Незнакомыми мы не были

      Тики Микку снятся сны. В этих снах он видит все, что могло бы случиться с ним, будь он немного другим, немного не из той реальности. Эти сны начались с появлением мальчишки-экзорциста в одном из поездов, который нес Микка на новую подработку.       Он думает, что уже видел этого мальчишку когда-то. Эти не по-юношески седые волосы, шрам, рассекающий левый глаз, и да, эти бездонные серые глаза, что так напоминают пасмурное осеннее небо. Помнит эти руки с тонкими, будто созданными для игры на фортепиано, пальцами. Ему кажется, что когда-то он уже наблюдал эту легкую улыбку, при которой так по-хитрому прищуриваются глаза. И может сказать, что у этого мальчишки маленькая родинка под левой лопаткой. Он мог бы быть уверен в том, что обыграет его, снимет серебряные пуговицы с плаща, но где-то внутри поселилось неясное сомнение. Что-то мешало, что-то было не так.       Тасует карты, сглатывает, раздает, с неимоверной скоростью раскидывая карты между собой, друзьями, мальчишкой. И, в конце-концов, открывая свои карты, не видит там ничего хорошего. Эта комбинация даже не «стрит», даже не «пара». Эта комбинация низшая по достоинству. И сейчас ничего не остается кроме как блефовать, наблюдая за друзьями, которые выходят из игры, оставляя свои «ставки» — одежду — перед ним. Мол, все на тебе, друг. Вскрываются. У этого мальчишки — имя Тики так и не узнал — всего лишь «Две пары», и Микк не знает никого — ну, помимо себя, — кто бы мог блефовать с таким уверенным в себе выражением лица.       Тики думается, что этот мальчишка щедрый. Потому что — черт возьми — сам он никогда бы, ни в коем случае, не отдал выигранное.       — Мне всего лишь надо было вернуть одежду моего друга, — и снова эта улыбка.       Разворачивается и уж подумывает уйти, как начинает биться мысль — «ну ты же проиграл», и он кидает мальчишке свою колоду: потрепанную, с загнутыми углами, с порванными картами, там лишь пиковый туз остался нетронутым на вид. Микк же проиграл, Микк же должен.       Лорд Микк просыпается. Он никогда не видел этого мальчишку. В том поезде рядом с вампиром не было мелкого шулера. Зато там появились двое: рыжий и темноволосый. Последний даже порывался разнести все: вагон, Микка и даже своего дружка, который сидел в одних трусах. Пришлось отдать выигранное, ведь в ином случае пришлось бы раскрыться, показать Ноя в себе. Две стороны Тики Микка не должны пересекаться.       Засыпает.       Он поднимает голову и видит бесчисленные кроны деревьев, сомкнувшиеся в вышине, закрывающие своими ветвями небо. Где-то рядом Падший и задание Ноя — найти его и забрать Чистую Силу. Все просто, надо лишь подождать пока тот перебесится. Тики при параде, ведь не каждый день встретишь Падшего. Он идет дальше, беззвучно ступая по земле. Где-то рядом раздаются всхлипы, и с каждым шагом он может расслышать их все отчетливее.       Он проходит еще пару шагов, раздвигает руками ветки деревьев, мешающие продвигаться дальше. И тут же натыкается взглядом на спину, облаченную в черный плащ. Он особенно выделяется в окружающем полумраке. Микк обращает внимание на седые волосы, а еще он чувствует присутствие Чистой Силы. Падший? Да, рядом лежит осколок куба, и Тики остается лишь по-привычному беззвучно подойти к нему, краем глаза он успевает заметить то, что случилось с самим Падшим. Всего лишь огрызок тела, а ведь недавно он видел этого мужчину живым и здоровым. И это заставляет Микка сумасшедше улыбнуться, все шире раздвигая уголки губ. Но куда уж там? У рта есть свой предел, это не безызвестно. А всхлипы и мольбы очнуться участились.       — Эй, он мертв, — обыденный вкрадчивый голос и рассыпавшееся на сотни бабочек «тело» Падшего, Тики сжимает в руке осколок Куба, заставляя и его рассыпаться.       Это было как минимум эффектно, думается вновь проснувшемуся посреди ночи лорду. Деревья тут только за окном. И всхлипов нет. Только вот почему-то Ною внутри больно, Тики не знает отчего. Надо будет утром спросить у Роад.       Вновь пытается погрузиться в сон.       Перед глазами проносятся сотни кадров.       Вот он бьется с все тем же самоуверенным мальчишкой, с легкостью блокируя удары. Бьет того так, что заставляет расстелиться пластом по земле, протягивает руку, чтобы извлечь чистую силу. Но тут же вверх взметается кулак, заставляя Тики отвлечься от задуманного, перехватить удар. А когда он все же может вернуться к начатому, мальчишка все еще делает какие-то нелепые попытки остановить Микка. И лишь остается нести какую-то чушь едва слышным голосом. Экзорцист его не узнает… или же не хочет узнать.       Работа сделана: два осколка Куба уничтожены, Тиз занят прогрызанием сердца. Микк сочувственно оглядывает того, кто скоро должен стать мертвецом, потянувшись, срывает с плаща пуговицу. На обратной стороне коряво выгравировано «Аллен Уолкер», в ордене совсем не заботятся об именах когда-нибудь погребенных экзорцистов. Что ж, зря. А это имя, кстати, было в списках. Ной пожимает плечами.       — Спи, Аллен Уолкер…       Микк устал, он уходит прочь. Где-то совсем рядом должна быть дверь ковчега.       Следующая серия кадров очень и очень мала, а некоторые моменты Микк даже додумывает сам. Ему кажется, что это уже было пережито однажды.       Тики успевает заметить лишь стремительно несущийся на него знакомый двурукий меч, а за ним фигура в развевающемся плаще.       — Граф?.. — успевает он промолвить шокировано.       А секундой позже меч пронзает его грудную клетку и физически не больно ни разу. Воспоминания Ноя внутри заставляют ворочаться на холодном каменном полу, изворачиваться так, что слышно, как в конечностях, спине, под ребрами что-то неистово хрустит. Наверное, этот звук даже громче, чем вопли Джасдеби. Тики бы хотел напоследок ухмыльнуться так, как ухмыляется обычно. И при попытке сделать это, его конечности вновь выламываются против желания, а лицо искажает гримаса ужаса.       Над ним нависает все тот же мальчишка, а Тики непроизвольно сжимает руку в кулак, пытается замахнуться. На фоне он успевает расслышать рыдания Роад. Слишком много слез Нои сегодня пролили, не так ли?       Темнота.       Тики Микк задыхается, ему кажется, что несуществующая рана на груди сочится кровью.       Открывает глаза. Солнце утренними лучами отражается от зеркала, а сам Микк не может дышать из-за того, что ночью, похоже, непроизвольно уткнулся носом в чьи-то волосы. В чьи-то…       Отстраняется, пытаясь откашляться, а тем временем взгляд успевает полностью проясниться.       — Тики, опять кошмары? — до боли знакомый голос. Боли самой что ни на есть физической, Микк сглатывает.       — А ты чего не спишь? — самое время для светской беседы.       Собеседник ворочается, пытаясь скинуть руку Микка со своей талии.       — Прежде чем ты совершенно внезапно начнешь методично избивать меня, — он запнулся, — вспомни, пожалуйста, что война закончилась три года назад.       Уж слишком сладко в мысли Микка передаются эти слова, он погружается в сомнения. А потом вспоминает все детали прошедших лет, благо память у него не рыбья.       Он натягивает светлейшую свою улыбку, припоминая беззаботность людской сущности. Сейчас обе сущности почти слились воедино.       — Тогда, может быть, в покер, мальчик?       — Меня зовут Аллен, — по привычке поправляет он. — На желание.       — Почему?       — Денег ты мне предложить не можешь, разденешься и сам охотно, а вот желания я люблю.       Тики собирается встать, чтобы найти карты где-то в закромах своих апартаментов.       — Только напомни своему внутреннему Ною, что я не железный. Так и свихнуться недалеко.