ситуацию, и вышла из опустевшего Зала. Взгляд Фреда был до сих пор ей абсолютно непонятен и приводил в ужас при каждом воспоминании. Столь стремительная смена эмоций… Почему? Гриффинорке впервые нечем было заняться. Пока у неё было достаточно времени, она решила навестить Стиви Якобсона в Больничном Крыле и услышать историю из первых уст. В Хогвартсе было шумно и весело: спокойствие и умиротворение царили везде, кроме эмоций Гермионы Грейнджер. Когда она увидела знакомую фигуру, то непроизвольно обрадовалась и добродушно окликнула Фреда, надеясь увидеть привычную кривую улыбку и сощуренный взгляд. Гриффиндорец, резво спускающийся по и так опускающейся лестнице, оглянулся и, заприметив Гермиону, переменился в лице. Вместо долгожданной улыбки Гермиона встретила колючий взгляд и сведённые к переносице брови. — Что случилось? — осознав, что ей «не показался» тот взгляд в большом Зале, выкрикнула Гермиона. — Это я у тебя хотел спросить. А сейчас уже передумал, — неестественно спокойным тоном ответил парень. Ответ Фреда загнал Гермиону в тупик. Нужно было срочно что-то сказать, пока лестница не спустилась вниз, но Гермиона не знала, как поставить вопрос. — Я так понял, что… — саркастично улыбнулся гриффиндорец и в один миг перескочил лестницу вверх, вновь оказавшись на неподвижном полу рядом с Гермионой, — что это ты… Ты написала матери о Стиве Якобсоне. Гермиона задохнулась от возмущения и чуть не толкнула заносчивого юношу обратно в лестничные пролеты. Ей было «знакомо чувство лёгкой недооцененности», но не настолько же? На лице Фреда не было ни злости, ни раздражения, только язвительная обида. — Да как ты…? Смеешь? — на выдохе спросила девушка, чувствуя, как будто её только что ударили в живот. — Ты всегда первая писала моей матери, потому что самая первая узнавала о наших проделках. Молодец, что не изменила себе и в этот раз, — вынес приговор Фред и оставил без внимания все попытки Гермионы перейти к диалогу. — Я не… — Я думал, ты изменилась. Думал, что тебя волнуют другие вещи, — продолжил он, теряя самообладание, — Эта кричалка в Большом Зале, в канун Рождества… уже третья по твоей вине, между прочим. Что ж, буду думать, как тебя отблагодарить, Гермиона. «Третья. Третья» — забилось в голове у девушки, пока Фред подбирал ещё какие-нибудь несправедливые слова. Да, правда, она дважды писала миссис Уизли письма такого содержания. Но с того момента всё изменилось. — До скорой встречи, — бросил гриффиндорец и, случайно задев плечом, ушёл в сторону, откуда пришла она. Потерявшаяся в пространстве Гермиона осталась стоять на месте, не найдя в себе сил доказывать свою правоту. Это было бы жалко. Она была не виновата и оправдываться не собиралась. Однако её самолюбие было жестоко задето: Фред Уизли считал её стукачкой. Если бы другой человек посмел оклеветать её, она бы кинулась вдогонку и доказывала свою правоту до победного конца. Но в случае Фреда задевало другое. Задевало то, что он распределил виновных и виноватых без её участия, допустил мысль, что Гермиона могла так поступить. Значит, не очень сильно и был в ней уверен, не ценил их хрупкой дружбы. Не хотелось ничего доказывать, хотелось удавиться от собственных приторных фантазий и иллюзорных фантазий в отношении Фреда. В конце этого неудачного для Гермионы дня друзья болтали в гостиной. Гарри и Рон, остававшиеся в Хогвартсе, давно переоделись в свитера, сняв надоевшие факультетские галстуки, Рон с удовольствием кинул в ящик прикроватной тумбочки свой значок старосты, потому что искренне считал, что на время рождественских каникул не несёт ответственности за остальных учащихся. Ребята вымотались и теперь в полусидящем положении разместились на креслах. Гермиона чувствовала себя пришибленной и едва находила в себе желание говорить: внутри её одолевала обида, какие-то невероятные идеи о мести и прочая ерунда. Она знала, что Фред просто выместил на ней свою злость, потому что произошедшее в Большом Зале действительно могло задеть даже самого черствого человека. Ей не удавалось принять сложившуюся ситуацию как данность. — Что это такое?! — вдруг возмутился Рон и не понимающим взглядом оглядел свою одежду. Гермиона всмотрелась с его свитер: он был надет наизнанку. — Ты в спешке неправильно напялил свитер, — занудным тоном сообщил Гарри, сидящий с закрытыми глазами и закинутой на спинку кресла головой. — В том-то и дело, что я надевал его нормально, — защитился Рон, — Я, может, и болван, но не до такой же степени. Рон стянул через голову свитер и, увидев, что никаких швов внутри не было, смешно крякнул. — Ну странно… — смутился он под снисходительным взглядом друзей, — Я же помню… Беседа возобновилась: Гарри пытался изобразить профессора Флитвика, который в последнее время все время терял волшебную палочку на занятиях, когда держал её в руках; Гермиона делилась планами на каникулы, Рон страдал при мысли о грядущих экзаменах, как вдруг он переключился на братьев. — Я не понимаю, как мама умудрилась так быстро прислать свою кричалку… Это просто позорище. — Ну упал и упал, — согласился Гарри, — Меньше скакать на коврах нужно было. Гермиона поняла, что даже её прямолинейные мальчишки с большим пониманием отнеслись к ситуации, чем Фред Уизли. — Самолюбие Фреда и Джорджа задето, — для поддержания беседы натянуто вставила девушка. — Фред просто рвёт и мечет. Ещё бы. Весь Хогвартс радуется их задумкам, а ма ровно в канун рождества присылает это. — Стив Якобсон, кстати, сказал, что скорее всего мотылёк, с которого он упал, перед этим кто-то заколдовал, — поделилась сведениями гриффиндорка, которая после неудачного разговора с Фредом всё-таки нашла в себе силы добраться до Больничного крыла. — Ну, кто станет вдаваться в такие детали, — продолжил Рон, явно имея в виду миссис Уизли. Видимо, гриффиндорцу надоели кричалки от матери как само по себе явление, и он завуалированно пытался доказать её вину. — Рон, опять что-то с твоим свитером. Троица уставилась на парня. Свитер был снова надет наизнанку. — Ну ведь нельзя не признать их гениальности, — усмехнувшись, спустя секунду произнёс Рон. — Чьей? Продолжая снисходительно улыбаться, Рон продемонстрировал друзьям свою догадку: он стянул с себя непослушный элемент одежды, показательно вывернул его и надел правильно. Гарри поправил очки, хотя пока не вполне понимал, на что смотреть. Через несколько минут на свитере проступили все швы изнаночной стороны. — Они заколдовали его? — осторожно предположила Гермиона. — Ну, конечно, — просиял Рон, видимо, восхищаясь ловкостью и изобретательностью старших братьев. А ведь раньше подобные трюки приводили его в бешенство. Гермиона улыбнулась, несмотря на то, что упоминание Фреда не вызывало у неё прежнего восторга. Она помогла друзьям расколдовать вещь и на этом моменте они решили расстаться. Гриффиндорка левитировала чемоданы к выходу из Хогвартса, где уже собрались все уезжающие на каникулы, переоделась и привела в порядок комнату. Гарри и Рон проводили её до выхода. — Может, как-нибудь наведаемся в Нору? — внезапно спросил Рон, как будто эта идея только сейчас пришла ему в голову. — Так вы же остаетесь, мальчики, — с улыбкой напомнила Гермиона. — Кто хочет, ищет возможности, кто не хочет, ищет причины, — глубокомысленно изрек Рон и поднял вверх указательный палец. — Так старомодно не говорит даже Дамблдор, — замаскировав смешок под кашель, сказал Гарри. — Пожил бы твой Дамблдор в моей семье хоть денёк, ещё не так стал бы разговаривать. — Интересно, что ты сначала приглашаешь в свой дом, а потом даёшь членам семьи такую общую, нелестную характеристику! — шутливо пожурила друга староста. — Так я знаю, что к вам они относятся лучше, чем ко мне, — в свою защиту сказал Рон. Если бы не Гарри, то меня бы убили ещё после случая, когда на втором курсе мы прилетели в Хогвартс на Фордике. — Если бы не я, то ты бы приехал на поезде, как нормальный человек. — Тоже верно, — согласился Рон. — Ладно, до встречи, ребята, — встрепенулась Гермиона, когда ворота Хогвартса распахнулись и на улицу начали просачиваться ученики. — Увидимся, Гермиона! — в унисон крикнули гриффиндорцы в ответ. Окончательные выводы в отношении Фреда Гермиона сделала для себя уже в поезде, следующем на Кинг-Кросс. Они были неутешительными. Выходило, что между ней и Фредом не было никакой связи, химии, даже банальной привязанности. Их встречи были обусловлены случайным стечением обстоятельств. Гермиона чувствовала себя униженной и раздавленной, потому что вне зависимости от поведения Фреда со своим отношением к нему уже ничего не могла сделать. Влюбилась, глупая. То ли в плод собственного воображения, то ли в реально существующего, но недостижимого человека. Ребята, отзывы к главе - это, конечно, дело добровольное, но проявите сознательность. Ничего грандиозного я не делаю, однако каждая глава - это продукт моих стараний, и взамен я не прошу дифирамбов и од, прошу только обратной связи. Ваши отзывы мотивируют и дают направление, в котором стоит развиваться.