Ты можешь заболеть, Лу

Bon Iver & St. Vincent – Roslyn Гарри сидел, завернувшись в теплый махровый плед, который был куплен специально для него. Горло еще саднило, словно он завтракал битым стеклом, мысли двигались бесконечно медленно в голове, и в целом чувствовалась слабость, которая приковала его к мягкому бархатному креслу в гостиной в своем номере. Гарри не любил болеть. Ему не нравилось глотать горькие таблетки, спать целый день, потому что иначе никак, и чувствовать себя беспомощным. Гарри в принципе не любил показывать слабость окружающим. От него всегда столько всего зависело, что он просто не мог, не имел никакого права разочаровать кого-нибудь. Это было сложно, невероятно сложно, если честно. Гарри взял на себя задачу слишком сложную для одного человека. Но он никогда не был один. Шоу-бизнес – место не для слабых. Здесь, в прямом смысле этого слова, выживают лишь сильнейшие. Конечно, это выглядит таким привлекательным для всех тех, кто никак не соприкасается с этим миром, но стоит лишь одним глазком заглянуть за занавес, становится сразу понятно, что это лишь фантик. Сама конфета на вкус – редкостное дерьмо, приправленное деньгами и безграничными возможностями, которые тебе откроются. Ты должен быть редкостным ублюдком или бесконечным счастливчиком, чтобы стать хоть немного популярным, добиться этого и уметь удержать. Гарри Стайлс знал это не понаслышке. Гарри Стайлс был частью этого механизма. Неотъемлемой деталью нынешней поп-культуры. В какой-то степени парень был рад тому, что организм, наконец, взбунтовался. Он был морально опустошен. Ему была необходима небольшая передышка среди всего того безумия, что его окружало. Это чертовски сложно. Мир больше не казался таким огромным и необъятным, как в детстве. Парню казалось, что он видел все и даже больше. В свои двадцать он добился того, к чему люди идут годами, десятилетиями. И это пугало, бесконечно пугало его. Мир, порой, так жесток. Сегодня он на вершине мира, но всегда нужно быть готовым к тому, что судьба потребует платы за это. Падение может быть болезненным, но оно неминуемо. Рано или поздно. Гарри уже чувствовал, что начинает падать, медленно и в то же самое время так стремительно, как никогда. Он боялся, но страх всегда только заставляет нас двигаться дальше, забираться еще выше и ломать возведенные стены, чтобы, наконец, найти то, что мы так отчаянно ищем. Гарри вздохнул и закрыл глаза. Он знал, что он искал. Вернее, он давно это нашел. Но никак не мог получить в той степени, в которой желал. Ему не хватало свободы. Он был словно птица, которую поймали и посадили в клетку. Только у птиц и то больше свободы. За каждым их шагом не наблюдают. Они, фактически, вольны делать что угодно в этой клетке. Гарри был лишен даже такой привилегии. Парень понял, что заснул, только тогда, когда почувствовал нежное прикосновение теплых губ к своему лбу. От Луи, как и всегда, неизменно пахло его любимым парфюмом. Тем, который Гарри подарил ему на первое совместное Рождество. - Я скучал, - тихо прошептал Гарри, неохотно открывая глаза и несколько раз моргая, отгоняя сонливость. - Я тоже, - также тихо ответил Луи, протягивая Гарри кружку с обжигающе горячим чаем. В его руках была еще одна, абсолютно такая же белая чашка. Стандартный набор во всех номерах. Белое, как в больницах. Томлинсон сел во второе кресло, которое оказалось неожиданно близко к креслу Гарри. Вероятно, Луи подвинул его ближе. Стайлс чуть приподнял уголки губ в намеке на улыбку. Он чувствовал себя немного лучше после тех сильных антибиотиков, которые ему вколол доктор. Но он действительно чувствовал себя немного странно. Луи взял вторую руку Гарри в свою и переплел их пальцы. Это было очень мягкое и аккуратное действие, словно Луи боялся, что его мальчик рассыплется на крошечные частички, если его сжать чуть сильнее, чем нужно. - Как прошла репетиция? - Все в порядке. Это должно быть забавно, на самом деле. И мы, наконец, исполним Through The Dark. Я рад, потому что мне нравится эта песня. - Луи улыбнулся и сделал глоток чая. Было уютно. Даже в молчании. Они никогда не чувствовали неловкости, когда заканчивались слова. Просто привыкли к тому, что молчание может быть более громким, чем слова. Они дошли до того, что понимали друг друга с полувздоха. Это было удивительно и безумно приятно. - Мне так жаль, что я забо.. – начал было Гарри, но его резко прервал Луи. - Хазз, нет ничего плохого в том, что ты заболел, это случается с каждым. Лучше ты вылечишься сейчас, чем все это перерастет во что-то худшее, - голос Луи был мягким и успокаивающим, словно теплый мед. Луи был удивительным человеком. Он сочетал в себе абсолютно разные качества, которые, казалось бы, являлись противоположными друг другу. Одним из этих качеств была магическая сила его слов. К тому же, он действительно был прав. Стайлс только вздохнул и отпил немного свой чай. Томлинсон посмотрел на своего парня. В его глазах читались такие нежные чувства, которые сложно описать словами. – Как ты себя чувствуешь, кстати? - Гораздо лучше. Мне больше не хочется превратить в бескостную лужицу в нашей постели. - Это определенно хороший признак. К тому же, мне не хотелось бы спать на влажных простынях, – Луи цокнул языком, а Гарри тихо прыснул, думая о том, какая же это двусмысленная фраза. – Маленький извращенец, – скрывая собственную улыбку, изрек Томмо, делая, затем, еще один глоток. Чай был отвратительным, но привычка пить его по вечерам была у него, кажется, в крови. В конце концов, он же англичанин. - Я думаю, что завтра уже буду здоров, как никогда. - Нет уж, котенок, я тебя завтра никуда не отпущу. Твой организм слишком слаб, - Луи неодобрительно покачал головой. Иногда в нем включалась заботливая мамочка. Иметь четыре сестры – это вам не шутки. - Я не думаю, что мы можем это решать. Завтра много дел. – Гарри не желал провести еще один день в этих четырех стенах. Как оказалось, днем по телевизору ничего интересного не идет, а фильмы, которые в ярких пластиковых коробочках стояли на одной из полок, он видел уже миллион раз. К тому же, Нью-Йорк был потрясающим городом. Из окна номера открывался просто невероятный вид на Ист-Ривер и стеклянные небоскребы, щедро усыпанные окнами. - Мне плевать, меня волнует твое здоровье, думаю, что менеджмент тоже. Я искренне надеюсь, что они еще помнят, что мы люди. – В голосе Луи было столько сарказма и неприкрытого раздражения, что Гарри только сильнее сжал руку Луи. Он всегда удивлялся, как идеально их ладони и пальцы подходят друг для друга, словно они созданы друг для друга. - Шш, Лу, спокойнее. Если ты хочешь, я останусь здесь. – Гарри часто шел на уступки. Он не хотел расстраивать Луи и был готов даже к заточению в этой башне. - Да, я хочу, пожалуйста. - Хорошо, - Гарри улыбнулся. – Ты видел, кстати, какой потрясающий вид открывается из нашего окна? Томлинсон нахмурился и отрицательно покачал головой. Он приходил сюда только поздно вечером и уходил рано утром. Им нужно было много успеть за несколько дней пребывания здесь. Сил хватало только на то, чтобы доползти до постели. При самом лучшем раскладе, возможно, даже поесть. На такие глупые мелочи, вроде вид из окна, он даже не обращал внимание. - Идем,- Гарри улыбнулся и встал, скидывая теплый плед. По его телу пробежали мурашки от того, как было зябко. Луи поднялся следом, притягивая своего парня ближе к себе и обвивая его талию рукой. Гарри даже не возражал. Он, в принципе, никогда не возражал, но сейчас это было просто необходимо. А Луи всегда был готов делиться своим теплом с этим мальчиком. Гарри подошел к окну и счастливо улыбнулся, наблюдая за тем, как забавно расширились глаза его парня. - Это потрясающе, - выдохнул он. Вид действительно завораживал. Часть города почти как на ладони. Ничего не могло укрыться от них. Самым удивительным было то, как кипела жизнь в Нью-Йорке. Люди, словно маленькие муравьи, целыми толпами следовали по улицам. Множество машин выстроились в ряды, ожидая своего череда ехать вперед, по своим неведомым делам. Среди них было много желтых такси, которые были в Нью-Йорке абсолютно везде. И это было по-настоящему удивительным - наблюдать за этой суетой, стоя в объятиях друг друга с чашками чая и счастьем, переполняющим тела и разум. Этот город соткан из таких совершенно разных моментов. Вот, что именно является удивительным. Луи поставил свою чашку на подоконник и повернулся к Гарри, притягивая его к себе и обнимая обеими руками, утыкаясь в его шею. Стайлс тихо хихикнул от того, что ему было щекотно. Он тоже поставил свою кружку к кружке Томлинсона и вздохнул, прижимая своего парня ближе к себе. Его сердце всегда на мгновение замирало в такие моменты. Он почему-то никак не мог привыкнуть к тому, что этот потрясающий мужчина целиком и полностью принадлежит ему. Запреты менеджмента идут им на пользу, если смотреть на это с определенной стороны. Они гораздо больше ценят одиночество и друг друга, прикосновения и поцелуи. Это всегда слишком сладко, слишком приятно и просто… слишком. - Я так люблю тебя, - шепот Луи был едва различим, но Гарри всегда слышал его. - Я люблю тебя в миллион раз сильнее, - просто ответил Гарри, кладя свой подбородок на его макушку. Томлинсон улыбнулся, а затем чуть отстранился, но лишь для того, чтобы привстать на носочки и прикоснуться к губам Гарри. К этим мягким, нежным губам, которые он бесконечно любил целовать. Этот поцелуй был из разряда тех, которые хочется запечатлеть в своей памяти навсегда, чтобы в особенно темные и грустные дни вспоминать и чувствовать это невероятное тепло в груди. Очень нежно, практически невесомо. - Ты можешь заболеть, Лу, – негромко пробормотал Гарри, заглядывая в прекрасные серо-голубые глаза Луи. - Даже если бы твой поцелуй сулил мне неминуемую гибель, я бы не отказался от него, ни за что в этом мире.