Быть королем

— Ненавижу! — готово было сорваться с уст юного короля. Он тоскливо посмотрел в сад, где резвились придворные дамы, развлекаясь игрой в салочки у фонтана. Право же, сдалась ему эта история великих цивилизаций! Седовласый кардинал мерно расхаживал у окна, рассказывая единственному ученику о событиях тысячелетней давности. Людовик слушал вполуха. Сейчас ему гораздо интереснее было внимать веселому смеху девушек и представлять, как он ловит их, крепко сжимая в объятьях, попутно ощупывая упругие груди, аппетитно выглядывающие из вырезов платьев. К сожалению, сейчас его мнением никто не интересовался. В свои годы коронованный монарх успел прекрасно развиться как физически, так и умственно. И настойчивые желания тела не удавалось заглушить даже бесконечными занятиями различными науками, которые так успешно преподавали лучшие учителя лишь для него одного. Катание верхом, фехтование, искусство танца, уроки французского, латыни, истории, по три раза в неделю — математика, астрономия, естественные науки... Вот далеко не весь список того, чем занимался он изо дня в день. Но этот бесконечный поток обязательных к изучению дисциплин вызывал у него лишь одну реакцию: — Ненавижу! Кажется, он произнес это вслух, потому что кардинал Флери внезапно запнулся на полуслове и удивленно посмотрел на него. — Простите, ваше величество? Вы хотите прерваться для отдыха? — тактично уточнил наставник. — Да, пожалуй. Я немного устал. Хочу прогуляться в саду. Людовик бросил тоскливый взгляд в залитое солнцем окно, из которого виднелся живописный уголок Версальского сада. Ни шага без дозволения наставника и регента, герцога Филиппа Орлеанского, ни одного самостоятельного решения. Людовик зло скрипнул зубами. Великолепие дворца, послушные подданные, любая прихоть... Все это лишь видимость. Прадедушка-король не преминул составить завещание перед своей кончиной, в котором довольно подробно описал, где должен жить дофин (тогда он был еще дофином), что делать и чьим наставлениям следовать. Людовик очень старался соответствовать требованиям, возложенным на него титулом. Но из-за этого он рос замкнутым, гордым и одновременно застенчивым человеком. Тяжкое бремя королевской жизни, свалившееся на него едва ли не с младенческого возраста, оказалось непомерно тяжелым испытанием для юного наследника престола. Кардинал Флери недовольно нахмурился. — Как изволите, ваше величество, — произнес он учтиво, поклонился и вышел из комнаты. Людовику захотелось выхватить изящную шпагу, висевшую у него на поясе, и проткнуть старого учителя насквозь. Так, чтобы кровь хлестала во все стороны. По какому праву кардинал позволяет себе разговаривать с ним в подобном тоне! Не видать ему игры с юными прелестницами, как крестьянину — пышного бала. Старый интриган наверняка известит герцога о невинном желании короля посетить сад и его тут же окружат толпой подданных, в присутствии которых не очень то и позабавишься… Людовик стремительно вышел из комнаты, не забыв напоследок хлопнуть золоченой дверью. Когда же он станет полноправным королем?! В этом юноше таилась великая жизненная сила, огромное желание покорять и владеть, стремление к величию и неповиновению... Не зря в его венах текла кровь великих французских королей. Но как же несправедливо было удерживать в силках порывы страстной души! Людовику хотелось любить, быть окруженным лаской, его тело требовало женской близости, а душа — свободы. Но вместо этого юного наследника трона окружили стеной из благочестия и непорочности. Людовик был официально помолвлен со своей малолетней кузиной, и для соблюдения приличий в слугах у него ходили лишь юноши. А о том, как хорошо бы ему было в объятьях молоденьких девушек — наслаждаться сладким вкусом поцелуев и забираться смелыми руками под пышные юбки, — он мог лишь только догадываться. Людовик изогнул красивые губы в горькой усмешке, вспомнив, как проплакал весь день навзрыд, узнав о свершившейся без его воли помолвке. — Прикажи седлать Фердинанда! — крикнул он Сержу, покорно ожидавшему его в дверях королевских покоев. — Да, ваше величество, — поклонился личный слуга, готовый исполнить любой приказ короля. Людовик сменил костюм. Для верховой езды у него имелись великолепные платья, но в этот раз он решил надеть изумительного лазурно-синего цвета камзол в паре с белоснежными панталонами. Как-никак, но издалека покрасоваться перед придворными дамами он все же сумеет. Поправив перед зеркалом темные локоны, Людовик остался доволен своим видом и направился к конюшням. Серж передал распоряжение в точности, и Фердинанд ждал короля уже оседланный, готовый к скорой прогулке. Людовик похлопал статного коня по холке, скормил ему кусочек яблока, стащенный из наполненной фруктами вазы в своей комнате. Ветер задорно трепал его волосы, деревья и сады проносились мимо, мелькая ярко-зеленой мозаикой, резвый конь послушно скакал по королевским полям. По правде говоря, и эта затея требовала неизменного сопровождения учителя по верховой езде, лакея, охраны. Вот только степенно сидеть на коне и неторопливо прогуливаться по парку — это совсем не то, чего хотелось молодому королю. Щеки его раскраснелись от быстрой езды, а в глазах горел огонь азарта. Он позабыл обо всем на свете, кроме страсти и скорости. Конечно же, Серж не выдаст его маленького королевского безумства. На Сержа можно положиться во всем. Если бы он не был незаконнорожденным отпрыском герцога Саксонского, то мог бы стать Людовику неплохим другом. Увы, быть в близких отношениях с прислугой ему не пристало, поэтому, как бы ни был Серж хорош, досуг свой Людовик приходилось проводить одному. *** Миновал год. Жизнь короля была полна государственных обязанностей. Ему постоянно приходилось присутствовать на приёмах, на длительных службах в церкви, давать аудиенции и, несомненно, вести себя так, как подобает монарху. Обязанность изо дня в день участвовать в королевской жизни вызывала необходимость вести себя неискренне, сдерживать чувства, что в итоге, породило настоящую неприязнь к людям. Кардинал продолжал пристально следить за моралью и благочестием своего воспитанника. И тот усиленно делал вид, что женский пол ему совершенно безразличен. О, кто бы знал, какие страсти кипели в душе у молодого короля, внешне остававшегося спокойным и невозмутимым! Ни на минуту его не оставляли одного. Отход ко сну и утренний подъем монарха сопровождались толпой присутствовавших в его комнате подданных, каждый из которых старался как можно сильнее выразить ему свое почтение. Для них это была великая честь — поприветствовать короля утром или пожелать ему доброй ночи. Даже процедуры омовения требовали присутствия специально назначенных на эту должность лакеев, а переодевание вообще превращалось в настоящую пытку под пристальным взором сияющего от оказанной ему чести очередного барона. Они не догадывались, что, стоило им выйти за дверь, Людовик неизменно шипел им вслед ругательства. Ах, как хотелось ему порой стать обыкновенным ребенком маркиза или графа, которому дозволено самому распоряжаться своей судьбой! Через несколько месяцев скоропостижно скончался регент его величества, Филипп Орлеанский. Людовик не особо грустил по этому поводу. Не будет править этот — найдутся другие. Подпускать юного Людовика к управлению страной никто не собирался. В силу своего возраста в интриги королевского двора король не вникал и послушно назначил первым министром герцога Луи Генриха Конде-Бурбона. А тот, в свою очередь, решил женить короля как можно быстрее. И снова молодой монарх оказался вовлечен в дела государственного масштаба, без своего ведома, с кардинальными изменениями в дальнейшей судьбе. Маленькую инфанту, невесту короля, которой исполнилось к тому времени только восемь лет, отправили домой в Мадрид. А ее место должна была занять подходящая по возрасту принцесса, поиски которой растянулись на целый год. *** Людовик возлежал на устланной мягкими подушками тахте и лениво листал сборник стихов в пурпурной обложке. У него был час полуденного отдыха между занятиями, когда он мог немного побыть один. Людовик приказал никому не нарушать уединенности короля, и лишь только Серж, его верный слуга, смиренно ожидал у дверей, готовый тотчас исполнить любое распоряжение. Король сильно возмужал за последний год, черты его лица утратили детскую мягкость, а ростом он сравнялся с самыми высокими из своих вельмож. Иногда он даже прибегал к услугам королевского брадобрея. Хотя, если быть предельно честными, услуги данного мастера вряд ли были необходимы юному монарху. Скорее, Людовику не терпелось поскорее почувствовать себя абсолютно взрослым. Он поднял рассеянный взор на Сержа. Тому вот уже минул девятнадцатый год, и наверняка он не только каждое утро сбривал с округлых щек светлую щетину, но и успел вдоволь нарезвиться с бесчисленным множеством служанок в королевском дворце. Навряд ли простушки могли отказать, когда он увлекал их за собой в укромные уголки версальского сада или в темные ниши великолепного дворца. Статный, хорошо сложенный, светловолосый и голубоглазый, Серж был очень даже хорош собой. Людовик чуть не уронил книгу на пол, когда Серж неожиданно склонился в учтивом поклоне и произнес: — Ваше величество желает отдать какое-то распоряжение? — Да, отнеси эту книгу в библиотеку, — слегка растерявшись и от этого сердито нахмурившись, Людовик приказал первое, что пришло на ум. Серж удалился, почтительно неся древний трактат, а Людовик, оставшись один, крепко задумался. Не так долго осталось ждать дня, когда он сможет обвенчаться со своею будущей супругой, Марией Лещинской, дочерью бывшего польского короля. Но будущая королева была старше его на целых семь лет. Людовик ощущал себя растерянным юнцом, который может осрамиться в постели от собственного неведения. Строгие нравы, царившие при дворе, не давали ему ни малейшего шанса ознакомиться с наукой любви поближе, а те немногие книги, из которых удалось выловить хоть толику информации, были зачитаны Людовиком почти до дыр. Решение пришло к нему внезапно. Сославшись на плохое самочувствие, он велел отменить сегодняшние занятия и устроился на тахте поудобнее, ожидая возвращения Сержа. — Да, мой господин, — почтительно склонив голову, осведомился тот, ожидая, какое распоряжение ему отдаст король. — Серж, ты мой верный слуга вот уже несколько лет. Могу ли я полагаться на твое молчание о нашей с тобой беседе? — внимательно глядя ему в глаза, уточнил Людовик. — Да, мой господин, — подтвердил тот. — Хорошо, — Людовик откинулся на подушки и опустил ресницы, скрывая горящий взор. — Серж, я хочу, чтобы ты поведал мне обо всех тонкостях любви. Ведь у тебя уже были женщины? — он вновь пристально посмотрел на своего слугу. — Да, господин, были, и немало, — хитро улыбнулся тот, не скрывая тщеславия. — Что ж, отлично. — Людовик слегка нахмурился. Ему, в отличие от Сержа, похвастаться было нечем. — Тогда расскажи мне, какие прежде всего разговоры ты ведешь в постели с женщиной, как ее ублажаешь, чем завлекаешь? — Мой господин, ведь это проще простого! — Серж оживился: он и не ожидал, что сам государь будет спрашивать о любовной науке и с готовностью отвечал на все вопросы. Разгорячившись, он стал подробно описывать, как проводил время с каждой из своих любовниц, что нравилось его дамам сердца, и какие он совершал промахи. Людовик слушал, затаив дыхание. До сих пор с ним никто не делился такими подробностями, и он себе даже не представлял, как это, должно быть, замечательно — предаваться страсти, не оглядываясь ни на какие запреты. Он впитывал каждое слово своего слуги, жадно расспрашивал его даже о малейших деталях и вскоре так увлекся мечтами о близости, что сбившееся дыхание и топорщившиеся лосины между ног выдавали его крайнее возбуждение. — Вот что... — не узнавая собственного голоса, произнес король. — Серж, я очень доволен твоими рассказами, — он прокашлялся и постарался вложить в следующие слова как можно больше уверенности. — Явись в мои покои после полуночи и захвати с собой женское платье и парик. Да, чулки тоже возьми. Я должен все опробовать лично. Серж, не уловивший в приказе короля никакого подвоха, сердечно заверил господина, что выполнит его приказ в точности и явится в назначенный час. Людовик лежал в своей кровати и вслушивался в шорохи ночного замка. Он ожидал, что вот-вот придет слуга, принеся с собою то, что было велено. Наконец, тихо скрипнула дверь и Серж прошептал: — Ваше величество, можно мне войти? — Скорее! — шикнул на него Людовик, радуясь тому, что из его покоев было несколько выходов и тот, который использовал Серж, находился вдалеке от посторонних глаз. — Ты принес все, что я просил? — уточнил Людовик, ловко спрыгивая с кровати и подходя ближе, чтобы рассмотреть то, что находилось у Сержа в руках. — Да, мой господин. Вот платье, вот чулки, а это — парик. — Переодевайся, — велел Людовик, в предвкушении потирая ладони. Серж застыл, как вкопанный. Он смотрел на короля широко распахнутыми от удивления глазами. Разве мог он предположить, что все эти вещи предназначались ему? Но слова протеста так и застряли у него в горле: ослушаться Серж не мог. Не говоря ни слова, он скинул камзол, лосины, рубашку и стал неловко натягивать на себя корсет с пышными юбками. Людовик стоял рядом, нарушая тишину лишь частым дыханием, и внимательно наблюдал за тем, как неловко Серж пытается не запутаться в этом шелковом великолепии. — Ну, что же ты мешкаешь? — нетерпеливо бросил Людовик, которому все происходящее нравилось все больше. — Простите, господин. Я сейчас... Я стараюсь... Так и не закрепив на талии как следует корсет, Серж стал неловко натягивать шелковые чулки, а справившись с этой задачей, нахлобучил на голову парик. — Какая ты хорошенькая, мон ами… — прошептал Людовик, теряя голову и рассудок от предчувствия скорой близости, от того, что перед ним оказалась милая фрейлина, с белоснежными кудрями, в шелковых чулках и глубоким вырезом декольте. Не обращая внимания на то, что в декольте груди-то собственно говоря и не было, король притянул к себе несопротивляющегося слугу и принялся терзать его губы неумелым поцелуем. Серж молча подчинялся, а потом вдруг перехватил инициативу и стал настойчиво отвечать, лаская языком рот Людовика и показывая ему, каким должен быть настоящий поцелуй. Восторг короля достиг предела. Он ощущал под руками грубую материю корсета, прижимался возбужденным естеством к горячему бедру, обжигающему прикосновениями даже через слой юбок, облизывал открытую для лобызаний шею и грудь и представлял себе... Да ничего он не представлял, он горел от желания обладать таким прекрасным, восхитительно мужественным, облаченным в женское платье, Сержем. Повалив его лицом на кровать, Людовик спешно задрал все юбки, уставившись на обнаженный зад. Серж развел ноги шире, показывая, что он готов принять любые желания короля. И Людовик не заставил себя ждать. Сбросив с себя ночную рубашку, он крепко прижался к ягодицам смиренно лежащего под ним Сержа и на ощупь ткнулся между. Сдавленный стон слуги немного отрезвил Людовика. Тот был напряжен и никак не хотел поддаваться, да и у самого Людовика ничего не получалось. — Ты же говорил, что с женщинами так тоже можно! — возмущенно прошептал он, попробовав еще раз наугад ткнуться между доступно обнаженных ягодиц. — Я говорил... — смаргивая слезы прошептал в ответ Серж. — Но господин, нужно масло, чтобы проникнуть внутрь. — Ах черт! — выругался Людовик и вскочил с кровати. Беспомощно оглянувшись и поняв, что Серж вряд ли в своих юбках сможет быстро принести масло, он сам кинулся к туалетному столику и достал из ящичка фиал с ароматной жидкостью. Вылив половину сосуда Сержу между ног, Людовик попробовал войти в него еще раз, и на этот раз его попытка увенчалась успехом. — Я все правильно делаю? — выдохнул он, прижавшись плотно бедрами и закрывая глаза от остроты ощущений. В ответ Серж лишь кивнул, пряча пылающее лицо в сгибе локтя... Парик с него давно слетел, и теперь ему на щеки падали русые пряди собственных волос. Людовик нежно заправил одну прядь Сержу за ухо, мимолетно погладив по гладко выбритой щеке, и двинулся наугад чуть вперед и назад, покачиваясь сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее. Через несколько секунд, сводящих с ума новизной ощущений, Людовик громко вскрикнул и излился, крепко прижимаясь к Сержу, слившись с ним в одно целое в момент оргазма. Тяжело дыша, он медленно отстранился, разглядывая в полумраке освещенной свечами комнаты белесые потеки на бедрах Сержа, который сдавленно застонал, когда Людовик оттянул ладонью ягодицу, уставившись на припухшую, покрасневшую дырочку, окруженную короткими завитками волос, в которую несколько секунд назад погружался полностью его член. — Не вставай, — прошептал он, понимая, что не успел насытиться близостью со своим слугой и скоро вновь захочет почувствовать восхитительную страсть соития. *** На следующий день Серж заметно прихрамывал. Людовик в отчаянии кусал губы, глядя на то, как гримаса боли искажает прекрасное лицо верного слуги, выполнявшего его приказы всю ночь. Но он не стал бы никогда просить королевского лекаря помочь Сержу. Ведь тогда неминуемо возникнут вопросы: кто сотворил такое непотребство с несчастным? Впрочем, к вечеру душевные страдания Людовика улеглись, вытесненные дневными заботами, занятиями и делами государственной важности, которые за него решал герцог Бурбонский, что совсем не мешало королю ставить подпись на всех бумагах. Но стоило Людовику остаться одному в богато украшенных королевских покоях, как он вновь почувствовал ту же страсть, что и накануне. Сержу было велено вновь явиться к королю. — Что мне сделать, чтобы не причинять тебе боль? — вопрошал Сержа Людовик, задирая пышные юбки вверх и оглаживая горячими ладонями крепкие бедра, облаченные в гладкие чулки. — Мой господин, если вы позволите мне подготовиться... — выдохнул тот, подставляя шею под неумелые поцелуи. — Ну давай же, что тебе нужно? — подгонял его Людовик, в нетерпении прижимаясь возбужденным членом к обнаженным чреслам Сержа. Став на колени, Серж измазал свои пальцы в масле и стал постепенно погружать их в себя, доводя этим зрелищем короля до исступления. Оттолкнув его руку, Людовик не выдержал и вновь набросился на Сержа, войдя в него резко и до конца. Придерживая одной рукой шелк собранных на талии юбок, другой рукой Людовик крепко впился в бедро Сержа, направляя его и удерживая, пока сам неистово двигался навстречу. На этот раз Людовику удалось продержаться чуть дольше, но все равно, те несколько мгновений незабвенных ощущений показались ему слишком маленькой наградой для целого дня ожиданий. Он велел Сержу привести себя в порядок и никуда не уходить, пока король не насытится их близостью вновь. *** Эта тайная страсть разгоралась все с большей силой. Вскоре Людовик уже и не просил Сержа переодеваться в женское платье, а сразу срывал с него камзол, стоило тому ночью перешагнуть порог королевских покоев. Король, поначалу не обращавший внимания на чувства своего слуги во время близости, вскоре обнаружил, что Серж желает ласки не меньше, чем он сам. Он больше не стонал, сдерживая слезы боли, а отдавался со всей страстью, на которую был способен и ласкал себя, доводя до оргазма в тот момент, когда Людовик прижимался сзади, изливаясь в него, выстанывая имя Сержа в момент наивысшего блаженства. *** Дела государства более не волновали короля. Он, и до этого не вмешивающийся в судьбу страны, стал еще более равнодушным к тому, что творится с его поданными. Все его мысли занимали жаркие ночи, в которых он любил мужчину, любил греховно, любил запретно, но от того еще более страстно. Известие о том, что принцесса Мария вместе со своим королем-отцом и матерью уже в Страсбурге, оказалось для Людовика настолько неожиданным, насколько и пугающим. Догматы, впитанные им вместе со строгим воспитанием, сурово осуждали распутное поведение, и король стал тяготиться своей преступной связью. Он осознавал, что его любовным утехам со слугой пришел конец, но до последнего не мог решиться разорвать эту странную привязанность. Серж же прекрасно понимал, что прежде всего перед королем стоит долг, а затем уже интересы личные и любовные. От заключения этого брака зависело многое в судьбе страны, поэтому Людовику предстояло принять единственно правильное в своей жизни решение. *** Четвертого сентября ознаменовалось для Франции великолепным праздником. По всей стране в церквях звенели колокола, вино лилось рекой, торжества и гулянья длились до поздней ночи. На пышной церемонии венчания кардинал Роган торжественно провозгласил Марию Лещинскую королевой Франции. По возвращении в Версаль, уже в их новые с молодой королевой покои, Людовик обнаружил пропажу одного из личных слуг. Он стал настойчиво расспрашивать о Серже других подданных. Когда до короля дошла весть, что слуга повесился в конюшне, то эта весть повергла его в глубокое уныние. Возможно, некоторое время, которое король провел в своей гардеробной, и было наполнено слезами горя и печали, но Людовик воистину с королевским достоинством сумел никому об этом не поведать. Прожив в несчастливом и набожном браке десять лет, и став отцом десятерых детей, Людовик разрушил собственные устои и, вопреки суровому воспитанию, стал чрезмерно часто и абсолютно не таясь, менять одну за другой юных любовниц, опытных и страстных фавориток, а, возможно, и любвеобильных фаворитов, и даже построил «гарем» близ Версаля. За что и вошел в историю под именем Людовик XV Возлюбленный.