СКАЗ ПЕРВЫЙ
Всадников было много. На вороных скакунах, в пёстрой парче и с обнажённой сталью на боку, они быстро скакали по лесной дороге, пугая зверьё и редких крестьян. Карета, взятая в их окружение, мерно громыхала по извилистой кочкообразной дороге, не давая двум своим прелестным пассажиркам в старой истёртой одежде, с унылыми лицами, выдохнуть ни на миг. Слабое и далёкое северное солнце отбрасывало длинные тени на землю, то и дело, кутаясь в обильных грозовых тучах. Сизое летнее небо, прекрасное вечерами, озаряемое алыми бликами, сейчас лишь навевало тоску своей невообразимой серостью. Еловые пейзажи всё так же сменяли берёзовые, и нестерпимое однообразие сжимало сердце непонятной тоской. - Опять ты укуталась, аки столетняя цверга! – всплеснула руками рыжеволосая девица, подскакивая на своей подушке, когда каретное колесо вновь въехало в яму. – Тоже мне нашлась стыдливица! Рыжеволосая замолчала и недовольно надула пухлые губки, отчего её лицо, неумытое, с лихим разрезом глаз, приобрело свойский очаровательный оттенок. Несмотря на старое тряпьё, лохмотьями свисавшее с её пышных, в некоторых местах, форм и на недельную грязь сапог, совершенно неуместно смотревшихся в карете, обшитой бархатом и шёлком, выглядела она куда привлекательней своей вечно пасмурной, синеглазой спутницы. - Вовсе я не укутывалась, Лянка, - обиженно проворчала та, одёргивая и без того длинную юбку. - Это, между прочим, национальный костюм моего народа. - Северянка… - лишь закатила глазами Лянка. - И знать ничего не хочу, свалишься от теплового удара, госпожа княгиня с меня три шкуры сдерёт, даже не раздумывая. А ну, снимай платок! Смуглая рыжая девчонка бойко затопала остроносыми сапожками по деревянному полу, отбивая задорную дробь и окончательно смахивая охватившее их сонное оцепенение. Северянка вздрогнула. В светлых бликах, исходящих от открытого окошка, сейчас стала как нельзя заметна их разница: одна бледная, с полупрозрачной хрупкой кожей, огромными синющими глазищами на пол лица, чёрными, словно воронье крыло, спутанными волосами, завёрнутая в одежду с головы до пят. Другая, всё наоборот: яркая, со страстным взглядом, сквозящим в лихом разрезе глаз, в её чёрных очах и хитрющей полуулыбке, была лишь в расшнурованной по горлу рубахе и кожаных штанах поверх красных сапог. - Снимай платок немедленно! – твёрдо повторила рыжая. - Эйидль, я тебе не мать и не госпожа, церемониться с тобой не буду! - Когда это княгиня со мной церемонии разводила? – слабо попыталась возмутиться Эйидль, но Лянка неожиданно сделав ловкий выверт рукой, выдернула с плеч подруги цветастую ткань. - Не честно! – завопила Эйидль, бросая на рыжую гневные взгляды. - А ну отдай, негодница! Всё княгине расскажу! - Не расскажешь! – задорно рассмеялась Лянка, - Только не ты. Отдам я тебе твой платок, когда в божеский вид себя приведёшь. Ну, кто сейчас так ходит: и тулуп, и платье, и рубашка поверху, и штаны тёплые… Ты в воду на себя гляделась хоть? - Не гляделась и не буду, - Эйидль хмуро отвернулась к окну. - Чего я там не видела? - Ага, чего… Себя, к примеру, - важно закивала Лянка, внимательно оглядывая подругу и что-то подсчитывая в уме. – Причём, такое чувство, что никогда. Раздевайся! - Чего? – опешила черноволосая, - Сдурела что ли? Говоришь, у меня тепловой удар будет, а сама уже… - Да ну тебя! – отмахнулась непоседливая спутница, доставая из-под скамьи сумку и начиная в ней что-то активно искать. – Хотя бы верхний слой сними, дурочка. Буду из тебя красавицу делать. Что б даже Хельги от тебя глаз не отвёл. - Молодой княжич? – ещё больше удивилась Эйидль. – Нет, ты точно сошла с ума, вот нужна я ему… - А ты языком поменьше мели, ум пореже показывай, а красоту сейчас сделаем, – поучительным тоном наставляла ей Лянка, выуживая из котомки чистую белую рубашку с мелкой узорной вышивкой по вырезу. - Давай, раздевайся! - Да как же… - Эйидль опасливо покосилась на открытое окно. – Прямо здесь? - Здесь, здесь! – прикрикнула на неё Лянка, нетерпеливо ёрзая на подушках. - А ну цыц, девки! – неожиданно раздался над самым ухом басовитый голос. В узком проёме, закрывая единственный источник дневного света, мельтешила громоздкая голова Ивара, сурового вояки, сопровождавшего карету. Он окинул присмиревших девушек тяжёлым взглядом и обречённо вздохнул, видимо, коря вечную неисправимую бабью натуру: - Княжич сказал, что подъезжаем к заставе. Будет привал, х-хар. – Ивар смачно сплюнул под колёса и внезапно подмигнул девицам. - Прихорашивайтесь уже, я вас прикрою. А то скоро совсем в мальчишек очумазитесь. И с этими словами, воин поскорее отъехал подальше от громыхающей кареты, напоследок лишь задорно глянув на Эйидль, а Лянка, тем временем, закрывая ставни, только и пожала плечами: -Вот видишь, дурёха. Кто тебя, мальчонкой, замуж-то возьмет? А ну быстро переодеваться! Эйидль вздохнула, молча признавая правоту своей подруги, и обречённо потянулась к шнуровке.***
Лянка быстрым движением руки поправила кожаный ворот и одобрительно улыбнулась подруге. Белая рубашка отлично обтянула, на проверку, оказавшуюся очень аппетитной, фигуру, выделяя особенные места, а кожаный жилет, препоясанный давешнем платком, на манер кушака, завершил образ. Длинную юбку Лянка с криками и угрозами таки стянула с непокорной северянки, оставив её в одних узких штанах, заправленных в сапоги. А волосы расплела из кос, невзирая на робкие возражения. - Ну, всё, Эйидль. Последний штрих! Из-за спины рыжей непоседы показался подозрительно знакомый бархатный мешочек, обшитый яркими самоцветами, который уж никак не мог принадлежать обыкновенной служанке. Эйидль вздрогнула, перевела взгляд с мешочка на подругу и обратно, и, поняв, что она не шутит, громко взвизгнула, набрасываясь на Лянку. - А ну не смей трогать княжеские вещи! Она нас за это на конюшне мужикам выпороть прикажет! – рычала и визжала Эйидль, тщетно пытаясь выцарапать дорогое сокровище. – Думаешь, разрешила нам в своей карете ехать, так теперь всё дозволено? - Да она даже и не заметит, - ныла Лянка, отбиваясь, - мы ж совсем капельку! Для красоты! Ну, Эйидль! Хотя бы один разочек! Рыжая, отбрыкиваясь от взбешенной подруги, лихорадочно дёргала завязки, пытаясь отрыть то, что было нужно. Из него то и дело, на пол сыпались заграничные помажы, угольки для глаз, пудряницы, приводя этим несчастную Эйидль в ещё больший ужас. Наконец, Лянка ловко извернулась и быстро провела красной ароматной палочкой по губам соседки. Та только безнадёжно затрепыхалась. - Приехали! Приехали! – Раздались громогласные голоса снаружи, заставившие девушек на миг отвлечься от своей беспорядочной возни. Карета дёрнулась особенно сильно и, наконец, остановилась. - Давай ещё углём глаза подведу? – невинно прощебетала Лянка, шаря в темноте рукой по полу, но Эйидль на неё только гневно зашипела, вырываясь из цепких объятий и дёргая тяжёлую дверь. В нос ударили мириады запахов, притупившиеся в затхлом закрытом помещении, а от ощущения земли под ногами девушке захотелось пуститься в пляс. Для закоренелой северянки, даже давно покинувшей свою родину, чересчур тёплая погода средних широт была просто невыносима. Солнце и лёгкий ветерок делали её совершенно беззащитной, и единственным, что могло побороть её бесконечное смятение, были бесчисленные вороха тёплой одежды, защищавшие от тепла, словно стальные латы – от бездушной стали и глубоких ран. «Вот ведь ирония судьбы, - на миг закралось в голову Эйидль, - всё своё детство проходила босиком по морозу, не чувствуя холода и не боясь обморожения, а в тепле так и хочется накинуть лишний шерстяной платок на плечи». Впрочем, «теплота» была весьма условной. Эйидль - одинокое дитя Севера, впитавшая Вечный Холод с молоком матери и взрастившая в себе любовь и привычку к непрекращающимся покалыванием на коже. Но другие люди, воины и прачки, служившие у её госпожи княгини Айрис, были людьми юга, жаркого лета, палящего солнца и тёплых ночей. Они могли хохориться и напоказ расхаживать в одном кожаном жилете, но по ночам, дождавшись, пока на это перестают обращать внимание, зябко укутывались до носа под одеяла и жалкие хламиды, заменявшие их. Дети Севера и Дети Юга со странной привычностью находили общий язык только в одном месте на всём свете – в Черногорье, большом маленьком княжестве, окружённом морем, льдами, горами и врагами. С каждой минутой запахи притуплялись. Привыкались и прочно въедались в одежду и волосы девушки. Постепенно к ним стали примешиваться дым от костра и аромат запекающегося мяса, что не оставляло надежды на долгую вечернюю прогулку по местности. Работа не ждёт. - Эйидль! Громкий властный голос ввинтился в разум, подобно звуку утреннего рожка. Белая статная кобылица неспешно приблизилась и с неё ловко спрыгнула не менее величественная всадница, с тёмными короткими каштановыми волосами, с редкой пепельной проседью и светлыми, жёсткими глазами. Одета она была броско для того, чтобы не спутать её с одной из служанок, но вполне удобно и не марко для трудного похода: лёгкий кожаный доспех, старые, поношенные сапоги и тёмно-красный плащ с полустёртым гербом на предплечье. Княгиня Айрис. - Да, госпожа? – быстро выпалила Эйидль, украдкой задумавшись, что надо бы добавить ещё что-нибудь, предвещая безобразие, которое она скоро увидит в своей карете, но слова словно застряли в горле, не желая вылезать. Но госпожа направилась не к карете, а к костру. - Ты припознилась. Еду готовит Варлок со своими ребятами. А ты знаешь, что из его готовки впору шить обувку и латать прорехи в стенах, но уж никак не применять по назначению. - Прошу прощения, госпожа… - еле слышно пролепетала Эйидль, но та, кажется её и не слушала. - Смотрю, вырядилась, - толи вопросом, толи утверждением слова повисли в воздухе, и Эйидль не нашла в себе сил открыть рот, боясь, что княгиня узнает о разорённом мешочке и своевольничестве дурёх-служанок. Но секунду спустя её голос потеплел. - Прекрасно смотрится. А теперь, Эйидль, иди к костру и попытайся сделать так, чтобы мы не остались на сегодня голодными. Завтра нас ждёт дальняя дорога. Дорога домой. Дорога Домой. Эйидль была готова поклясться, что за последние несколько месяцев не слышала слов сладостней и прекрасней. Она повторяла их словно молитву, пока шла к весело танцующим костеркам на краю широкой поляны. На кострах готовилась осточертеневшая конина, а возле неё, грустно понурившись, сидел Тувор, брат по оружию Варлока, детина с пшеничного цвета волосами и шрамом в пол-лица от когтей рыси, которую, по его словам, он потом голыми руками порвал в клочья. - Хозяйка велела помочь с готовкой, - неведомо откуда набравшись храбрости, произнесла Эйидль. - Хозяйка велела, говоришь? – поднял голову воин, задумчиво почёсывая всколоченную бороду, - Ну так помогай. Сделай кэк–нибудь тэк, штоб это можно было раскусить, хорошо? Я уж в этом не мастак. Эйидль кивнула. - Где подружка твоя, рыжая такая? – полюбопытствовал Тувор, уступая место у костра девушке. -Не знаю. Наверное, объясняется с княгиней, - вздохнула она, осторожно переворачивая куски мяса. – Натворила она дел с имуществом хозяйки, а та такого не любит. Только не выгнала бы… Лянку, беззаботную хохотушку, Эйидль знала с десяток лет, с того момента, когда приехала из своего сурового северного дола вместе с княгиней. У неё прислуживало всего с полдюжины служанок, а все остальные обязанности выполняли мужчины. Женщин на Севере, даже южном Севере, мало. Не выживают, как правило. В поход, знакомящий молодого княжича с его будущими землями, отправилось и того меньше. Она, Лянка, Утка, да сама княгиня. Старая Утка не выдержала трудностей. Слегла в начале месяца. Да так тихо и померла во сне на одном из привалов. Мало кто оплакивал сварливую, склочную бабу, но Эйидль было её всё равно жалко. Чисто по-женски, почти без причины. А ведь она была верной, хорошей работницей. Но боги забрали её к себе. Как когда-нибудь заберут и саму Эйидль. - Вон оно кэк… - неожиданно протянул себе под нос Тувор, причудливо коверкая слова, так, что Эйидль не сразу разобрала о чём это он. – А та боялась… На другом конце лагеря, возле древней заставы, от крепости которой остался лишь неровный круг камней, плавно покачивая бёдрами шла жизнерадостная Лянка. Следовало бы ожидать, что нахальная рыжая девица выкрутится и из этой ситуации. Но, не смотря на досадные замечания, глубоко внутри Эйидль испытала настоящее облегчение за младшую подругу. Лянка неспешно приблизилась к кострам, остановилась рядом с ними и демонстративно откинула рыжую прядь, оголив хорошенькое плечико, словно чуя неотрывные взгляды мужчин. В руке у неё был крепко зажат матерчатый свёрток. - Что это? – Эйидль почти закончила резать овощи на суп и уже складывала готовые ломти мяса в общий чан. - Это так, - немного смутившись, отмахнулась рыжая девица, пряча свёрток за спину. - Пустяки. Тебя, кстати, княгиня просила зайти к ней в шатёр. Срочно. После ужина. - Так срочно или после ужина? – озадаченно спросила северянка, вытирая жирные руки о замусоленные лоскуты - прихваты для горячего. В походе, княгине почти не требовалась никакая помощь. Она со всем управлялась в одиночку, предоставив служанок самим себе. - Срочно после ужина, говорю же! – Лянка недовольно покривила губами и застыла над широким пнём, заменяющий разделочный столик, словно раздумывая – помочь или оставить всё так, сославшись на внезапные дела. Из них двоих готовила всегда лучше Лянка. Нет, Эйидль тоже неплоха, может добавить правильную пропорцию сладкого и солёного, приготовит любое блюдо на выбор из почти отсутствия продуктов, но княгиня всегда с усмешкой повторяет, что боги дали Эйидль ума, а Лянке - золотые руки. Северянке больше по вкусу не хлебцы и жаркое, а книжные страницы, пропахшие кровью и дымом давно минувшего былого. В княжеском замке есть обширная библиотека, затхлая и сырая, из-за чего половина книг стала непригодной. За ней давно некому следить, а единственным её посетителем за последние годы была Эйидль. Княгиня раньше часто отпускала её погулять, когда не нуждалась в помощи, но маленькой хмурой черноволосой девочке было неуютно в компании сверстниц и слишком глупо – в компании старших. А в библиотеке не было никого. Ну, кроме пары мышей да крысиной семьи, которая наводила ужас на всю женскую часть замка. Но вот только маленькая чужая девочка об этом не знала, и ловко сразившись с ними веником и сапогом, прогнала с насиженного места. Полностью библиотеку она так и не привела в порядок, только маленький уголочек. По дому всегда хватало дел, да и учёная служанка – товар, вызывающий сомнение и презрение. Отличать закорючки рун и букв её ещё когда-то научил отец. Учиться всему остальному ей предоставила жизнь в княжеском логове. Рыжая подруга, тем временем, правильно рассчитав масштабы взбучки от княгини, всё-таки уселась за готовку. Тувор не мог оторвать от неё глаз. И к этому, со внезапной лёгкостью, поняла Эйидль, она тоже давно привыкла. Она не писанная красавица, хоть уродиной её и не назовёшь, но всё же так быть лучше, чем становиться вечным объектом для мужского настойчивого, а порой и грубого внимания. - Иди уже, - хмуро отозвалась та. – У Арстана в рубахе прореха с кулак, он рвёт и мечет. Кабы не добрался до тебя раньше, чем ты до него. Уходи. Эйидль кивнула.***
Полотна княжеского шатра умеренно раскачивались на ветру, смутно поблёскивая в свете полной луны. Со стороны поляны, на которой разбили основной лагерь, раздавались невнятные крики и едва слышный звон. То ли позолоченных чаш, то ли посеребрённых клинков. Из шатра, в отсветах мельтешащих свеч, кружился рой таинственных теней. С каждым шагом, приближающим к ним черноволосую северянку, тени обретали плоть, ясные черты и голоса. «Голоса! - внезапно ударило Эйидль. – Не один, княгинин, а ещё чей-то, недовольный, громкий, настойчивый…» Сомнения разрешились, когда прямо перед самым носом из шатра выскочил разозлённый княжич, молодой светловолосый мужчина, племянник княгини. Он быстро взглянул на неё своими янтарными глазищами с почти вертикальным зрачком, и резко дёрнул служанку за плечо. - Объясни ей! – чуть ли не прошипел он ей на ухо. - Объясни это старой карге, или мы все подохнем! - Я всё слышу! – из недр шатра раздался властный голос княгини, заставивший Эйидль вздрогнуть, а Хельги отпустить её плечо. – Вернись немедленно, и не заставляй меня приводить тебя силой! Но светловолосый нелюдь лишь только яростно фыркнул и бросился в противоположную сторону. Девушка так и осталась оторопело стоять на месте, не решаясь ни потревожить распылённую семейной сварой княгиню, ни без позволения уйти. - Эйидль! – снова раздалось из шатра уже не так громко. – Эйидль, ну где же ты? Иди сюда немедленно. Девушка безмолвно повинуясь, вошла. Внутри было куда суше и теплее, посередине, обложенный камнями, ярко горел костёр. Сама Айрис сидела на пне и медленно перебирала свитки на своих коленях длинными, цепкими пальцами. Эйидль беглым взглядом осмотрела помещение. - Вы не поели, госпожа. Айрис устало подняла на неё голову и пожала плечами. - Я не голодна, – минутная заминка, в тишине которой слышится песнь светлячков. – Ты знаешь, почему на меня так зол сын моей сестры? Сколько Эйидль себя помнила, Айрис ещё ни разу не назвала Хельги своим племянником. Давняя затаённая обида на сестру не помешала здравому смыслу отдать княжество в руки единственного кровного наследника, но понять и простить – никогда. - Нет, госпожа. - Он хочет, чтобы мы возвращались через перевал. Говорит, так быстрее, а люди устали… - женщина помолчала ещё немного, то ли ожидая ответа, то ли давая время осмыслить. – На Грозном в последнее время можно найти только смерть, а не спасение. В преддверии летних ураганов там уже рушатся мосты и реки поднимаются из берегов, льдины падают вниз и разбиваются на тысячи острых, как бритва осколков, водопады становятся всё более необузданными и… люди гибнут. Сотнями. Я не поведу туда своё войско, сколь бы оно ни было усталым. Хельги этого не понимает. Он молод, горяч и скор на мысль так же, как и его мать. Порой мне кажется, что было лучше позвать его старшую сестру. Но Тамара… - губы княгини растянулись в жёсткой улыбке, - Тамара - отдельная история. Эйидль редко видела свою госпожу в таком состоянии. Обычно сильная и статная женщина она не любила открывать хотя бы малейшую свою слабость. Не доверять для Айрис всё равно, что дышать. Даже ей, Эйидль сейчас она рассказала далеко не всё. Но рассказала же. Значит, нуждается в совете. - Вы хотите повернуть обратно и по главному тракту и пройти через Ущелье? – задумчиво предположила северянка, - или… - Вот именно. Или. Ещё один переход через Фёнирову Чащу доконает воинов. После прошлого засушливого лета и суровой зимы у нас осталось мало еды. Людям не нравится, что княжеские войска пируют за их счёт и грабят их леса. Это же северяне! Я – рука, но мой народ – пальцы. Если народ вздумает бунтовать, то рука без пальцев будет бесполезна, насколько бы она ни была главнее. Эйидль кивнула. Да, теперь становилось всё гораздо яснее. - Вы хотите идти дальше по главному тракту, через Нижние Варахи, восточную часть Чёрных гор и…земли горцев. Им это не понравится. - Не понравится, в этом ты права, - одобрительно кивнула княгиня, довольная ходом мысли. – Не понравится, если они узнают. А если нет, - она перевела свои бледно голубые глаза с золотистыми прожилками, которые вспыхнули огнём в свете догорающего костра, - то каков будет спрос?***
Глубоко за полночь, воины наконец добрались до кондиции опьянения, когда не грех потанцевать в развалку и попеть сплошь похабный, чисто воинский репертуар. Лянка, пасмурнее обычного, сидела у торговой телеги, увязавшейся с самого Харона, и болтала с одной из харонских девчонок. Тряпичного свёртка в её хрупких, смуглых ручках уже не наблюдалось. Но сейчас Эйидль была нужна не она. Всю дорогу от шатра она мимоходом оправляла то рубашку, открывавшую слишком много сверху, то жилет, показывающий слишком много сзади, то сбившиеся в колтун волосы, поправляла смоляные пряди, убирая с лица, и украдкой щипала щёки, надеясь, что этого никто не видит. - Эй, Ивар, - робко окликнула она наиболее трезвого мужчину, - Ты княжича не видел? Воин долго не мог оторвать мутный взгляд от той части тела, на которую позволительно смотреть только мужу, а, наконец, услыхав вопрос, неопределённо махнул рукой в сторону, где, приглядевшись, можно было заметить светлую макушку. Стройный, гибкий, в лёгкой рубахе на голое тело, Хельги словно бросал вызов ночному холоду. Его длинные золотистые пряди беспорядочно разметались по плечам. Молодой княжич. Сын сестры княгини и нелюдя, от кого Хельги унаследовал непропорционально большие янтарные глаза, пугающие во тьме. Он заметил её сам, ещё до того, как она осмелилась подать голос. - Эй! – он сжал губы, предпринимая попытки вспомнить её имя. - Эдда! - Эйидль, - отозвалась северянка. Звук собственного имени прибавил ей смелости. - Да, господин? - Эйидль, - согласился он. – Прости, что набросился на тебя тогда в шатре, ты была не причём. Всё семейные ссоры… - он виновато улыбнулся и тряхнул головой, прогоняя смятение. Девушка только помотала головой. - Что она тебе сказала? Не откажется от своего безумного плана, да? Вот упрямая старуха! - Она сказала, что если вас этого не устраивает, то вы можете свернуть на юг. - Домой, да? – он ухмыльнулся. – Она не дождётся. У меня шесть сестёр и однажды они станут княжёнами с обеспеченным будущем. Будет так, как она решила, на этот раз я ей уступлю. Девушка уже хотела уйти, но с языка нечаянно сорвалось непрошенное слово: - Спасибо. - Не за что, я будущий князь, должен беречь людей, - пожал плечами он. - Не научившись подчиняться, никогда не научишься править. – Внезапно Хельги окинул девушку странным взглядом. – А ты изменилась, хотя я раньше тебя почти не знал. Только со слов тётки в письмах. Эйидль не знала, что княгиня писала о ней своей родне, но всё рано согласилась. Немного помялась и развернулась, чтобы уйти. - Эй, - снова окликнул её тот, - потанцуем? Но Эйидль уже быстрыми шагами удалялась, стараясь заставить себя ничего не слышать.***
- Он на тебя пялится. Северянка уже битый час старалась игнорировать слова подруги, уставившись в почти заштопанную дырявчатую рубаху. - Нет, ты посмотри! – настаивала Лянка, но Эйидль ещё больше вжимала голову в плечи, стараясь, не дай боги, случайно не встретится с кем-нибудь взглядом. Сегодня она злилась. На себя, подругу, княжича, княгиню, Ивара, глупые семейные ссоры, постыдные девичьи перешёптывания, растерзанную рубаху и, конечно, снова на себя. Даже надежда скорого дома и тёплого крова не внушала былой покой. На душе было скверно. Не понятно только отчего. Постепенно пьяный шум улёгся, и ночной прохладный ветер начал понемногу уносить винные пары, принося ласковую свежесть с привкусом снега. - Завтра подъём рано, - зевая, сообщила подруга, пока они укладывались спать в карете, - с рассветом. Ты готова в долгий путь домой? - Да, - устало проговорила Эйидль. – Готова. - Вот и ладненько, - сонно пробормотала девушка. - Приятных снов. - И тебе. Да хранят тебя Боги во тьме. В ночной тишине раздалось громкое пение сверчков и уханье филинов. Хрупкие лучины звёзд мерно делили небосвод на части. «Хорошая Ночь, - про себя улыбнулась Эйидль. - редкая, но до боли Хорошая». - И все-таки он на тебя пялился! - Заткнись, Лянка, - от неожиданности взвизгнула черноволосая, примериваясь в темноте подушкой. Ответом ей был лишь сдавленный хохот.***
Проснулась Эйидль внезапно. Открыла глаза, поднялась с постели и долго не могла понять, то заставило её чуткий сон прерваться. Тишина. Её окружала одна лишь тишина. Ни пения птиц, ни уханье сов, ни треска веток и шелеста листьев. Тихо, даже слишком. Девушка шевельнулась на постели и только тут заметила, что с её ног упала и укатилась какая-то бумажка. Порывшись под сиденьем, она извлекла оттуда порядком помятую, пыльную, но всё ещё сохранившую очертания наспех нарисованных рун. «После полуночи, у старого моста». И снизу приписка ещё более мелким и заковыристым почерком. «Буду ждать». В небе тихо сияла луна, с укоризной взирая на происходящее далеко внизу, над поляной реял свежий холодный воздух, а Эйидль всеми силами пыталась взрастить в себе уверенность, что всё это ей только померещилось. Теперь-то понятно, что прервало её чуткий сон – шелест этого исписанного клочка, который чья-то изящная ручонка забросила через открытое окно кареты. Лянка дрыхла, как убитая, а вот Эйидль не составило бы труда проснуться от одних приближающихся шагов. Но ведь нелюди ходят неслышно. «Нет-нет-нет, - нервно рассмеялась девушка. - Даже не думай! Ты! И княжич! Да кто угодно – только не ты!» «- А я тебе что говорила! – зазвучал у неё в голове бодрый радостный голос Лянки, - Втюрился он! Потому и пялился весь вечер! Ну, поспорим?» «- Очень мило, - сухо сказала бы госпожа княгиня. - Я бы посоветовала тебе хорошенько выспаться. Завтра нас ждёт долгая дорога». «- Не будь занудой, Эйидль, - рассмеялась бы Лянка. - Платок на плечи, шнуровку пониже и марш на встречу!» «- Я желаю тебе только добра, девочка, - устало закатила бы глаза госпожа Айрис. - но неужели ты допускаешь себе мысль о…таком…альянсе?» «- Дурочка, он же тебя не замуж зовёт! – подбадривала Лянка. – Всего одна ночка – бурная и прекрасная. Ну, давай уже!» «- Надеюсь, ты не воспринимаешь это всерьёз? – усмехнулась бы княгиня. - Такие как он…проиграются и бросят. Ты достойна большего». «- Ой, ну не надо только корчить свои излюбленные рожицы, - завыла бы Лянка. - Ты – красивая девушка, он – распрекрасный молодец. Взрослые люди! Договоритесь!» «- Мне больше не о чём с тобой говорить, - отмахнулась бы госпожа княгиня. - Поступай, как знаешь. Уже не зелёная девчонка». «- Вот именно, дурёха! Не зелёная! – доверительно шепнула на ухо Лянка. - Поступай, как знаешь…» И в довершении во тьме раздался печально знакомый мелодичный голос. Как будто – почти настоящий. «Эй… потанцуем?» Мысленный спор разрешился полной и окончательной победой Лянки. Знала б – ох, как на смех бы подняла… *** В полнейшей тьме, пробираясь через бурелом, то и дело спотыкаясь о камни и кочки… «Хорошо свиданьице, - сконфужено думала девушка. - И ты ещё купилась, дурья башка! Небось, он посмеяться решил, а сам сейас сладко дрыхнет в своём тёплом шатре». Но какое-то доселе неизвестное, сладкое и оттого ещё более противное чувство непрерывно сосало под ложечкой. А если, не пошутил? А если, и правда люба? Сердцу не прикажешь, сердце не обманешь. Ведь проходила она мимо шатра княжича. И чуяла – его там нет… Полночь неумолимо приближалась. Мост, по всей видимости, тоже. Треск веток застал девушку совсем врасплох. Громкий рёв оглушил, но Эйидль ещё успела обернуться. Совершить последнее, как казалось, ненужное телодвижение и с полной ясностью взглянуть в глаза своей смерти. «А ведь мост был совсем рядом…» - мелькнула последняя шальная мысль и пропала. Всю её сущность, мысли и душу затопила непроглядная темнота страха перед жуткой вонючей огромной разинутой пастью с не меньшим, чем тройным рядом кривых, но острых, как бритва клыков. Маленький неспокойный нос твари неустанно дёргался, а глаза, маленькие и полуслепые с бездушной отстранённостью взирали на приближающуюся добычу. Позади, чёрным цветком расцветали комья взрытой земли, откуда, по все видимости, и выскочила тварь, чья скудная мокрая и склизкая шерсть была перепутана с грязью и копошащимися в ней червями. А больше…больше не было ничего. Потому что руку Эйидль пронзила мгновенная жуткая боль и перед глазами всё окончательно померкло.***
Мужчина подоспел как раз к тому моменту, когда девушка осела на землю, не успев даже вскрикнуть от мучительной боли в пронзённой ядовитыми клыками руке. Тварь, не заметившая нового участника событий уже было собиралась разделать добычу на куски и сожрать, как острый короткий клинок ударил её несколько раз по загривку. Завозившись, тварь жалобно рыкнула от боли и аккуратно отползла в сторону, выжидая момент. Мужчина тихо и бесстрашно приближался к своей цели, надеясь нанести контрольный удар как можно скорее и быстро покончить с зубастой проблемой. Охотник и жертва уставились друг на друга. Луна серебрила комья шерсти на склизкой спине твари и беспорядочные волосы мужчины, злобные маленькие глазки встретились с живыми, человеческими. Страха не было. А вот запах боли - был. Он то и заставил тварь сделать несвоевременный прыжок, выдавая своё совсем не недобитое положение, а мужчину сделать чуть менее сильный удар по её горлу. Царапина не причинила особого вреда, но отняла силы и необходимое время. Охотник и жертва закружили по поляне. Но вот кто из них был кто? Тварь вяло шевелила той частью разума, которая ещё могла соображать и стремительно пыталась найти выход из ситуации. Одна еда – хорошо. Две еды – ням-ням! Как бы только поаккуратнее? Мужчина хмуро кружил по поляне, примериваясь коротким клинком. Шкура слишком толстая – понял он. Горло – слабое. Один раз промазал, другой – не подставится. Звать на помощь – глупо и бесполезно. Надо только выманить её на ещё один отчаянный прыжок. Но как же это сделать аккуратно? Мужчина сделал шаг, тварь зеркально повторила тоже самое. Другой – одно и тоже. Значит, придётся действовать стремительнее. Ещё два шага, прыжок и отчаянный поворот, в конце которого зазубренный клинок должен был вонзиться в беззащитное горло. Но вонзился в пустоту. Тварь оказалась хитрее, пригнулась, наблюдая за манёвром, а потом просто цапнула за ногу и поскакала к норе. Одна еда, в принципе, тоже ничего. Стрела настигла её совсем неожиданно. Она не слышала ни шагов, ни треска веток, ни вибрации земли. Стрела вонзилась прямо за ухом, причиняя нестерпимую, хоть и не смертельную боль. Вторая, третья. Тварь выплюнула добычу и обернулась, злобно выискивая новую цель. Её…не было. Полумёртвая первая еда, вторая… И всё. Никого. Тварь озадачено огляделась, распаляясь ещё больше. Кинулась на первое попавшееся дерево, стараясь найти источник раздражения, второе, третье. Злобно рыча и разбрызгивая слюну по всей поляне, тварь стала отступать к норе, чуя неладное и стремясь сохранить хотя бы свою жизнь. Не успела. Четвёртая стрела пронзила глаз. Взвыв от боли, тварь стала кататься по земле, стараясь унять противное ноющее чувство и вынуть помеху из глазницы. И совершенно не заметила клинок, мягко, словно нож – масло, резанувший прямо по шее. Чёрная кровь мягко, словно шёпотом, растекалась по зеленеющей траве. Вот всё и кончилось. Хельги устало вытер пот со лба и спрятал арбалет. Оглядел полянку. Раненная Эйидль, полумёртвый Ивар, труп твари… - Просто отлично, - нервно усмехнулся он. – Ну и кто тут нуждается в пристальном внимании моих соплеменников больше всего? *** Мир шёл кругом, вертелся и переворачивался и никак не мог встать на своё законное место, принимая всё разные объёмы и экспериментируя с новыми оттенками и цветами. Эйидль тревожно повела носом, стараясь почуять опасность, но почувствовала лишь только тепло, исходящее откуда-то справа, где, по всей видимости, находилась жаровня. Девушка попыталась пошевелиться, но обнаружила, что туго спелёната меховым пледом, а рука, с которой что-то произошло в недавнем времени, это она ещё припоминала, была привязана к изголовью кровати так сильно, что почти не чувствовалась. Мысли, огромные, медленные и как будто квадратные с превеликим трудом пролезали в круглую многострадальную голову, а потом лениво ворочались в ней, из-за чего девушка соображала с превеликим трудом. - Эй! – хриплое карканье, раздавшееся вместо её привычного голоса, застало Эйидль врасплох, но потом, свыкнувшись с мыслью о потрерях, девушка повторила попытку. - Эй, есть здесь кто-нибудь? Недалеко, но вне её зоны видимости раздалось тихое поскрипывание половиц, и северянка живо представила, как сейчас над ней нависнет жуткая туша той твари, которая, то ли приснилась ей, то ли случилась взаправду, по-хозяйски потреплет её по щёчке, скажет «Ах, ещё не запеклась! Подожди, дорогой, ужин скоро!» и сгинет снова, потирая лапы об обмусоленный фартук. И вправду, в плохо освещённом помещении показалась чья-то фигура, длинная и чёрная, вытерла руки-лапы о заляпанный фартук и потянулась к её лицу. - Сгинь! Провались! – сипло прошептала Эйидль, грозя вновь очутиться в обмороке. - Да хранят меня Боги, - насмешливо протянул чей-то томный женский голос с вполне уловимым южным акцентом. - Какое чудо! Очнулась, не прошло и года… - А сколько прошло? – озадачено уточнила северянка, на мгновение, раздумав падать обморок. - Месяц! - усмехнулся тот же голос, и Эйидль постепенно разглядела у существа чёрные длинные кудри, острый подбородок и приятное женское лицо, увенчанное раскосыми карими глазами. - Весь твой караван уже давно ушёл, а твоё проживание оплатили всего на две недели. Нечего поделать – придётся брать с тебя натурой… Работать умеешь? Эйидль испуганно закашлялась. - Не фырчи, стрекозка, - рассмеялась женщина, - три дня. Всего три дня. К лицу северянки приблизилась грубый металлический сосуд, внутри которого что-то соблазнительно побулькивало. - Пей давай! Делать мне нечего – с тобой возиться, у меня тут ещё один валяется, безногий. - Хельги? – с затаённым страхом спросила Эйидль, про себя отметив, что её голос наконец перестал напоминать скрип заржавевших петель. - Не знаю такого, стрекозка. Того Иваром кличут, - пожала плечами женщина, откидывая за спину свои прекрасные кудри. – А я Китая. - Приятно позна… - начала было Эйидль, но вдруг поняла, что мир снова принялся за старое – выделывать странные кульбиты перед её взором. - Спи, - только и сказала прекрасная Китая. И Эйидль вновь провалилась в сон. *** Следующее пробуждение прошло куда более легким. Жар прекратился, а движения больше ничего не стесняло. Голова, правда, всё ещё раскалывалась словно жир на сковороде, а рука ныла от колющей боли, но человек привыкает ко многому. В том числе – и к подобным неудобствам. В своём человеческом происхождении Эйидль не сомневалась ни на лучинку, а так же не сомневалась в том, что маячащая перед глазами рыжая всколоченная шевелюра принадлежит её лучшей подруге. - О, погляди-ка, очнулась! – Радостно завопила девица, кидаясь северянке на шею. Рука явно имела что-то против дружеских объятий, так что Эйидль немедля скорчилась от острой боли. - Уйди, дурёха! Загубишь же… - Это кто ещё кого загубит! – тут же вскинулась рыжая на подругу. – Сидишь тут с тобой целыми днями и ночами, сил не щадя, тряпки меняешь, с ложечки кормишь, а благодарности – с дырку от бублика! Северное, вечно пасмурное девичье лицо заметно просветлело: - Прости меня. Я, видишь ли, не в самом лучшем сейчас состоянии… - Да, вижу… - хмыкнула непоседливая девица, без зазрения совести разваливаясь на кровати больной. – Ну как, удалось «свиданьице»? До того, как вас обоих там покуралесили. Эйидль покраснела. Смешно и неуклюже, прямо от самой шеи и до корней волос, заливаясь самым ярким из всех красных оттенков. Лянка незамедлила громко рассмеяться. - А то! У нас теперь о тебе весь лагерь судачит! Охмурила двух мужиков, чуть ли не до самой смерти. Еле выкарабкались. И вот как я могла такое проспать? – Обиженно взъелась на неё рыжая. - Почему не разбудила? Совета не спросила? Я как проснулась – крик, шум, беготня, а на твоей кровати – мятый клочок бумаги валяется вместо объяснений. Ты хоть успела? Необходимость пояснять того, что она должна была «успеть» отпадала. Успела Эйидль только сплясать на границе Света и Тени. Чудо, что жива осталась! На всякий случай северянка мотнула головой. Лянка разочаровано выдохнула. А ну как же, такая сплетня пропадает! - А что с Иваром? И Хельги? – тихо переспросила Эйидль, пытаясь собрать все сведения в кучу. - С Хельги? Да что с ним станется, - отмахнулась подруга. - Пара царапин, горшок волнений и бочка гнева. Благо слил всё уже на свою незабвенную тётушку. Вы ему с Иваром такую охоту попортили! - Мы? С Иваром? – неверяще переспросила девушка. Медленно, но верно до неё всё начало доходить. «Какая ж я дурёха! Размечталась, что сам княжич со мной шашни крутить будет. И в палатке нет, и шагов не слышно! Дурёха! Ой, дурёха! – готова была разреветься северянка. - Потому и в палатке нет, что нелюдь нежить всяк лучше людей чует, а личную гвардию княгиня сама бесслышному шагу обучала. Да кому ты такая вообще нужна?» - Ну да, с Иваром, - недоумённо сказала Лянка, с опаской наблюдая за наворачивающимися слезами в глазах подруги. – Да ты не бойся! Починили его ногу, ещё новее будет! Благо, знахарка через пару верст жила – залатала все ваши прорехи. Будет тебе, всё в порядке с твоим счастьем! Эйидль решительно повернулась на бок и зарылась в одеяло с головой, заканчивая тем самым разговор. - Не достойна я такого счастья…***
- Эй, есть тут кто? – тихо откашлявшись, смущённо спросила черноволосая северянка, заглядывая в маленькую комнатушку. До этого она лучин пять простояла за дверью, то примериваясь к ней, то одёргивая руку и оправляя платье, то смущённо оглядывая пустой коридор. На печи, побитый, но вполне себе живой и бодрый лежал Ивар, обернувшийся на стук и удивленно воззрившийся на красную, словно мак, девушку. - А, это ты, - облегчённо улыбнулся он, - думал, опять эта ведьма со своими непотребными зельями пришла. Ну, давай, штоль…проходи. Девушка мелено, растягивая каждое мгновение до неприятного разговора, вплыла в комнату, прикрыла тяжёлую дверь, да так и застыла на пороге, растерянно оглядываясь. Ивар смерил её вначале насмешливым, потом понимающим, да и вовсе добродушным взглядом, тем не менее, не пытаясь развеять все девичьи страхи и облегчить её задачу. - Ну… - тихо протянула Эйидль. - Ты как? – А потом, словно страшась услышать его ответ, затараторила с ужасной скоростью, наматывая на палец здоровой руки растрепавшуюся прядь. – Мне сказали, та тварь тебя за ногу схватила. Ужас какой! Я-то, оказывается, легко отделалась. Надеюсь, всё с тобой в порядке, потому что мне так неловко!.. В смысле стыдно!... И неудобно… Это же всё из-за меня. Представляю, как княжич рвал и метал, но я просто…хотела…сказать…спасибо… Если бы не ты… - Что, не люб? – щербато улыбаясь, прервал её изыскания мужчина. И расхохотался. Весело и совсем необидно. – Так бы и сказала, дурёха. Что я, без мозгов, думаешь, х-хар? Эйидль потупилась. - Люб… - наконец, промолвила она. – Да только, видимо, не так, как я тебе… - Ну, тэк это само собой… - цэкнул языком Ивар. - Ты у нас баба видная, а я же жизнью, да драками по пьяни и трезвости побит. Но честность люблю. Не люб – вот и ладно. Надеюсь, теперь ты не будешь сторожиться меня по всем переулкам, да тёмным углам? - Н-не собираюсь, - смешно заикаясь пролепетала девушка, хотя именно это она и собиралась делать по меньше мере ближайшие лет тридцать. Мужчина снова захохотал, а потом, отсмеявшись, задорно ей подмигнул. - Вот и по чесноку. Договорились, красавица! Не люб, так не люб, а вот приглядывать по сему мне за тобой придётся. Теперь уж, верно, по-братски. Любишь ты впадать в неприятности, хар! Губы Эйидль расплылись в ответной улыбке.***
В княжеских «покоях» вновь состоялась пляска теней. Противоборство единой крови, единой плоти. Шатровые ткани, развеваемые бурными северными ветрами, делали эту пляску ещё более причудливой, то сталкивая их нос к носу, то переворачивая всё задом наперёд, когда сами люди, недвижимо стояли на месте. - Здесь Южный Торн идёт через Озёрный край и впадает в Чарму, озеро, что рядом с Руллдолом. Мы могли бы посылать караваны по воде. Наладить торговлю. Мать писала, что нынче в Руллдоле хорошо торгуют шелками. – Звонкий Хельгин голос сейчас звучал настолько спокойно, что было сложно поверить, что раздаётся он из палатки княгини и обращён непосредственно к самой госпоже Айрис. - А на кой они нам, твои шелка? – сварливо отозвалась госпожа княгиня, но, тем не менее, даже эта её сварливость была чем-то вполне себе мирным. - Будет товар – будет и спрос! – ухмыльнулся княжич. – Будет шёлк, будут и платья, плащи, шарфы, а они всегда в ходу. Наладим торговлю с горцами. Им лишь бы что – да по сходной цене. - Шёлк? По сходной цене? – с сарказмом уточнила княгиня. – Перегрелся? - А кто он её знает… эту «сходную цену»? – расхохотался Хельги. - Думаешь, они из своих гор полезут проверять – завышаем ли мы им, али нет? Княгиня одобрительно хмыкнула. - Ярмарочным городом можно сделать Нижние Варахи, там по Северянке суда идут - как по маслу, пустим речные лодки, наладим связь - заживём! - Может быть… - загадочно улыбнулась княгиня, что-то сверяя у себя в уме, - может быть… Княжецкие изыскания прервал неловкий шелест в палатку, видимо, призванный заменить стук. В палатку просунулась очень сконфуженная голова. Смущённо кхыкнула и гулко пробасила, стараясь при своих впечатляющих габаритах стать как можно менее заметной. - Госпожа княжиня… Господин княжён… Там это ваша голова… То есть не ваша, конечно же, а твари, той, ну, которой… того…свалилась она… на Арстана. Тот её снять с себя не может, бранится грязно очень и воняет… Ну, это, то есть голова воняет, не Арстан, конечно, но… - Я поняла! – брезгливо поморщилась княгин. - Хельги, поди, разберись – раз потащил эту чертовщину с собой… И зайди к девочке, она уже очнулась… Должен же ты оказать ей благодарность за её своевременную невинность. Родственнички переглянулись и, на удивление, слажено хмыкнули. - Ну, да… - расслабленно потянулся Хельги. - Если бы не Эйидль, то хрен мы бы эту цыгу поймали. Видно, кралась за нами с самой чащи… - Вот именно, - кивнула госпожа Айрис. - И если бы не первая глупость со стороны моей на редкость рассудительной служанки, то переловили бы нас всех у кустов, да ям. Полагаю, ты не в курсе отчего ей взбрело это в голову? Весь лагерь хихикает за моей спиной, но ни эта рыжая, как её там, Лянка, ни Эйидль не хотят… - Не-а, - сладко улыбнулся молодой парень, поблёскивая своими огромными хитрющими золотыми глазищами. – Увы, но совсем не имею понятия…***
Стоило Эйидль кропотливо закончить заплетать волосы в косу, как в комнату, не церемонясь, влетел золотистый вихрь. Вихрь, вдруг остановившись, оказался молодым улыбающимся княжичем. Эйидль на всякий случай прикрыла глаза и досчитала до десяти, надеясь, что зловредный сон, наконец, спохватится и оставит её наяву. Увы, княжич не исчез, а вот его улыбка стала только ещё шире. - Очнулась девица-красавица? – чересчур ласково переспросил он, наклоняясь ближе для более лучшего осмотра. «Так, пора бы немного уточнить, - мысленно спросила про себя Эйидль, - Я нарушила приказ не высовываться из лагеря ночью, заподозрила своего будущего господина в неприличиствующих его положению намёках, сорвала охоту на смертельно опасную нечисть, помешала всему отряду продвигаться дальше, к дому и заставила ещё трястись над своим никчёмным телом, набитым мечтами и дурью, а также по моей милости княгиня чуть не потеряла одного из своих лучших воителей. Сколько там смертных приговоров я уже себе насобирала?» Но Хельги всё так же широко улыбаясь, наклонился ещё ниже и неожиданно выдохнул: - Спасибо. А потом просто испарился. То есть, конечно же, ушёл, наверное, но Эйидль в тот момент застыла в таком глубоком потрясении, что совершенно пропустила этот немаловажный факт. То есть «спасибо». Спасибо, ага. Объяснения... А зачем? Может за то, что не стала подвергать его смертельной опасности, не согласившись с ним танцевать? В следующий раз, пожалуй, соглашусь, что б наверняка, с.…сын сестры моей княгини!***
Северные просторы медленно заметало первыми осенними листьями. Пока ещё ничто не предвещало ни гроз, ни бурь, но неумолимая осенняя тоска уже притаилась в сердцах, готовясь выпрыгнуть наружу в любой момент и стереть все праздные мечты о лете. Трава то зелёная, то жухлая всё чаще попадалась на пути, а тучи все чаще закрывали своими белыми одёжами голубой небосвод. У каждого в мыслях уже неотвратимо и неумолимо проскальзывал Дом, так что ехали быстро, а привалы делались как можно более короткими, да и в те старались прятаться по палаткам. В первый день Эйидль решила, что вообще больше не заговорит ни с одни членом княжеского семейства. Не перемолвится ни словечком, ни жестом. Что б уж точно подальше от греха. Во второй день поняла, что её уговор бесполезен. Княгиня в те дни оказалась на редкость словоохотчей. Ладно – подумала Эййидль – только с княгиней, но с княжичем – никогда! В третий день к ней на коне подъехал сам Хельги с просьбой зашить его сумку, и Эйидль пришлось признать, что все её планы обречены на провал. Но только в четвёртый, во время очередного, теперь уже – редкого привала, Эйидль решилась заговорить с ним сама. Благо повод у неё был – льняная торба с аккуратными стежками на днище. «Хорошо, что не порты, - сконфуженно размышляла она по дороге к серо-красным «княжеским покоям». – А то тот ещё был бы повод начать разговор…» Увы, но в шатре Хельги не оказалось. Там вообще никого не оказалось: ни охраны, ни пьянчуги-Арстана… Никого. «Оно и к лучшему, - со внезапной лёгкостью подумалось девушке. – Видно, не судьба». А потом она заметила плотно спеленатую ткань, затерявшеюся среди разбросанных княжеских вещей. Давешний матерчатый свёрток, что так усердно прятала Лянка. Сдержать любопытство не под силу ни одной девушке в мире, вот и рассудительная благонравная Эйидль неосознанно потянулась вначале к грубой испачканной, когда-то белой ткани. За ней был ещё один слой. Более дорогой: разноцветная пурпурная парча с вышитыми на ней золотой и серебряной нитями узорами, с пушистой бахромой по бокам. А дальше… Эйидль и разглядеть толком ничего не успела, только ощутила кожей обжигающе холодную сталь и… И её пальцы мягко накрыла и отстранила чья-то тёплая сильная рука. Хотя нет, не чья-то. Хельгина. - Прошу прощения, милорд. Я не… - скороговоркой залепетала девушка, коря свою несдержанность и любопытство и приседая в поклоне. - Не стоит, Эйидль, трогать мои вещи, - благожелательно и как-то даже по-дружески, без упрёка, просто посоветовал он. – Встань. Северянка встала, впервые про себя с удивлением отмечая, что молодой княжич выше её на целую голову. - Я зашила вашу сумку, хотела узнать, не требуется ли чего зашить вам или лорду Арстану. Арстан, один из сотников, отправившийся вместе с княжеской четой, был неплохим малым, если бы ещё так часто не пил. Он приехал вместе с Хельги и, говорят, в детстве был ему лучшим другом, так что нет ничего удивительного, что ночевали они в одном шатре. - Не требуется, Эйидль, - без единой запинки выговорил княжич. – Мне точно, а Арстан ныне ночует в общем месте. Слишком уж от него…несёт. Хельги ухмыльнулся, а девушка недоумевающее возвела свои глаза. - Ты ещё не слышала? – удивился мужчина. – Пойдем, пройдёмся к озеру, здесь слишком душно. – Он отвёл полы ткани, загораживающие вход, и они вышли на поляну. Смеркалось и холодало, так что там было почти безлюдно. – Этот проныра умудрился напялить на себя голову цыги, то ли на спор, то ли под мухой. Снимали вшестером, стягивая злосчастную меховую черепушку не меньше десяти лучин. И что ты думаешь! Оказалось, что под конец, этот ослиный лоб, ещё и заснуть там умудрился! Княжич весело рассмеялся, и Эйидль, впервые за долгое время – тоже. В сумерках всё казалось иначе. Дорога до озера освещалась лишь светом серебряной луны, да золотом звёзд. Непоседливый ветерок с успехом разметал по плечам и косы, и сухие листья, и дорожную пыль. - Жаль, я этого не видела, - отсмеявшись, проговорила девушка. – И после этого он ещё и переселился в общий шатёр? - Ага, - подтвердил Хельги, - с позором прошествовал до него под мой грозный взгляд и скорбный хохот своих собратьев по оружию. Его теперь на ночь заставляют съедать не меньше мешка придорожной мяты, что б не пах так сльно. В воду то его не загонишь… -Надо его сонного туда сбросить, - невинно посоветовала Эйидль, в темноте поблёскивая северными лучистыми глазами, - когда он ещё спит. Пока выплывет – уже выкупается. А заодно и выстирается. В моей деревне, я помню, жена кузнеца каждый месяц такое проделывала. Хельги с уважением окинул её взглядом. - И правда… И как раньше не додумались! До самого озера они молчали, а когда, наконец, подошли к обрыву, даже молчание показалось им недостаточным, так красив был сумрачный лесной пейзаж. - За что - «спасибо»? - Что? – рассеянно откликнулся Хельги, не смея отвести взгляда от неба. - Ну, когда ты...вы ко мне пришли… Когда я выздоравливала… И сказали «спасибо». За что оно? - А-а-а… - приглушённо пробомотал княжич, взглянул внимательно на девушку, а потом стыдливо отвёл глаза. Эйидль тут же почувствовала себя неуютно «Княжич» и «стыдливо» для не раньше были почти что невозможными вещами. - Видишь ли… Цыга – нежить, которая очень ярко чувствует плоть и кровь. Она бесслышна, умна и… - И? – осторожно переспросила Эйидль, чуя подвох. - И невинные девушки чаще всего вызывают у неё…аппетит. Эйидль тихо взмолилась богам, чтобы алая окрась её щёк была не настолько заметна в темноте. - Её очень сложно поймать, - тихо продолжил Хельги, так что ты сослужила неплохую службу, заставив вынырнуть ту из-под земли. - Неплохую службу? – сипло пробормотала северянка. - Как-то да… Ты ведь шла на встречу с Иваром? Что у вас с ним? – слишком быстро для простой вежливости спросил княжич. - Да так… - спешно отвернулась Эйидль, стараясь не залиться краской ещё больше. - Я не настаиваю. – И девушка скорее поняла, чем увидела, что он на этих словах улыбнулся. - Я слышала, - начала Эйидль, стараясь как можно скорее перевести тему, - мы ненадолго домой. Скоро отправимся снова в путь. Хельги молча кивнул. - В Срединное Королевство? Княжич повторил свой жест. - И зачем же? – не сдержала любопытства девушка. - Да так… - смущённо пробормотал Хельги. С минуту они смотрели друг на друга, а потом весело рассмеялись. Им вторил полуночник-филин из своего дупла, неряшливые стайки сверчков и плескание русалок в заводи. Всё снова шло по-прежнему. Жизнь шла своим чередом, ни на миг не останавливаясь. - Пора возвращаться, - в конце-концов бодро сказал Хельги. – Иначе Айрис будет недовольна. - Уже Айрис? – притворно изумилась девушка, чувствуя себя с ним впервые легко и свободно. – Куда же делась старая карга? Она в комичном удивлении заозиралась, словно силясь обнаружить эту самую «старую каргу» прямо здесь и сейчас. Стоит оглянуться – а та стоит на порожке, метлой землю чистит… - О, Эйидль, - глухо простонал он, закрывая лицо руками и скрывая тем самым лукавую усмешку. - Не начинай! Сереброликая луна ещё долго озаряла их следы на мягкой земле, пропитанной водой и особым воздухом. Хорошая Ночь. Ночь, когда кажется возможным многое, в том числе – пересилить, переступить себя и обрести – быть может, друга? Ночь, когда мир кажется чуточку веселее, легче, смелее, а жизнь – отрадней. И гимн этой Ночи: Жизнь всегда есть, была и будет!