Промолчи мое имя.

Весь прошедший месяц Минсок думал, что попал в самый эпицентр какого-то эксперимента, в котором людей убивали счастьем. Потому что… Ну, не могла реальная жизнь быть столь яркой! Не могла! Каждый день был наполнен таким светом и радостью, что глаза слепило. Присутствие в жизни друзей рисовало по серым будням радугу, а улыбка одного невероятного человека была маяком. Чондэ улыбался. Всегда. Ярко, слепяще, убивая эмоциями и ощущением чуда. Всякий раз, когда Минсок видел эту улыбку, он едва ли не хватался за сердце, потому что-то норовило выпрыгнуть из груди в руки брюнета. Видимо, оно чувствовало человека, заставившего рыжика вырваться из своего собственного мира, наполненного одиночеством и кроваво-красными снежинками безысходности. Кстати, стихия Сиумина тоже приняла избранника своего Носителя. Чондэ перестал мерзнуть в любой мороз. И теперь эта парочка подшучивала над остальными парнями, которые кутались в пуховики, когда в это же время рыжик и Чен шли в легких весенних куртках. А ведь Минсоку в тот вечер, ознаменованный Рождественским концертом, сильно досталось за свои недоговорки. Не от всех, конечно, но Бэкхен надул губы, а ЧанЕль посмотрел с непониманием. И только Джонин и Джунмен удивили своими улыбками. Оказалось, что Кай видел Сиумина и Чондэ в моменты их стихийных истерик. Он просто почувствовал их и телепортировался к образам, созданным в голове. А там рыжик развлекался со снегом… И Чен – с молниями. Джонин сначала не поверил своим глазам. Просто это было слишком нереально. За весь тот месяц, что гениальный пианист проучился в Университете Искусств, никто даже и не подумал, что он что-то скрывает. Что-то, вроде снежинки на запястье. А тут такая могущественная сила, способная погрузить весь Сеул под огромный слой снега. Но парни приняли. Приняли и простили маленького мальчишку, который слишком быстро повзрослел и который не хотел отталкивать от себя любовь. Ведь еще было маленькое чудо. Минсок заговорил. Тихо, неуверенно, срываясь на согласных, потому что за три года связки отвыкли от работы… Но заговорил. Одно единственное слово, произнесенное почти в поцелуй, прозвучало громом и что-то взорвало в глазах Чондэ. Словно он увидел чудо. Еще одно. Заставляющее улыбаться немного сумасшедше и целовать губы, имеющие привкус мандаринов. «Никуда не отпущу», - обещал Чондэ через нежные касания. «И я тебя», - говорил Минсок, ероша короткие волосы на его затылке. В этих едва уловимых касаниях души было столько чувств, что слезы на глазах появлялись. Учиться доверять без оглядки, подставлять плечо, открывать душу, улыбаться до болящих скул, переплетать пальцы, выражая что-то невесомое в душе… И целовать, когда слов больше нет. Когда эмоции просто зашкаливают. Когда хочется стать одним целым. Но ведь от счастья нужно умирать… - Привет, - мягко улыбнулся Чен, опираясь на стену около дверей, ведущих в комнату Минсока. - Привет, - тихо ответил рыжик, посторонившись. – Извини, я только что освободился. Подождешь немного? - А давай никуда не пойдем? – брюнет прошел в комнату и притянул к себе старшего. - Почему? – поднял брови тот. – Ты же так хотел посмотреть этот фильм… - Как-нибудь потом. Я хочу провести время с тобой, а не с самыми популярными актерами Кореи. Их я каждый день вижу на постерах, ты же почти две недели был от меня через пол планеты. Минсок улыбнулся. Да, было и такое. Чен на Новый год летал в Канаду к родителям, а рыжик с Ханем побывали в Китае. Все это время парни перезванивались по скайпу и держали друг друга в курсе событий через инстаграм, но это не могло заменить живого тепла. Сиумин дико скучал и часто не мог заснуть по ночам, потому что во снах приходил Чондэ. Улыбающийся, теплый и нежный… И когда брюнет появился на пороге комнаты Минсока через час после своего возвращения, рыжик не сдержал эмоций. Остальные только засвистели, наблюдая, как старший кинулся на шею Чену и несдержанно поцеловал его. Это было пару дней назад. Сегодня же парни собирались сходить в кино на какой-то триллер. Но, видимо, уже не судьба. - Хорошо, - кивнул Сиумин, смотря на свое сияющее солнце. – Давай останемся дома и посмотрим фильм здесь. Кенсу как раз оставил мне очень много выпечки и сладкого. - Обожаю выпечку Дио, - улыбнулся Чен. - Правда? А Кенсу об этом знает? - Ммм… Не было возможности сказать. Рыжик засмеялся и потащил брюнета за собой на кухню. - Чай? Кофе?.. - Потанцуем? – рассмеялся Чен, присаживаясь за стол. – Чай. Черный. С двумя ложками сахара, пожалуйста. - Как скажешь, - улыбнулся Минсок, в тайне удивляясь, что их вкусы так совпали. Он тоже любил именно такой чай. – Готов к новому семестру? Чондэ показательно застонал. - Нет. Вообще нет. Не хочу учиться. Только не сейчас. - Почему? – поднял брови рыжик. - Потому что я еще не насмотрелся на тебя… Старший покраснел и отвернулся. - Прекрати говорить такие смущающие вещи! - Прости, - засмеялся брюнет. – Просто ты слишком милый. Минсок еще сильнее вспыхнул и запустил в парня полотенцем, так удачно подвернувшимся под руку. Так тепло… Так невообразимо тепло. Но почему? Хотя нет, другой вопрос: как? Неужели любовь, действительно, способна растопить даже ледяное сердце? Какой же силы должно быть это чувство, чтобы даже злая судьба Носителей оказалась бессильной? И что нужно будет сделать, чтобы сказка никогда не заканчивалась? Рыжик не знал. И боялся об этом думать. Не просто боялся, а не хотел даже. Потому что мысли материализуются, а чужие улыбки стали персональным наркотиком. Он всегда думал, что невозможно любить сильнее, чем это было в первый момент осознания. Но почему-то с каждой минутой Минсок чувствовал, как внутри все окрашивается в черный, серебристый и темно-коричневый – цвета, присущие только одному конкретному человеку. - Эй, что с тобой? – Сиумин чуть вздрогнул, когда услышал над ухом чужой тихий голос и почувствовал теплые руки на талии. - Ничего. Просто задумался… - И заморозил мой чай? Минсок охнул, заметив, что напиток в кружке превратился в лед. - Прости, - выдохнул он. – Я задумался… - Малыш, что с тобой происходит? – Чондэ потянул за собой старшего, упал на стул и посадил себе на колени рыжика. Минсок только покачал головой, чуть улыбнувшись. - Просто до сих пор не могу поверить во всю реальность происходящего… Младший улыбнулся и невесомо поцеловал юношу в уголок губ. - Я тоже иногда просыпаюсь с ужасом. Боюсь, что все происходящее сон. Но знаешь… Пока я был в Канаде, понял, что никуда тебя уже не отпущу. И даже если все это бред воспаленного воображения, я хочу пробыть в нем как можно дольше. А если все это не бред, а реальность… То просто навсегда. Ты вот здесь навсегда, - Чен приложил руку к груди напротив сердца. Рыжика пробрала эта фраза до мурашек. Он закусил губу и провел кончиками пальцев по щеке Чондэ. Потому что это невозможно… Нереально… Слишком не похоже на правду. - Почему ты такой?.. - Потому что знаю, что значит терять. Я ведь неспроста был таким холодным и невозмутимым до твоего приезда… - Чондэ вздохнул, опуская глаза. – Сила Носителя ведь измеряется в количестве страданий и испытаний, которые выпали на его долю. Минсок замер. Чен никогда не рассказывал ему ничего о себе, о своей семье, о своем прошлом. Как-то не было подходящего момента, да и рыжик видел, что эти темы доставляют боль брюнету. Поэтому ему не хотелось заставлять страдать любимого ради удовлетворения собственного эгоистического интереса. Вот и сейчас Минсок только обнял Чена за шею и прошептал: - Не надо. Тебе ведь тяжело… - Надо, - твердо перебил его брюнет. – Я хочу, чтобы ты знал. - Хорошо, - вздохнул Сиумин. – Только пойдем в комнату. Младший покорно позволил потащить себя из кухни и усадить на кровать. Рыжик устроился рядом, положив голову на плечо и согревая его теплые пальцы в своих ледяных ладонях. - Я родился в Корее, до 14 лет жил в Сеуле вместе с родителями, радовался жизни, смеялся над шутками, улыбался, был душой компании и вполне неплохо учился в школе, хотя частенько пренебрегал уроками ради очередной своей задумки. У меня были верные друзья, хорошие товарищи и куча врагов, как это бывает у мальчишек в любом возрасте. Но подарком от моих родителей на мое четырнадцатилетие стал переезд в Китай. Причем, переезжал только я. К тетке. А они сначала оставались жить в Корее, а потом отправлялись в путешествие по миру. Они у меня ученые-биологи… Я некоторое время погрустил, устроил смешной бойкот папе и маме… Но потом принял и начал фантазировать о том, какой же будет жизнь в новом месте. Вот только реальность сильно разошлась с мечтами ребенка. Сначала меня не приняли новые одноклассники в языковой школе. Я не знал китайского, и поэтому родители записали меня в школу с уклоном в английский язык, на котором я к тому моменту разговаривал спокойно. К тому же, в этом лицее пансионе учились довольно богатенькие детки, а я, имеющий весьма неплохие средства, высылаемые мне отцом и матерью, в их компанию все равно не вписался. Я не был совсем один. Друзья нашлись даже в таком гиблом месте. Но все они бросили меня в один ужасный день. Тетка объявила на всеуслышание, что я врун. Хотя я всего лишь заикнулся о том, что не смог сойтись со своими одноклассниками. Потом парочка особо именитых деток решила меня наказать, подставив перед преподавателями. Еще несколько смешных проблем, кульминацией которых стал разговор моего соседа по комнате, которого я считал другом, с кучкой нашей элиты. Он был с ними с самого начала и общался с чужим по приказу… Я не выдержал и впервые использовал силу. Минсок слушал эту историю и с пугающей точностью представлял маленького Чондэ. Запуганного, злого, с разбитыми коленками и локтями, в испачканной чей-то доброй рукой одеждой… Обычного ребенка, которого почему-то выбрали предметом издевательств. Сколько же раз его предавали?.. - Меня испугались, - между тем продолжал Чен. – И жизнь стала еще более горькой. Издевательства доводили до слез, потому что с каждым днем становились все более извращенными, чужие насмешки резали уши… Я закрылся от всех. Запер душу. Замкнул сердце. И прочее, прочее, прочее. Превратился в серую мышь. Сложно было ломать себя, ведь родители учили меня всегда быть настоящим. Но иначе я бы не выжил. На мое счастье, через год родители забрали меня в Канаду. Вот только прежним я стать уже не смог. Что-то мешало мне открыться людям до конца. Да и вообще открыться. Хотя я встречал многих Носителей и был уверен, что уж они-то не предадут. Но нет. Просто нет. Не мог. Даже когда я влюбился, то предпочел издалека наблюдать за ним. Не подошел ни разу, не познакомился… Молча пережил, как болезнь, и поклялся себе больше никогда не испытывать подобное. С каждым годом я закрывался все большее и больше, выращивал в себе безразличие и пустоту, даже не пытался бороться с монстрами под кроватью, которых не перестал бояться. Я бы, наверное, долго не выдержал, но родители почти силком отправили меня обратно в Корею. И вскоре я встретил тебя. Минсок прерывисто вздохнул, сжимая пальцы Чондэ. Слишком много правды сразу. Слишком. Да, Носители почти всегда сталкиваются с непониманием и страданием. Но каждая история наполнена такими проблемами и жестокостью, что хватает сердце. А когда человек, переживший все это, еще и у тебя в сердце, тяжелее вдвойне. Что-то внутри рыжика дрогнуло и рассыпалось. Очередной кусочек стены, мешающей поверить и довериться. Невозможно открыться кому-то сразу. Но эти двое были уже на пути полного взаимопонимания, когда становишься одним целым. Сиумин очень сильно захотел стереть все плохие воспоминания Чена. Полностью стереть, чтобы не осталось ничего темного и кровоточащего. Конечно, Минсок понимал, что это невозможно. Прошлое всегда будет с нами. Оно всегда будет частью нас. Но… - Вот такая вот невеселая история, - грустно улыбнулся Чондэ. – Впрочем, думаю, у каждого из нас она будет столь трагической. В глазах брюнета сейчас было столько боли и тоски, что Минсок не выдержал. Он потянулся к любимому и нежно коснулся его губ своими губами. Чтобы подарить успокоение. Чтобы умыть душу, уставшую жить с закрытыми в бутон лепестками. Чтобы подарить новые краски. Чтобы нарисовать воспоминания, которые будут приносить только радость. Как много красивых слов, описывающих одно действие. Минсок просто хотел разделить все с Ченом напополам. Наступившее утро было светлым и теплым настолько, насколько это вообще возможно в феврале. Солнечный свет отражался от снежных сугробов, посылая яркие зайчики в окна зданий. Один из таких вот посыльных проскользнул в щель штор и сел на закрытые глаза Минсока. Рыжик поморщился и отвернулся. Точнее, хотел это сделать, но почувствовал, что и так прижат к чему-то горячему. В сонное сознание никак не хотела проходить реальность, поэтому юноша проморгался и удивленно уставился на чьи-то ключицы. Шея с цепочкой странных красноватых пятен. Прямоугольный подбородок. Тонкие губы с приподнятыми уголками. Аккуратный нос. Длинные ресницы, отбрасывающие тень на острые скулы. Прямая линия бровей. Копна темных волос. Чен. Стоп. Что Чен делает в его, Минсока, постели? Так. Рыжик вроде как встречается с Чондэ. Уже лучше. Это не галлюцинация. Но почему они сейчас оба в одной кровати? И почему так болит поясница? И тут, словно кто-то нажал кнопку «Пуск». Воспоминания всплыли, вызывая улыбку на лице старшего юноши. Прошлая ночь была великолепна. Начиналось все как утешение, а заканчивалось признанием в любви и открытой душой. Но развороченная стонами грудь не болела. Наоборот, дыра в ней зарастала под силой тепла одного невероятного брюнета с факультета эстрадного вокала. Минсок протянул руку и осторожно убрал челку с лица любимого. Чен был таким красивым во сне. Такой домашний, родной, милый. Его. Просто его. Сиумин раньше и не думал, что является собственником. Но теперь, когда ледяные пальцы сжимают другие, более теплые, хотелось укрыть брюнета где-нибудь от посторонних глаз. Усмехнувшись таким мыслям, рыжик прикрыл глаза и неожиданно для себя провалился в сон. Просыпался он от уже мягких прикосновений к своим волосам. Кто-то ерошил рыжие прядки и рассматривал юношу. Минсок физически ощущал легкий взгляд, скользивший по лицу, губам и шее. Открыв глаза, он увидел бездумно улыбающегося Чондэ. - Доброе утро, соня, - мягко проговорил младший, заметив, что рыжик сонно моргает. - Почему соня? – переспросил тот, зевая в подушку. - Потому что на часах уже полдень, и ДиО отправился готовить обед к Исину. Сказал, что если к его времени мы приведем себя в порядок, то можем приходить. Сиумин откровенно заслушался переливами чужого голоса, который немного охрип после сна и долгого молчания. Только ради таких вот минут стоило пережить все страдания, которые выпали на судьбу Ледяного мальчика. - Но глядя на тебя, я понимаю, что ждать нас можно будет как минимум к ужину, - добавил Чен, улыбнувшись. – Ты всегда так плохо просыпаешься? - Нет, - ответил Минсок, снова зевнув. – Сегодня впервые. Просто раньше я никогда не просыпался с кем-нибудь, а не один. - Я рад это слышать, - хмыкнул Чондэ. – Не хочу никуда идти. Хочу лежать так с тобой вечно. - Ты как ребенок, - рассмеялся рыжик. - Я ведь младше. Ты мой хен. - Предлагаешь относиться к тебе, как к донсену, и кормить бесплатными обедами в столовой? - Предлагаю любить меня, - ответил Чондэ. - И так люблю. С каждым днем все больше, - улыбнулся Минсок. – А теперь давай вставать. Грешно пропускать обеды ДиО. - А нашим с тобой пребыванием наедине не грешно пренебрегать? - Не будь врединой, - рыжик мягко поцеловал Чена. – Это только начало. Ты же знаешь. Чондэ только кивнул и отпустил любимого в душ. Комната Исина встретила парочку странной картиной. На кровати сидел Кенсу. На его коленях покоилась макушка китайца. Они о чем-то негромко переговаривались, едва слышно смеясь. И обоих ничуть не смущала подобная обстановка. Назревал один вопрос… Они встречаются? Или это просто такая доверительная дружба через полтора месяца после знакомства? - Добрый день, - негромко поприветствовал Минсок друзей, прикрывая дверь в комнату за собой и Чондэ. Кенсу поднял голову и мягко улыбнулся. На лице китайца поселилось точно такое же радостное выражение. Оба этих обстоятельства заставили Чена вопросительно выгнуть бровь. - А можно вопрос? – подал он голос. - Да, конечно, Чен-Чен, - отозвался Исин. - Вы встречаетесь или…? ДиО и Син-Син посмотрели друг на друга, одинаково покраснели и смущенно кашлянули. - Мне кажется, или они сами еще не знают ответ на этот вопрос? – риторически вздохнул рыжик, посмотрев на Чена. - Не кажется, - в комнату зашел еще один неугомонный гражданин Китая. – Они сами еще не знают, что это. - Эй, прекрати говорить так, словно нас здесь нет! – возмутился Исин, поднимаясь с колен Кенсу, чтобы не смущать того еще больше. - Хорошо, хорошо, - примирительно улыбнулся Хань, приобнимая за плечи Чена и Минсока и наглея на глазах. – Кто-то что-то вкусное готовит? Я голодный. ДиО покачал головой и прошептал: «Ребенок», но покорно пригласил всех к столу. Он же мамочка. Он обязан заботиться о своих великовозрастных детях. Особенно об одном. Который сводит с ума своим красивым акцентом, мягкостью волос и ямочкой на щеке. Исин тоже высший. И его признала сила Кенсу. Точнее, вспомнила. Потому что когда-то Земля и Целительство уже были вместе. А еще раньше они вообще входили в состав одного целого. Поэтому несчастного ДоДо тянуло к китайцу как магнитом. Сильно и неудержимо. Особенно, когда объявился его парень с невестой и попросил прошения за то, что не смог сделать счастливым бедного Носителя. Союзы между людьми и избранными невозможны. В этом убедился Кенсу, пролежав все рождественские каникулы в своей квартире на кровати. А потом пришел в университет, увидел улыбку на лице Исина и понял, что попал. Нельзя влюбиться так быстро. Если, конечно, ты не Высший Носитель. А китаец только подливал масла в огонь. Был обходительным, понимающим, теплым, живым, не отказывал в помощи и часто оказывался слишком близко. У Исина не было понятия «личное пространство». Если он доверился человеку, то мог запросто подойти и обнять со спины, положить голову на плечо, на колени, если возникала такая возможность, взять за руку… Открытая душа для всех желающих. В которую уже однажды плюнули. Как-то Исин рассказал парням, почему уехал из Китая. И у Кенсу сразу же возник вопрос: «Как можно не любить этого невозможно светлого и чистого человека?». Но, видимо, можно, потому что парень однажды плакал, пересматривая фотографии на своем телефоне. ДиО случайно стал свидетелем этой сцены. И не смог ее забыть. Кенсу думал, что вновь обречен быть один. Потому что нельзя так. Потому что так не бывает. Пока однажды ночью ему не пришлось подчиниться чужим уговорам и не спать на подоконнике, а разделить комнату с этим невероятным китайцем. А утром… Кенсу просто сидел на кухне и пил чай. Черный с мелиссой. Он думал о том, что никогда не спал так спокойно. А все из-за ощущения чужого присутствия. Такого необходимого присутствия. Когда в помещение вошел сонный Исин, потирающий глаза, ДиО улыбнулся: - Доброе утро. И ошарашенно замер, когда чужие губы накрыли его в долгом ленивом поцелуе. - Доброе, - улыбнулся Исин чуть позже, добивая бедного Кенсу в самое сердце одним ударом. – Кстати, у меня есть к тебе предложение. - Какое? – едва слышно выдохнул младший. - Переезжай ко мне. Потому что Сиумин и Чен-Чен тебя скоро сами об этом попросят… ДиО не мог поверить во все происходящее. Невозможно. Потому что слишком желанно. Разве чудеса случаются?.. - И через некоторое время мне придется вновь переселяться, когда ты найдешь себе парня… - Не найду. Лучше тебя не может быть никого. - Какие громкие слова… - усмехнулся Кенсу. – Ты уверен, что дела обстоят именно так? Исин оторвался от приготовления кофе и развернулся к младшему. - Я помню, Кенсу. Я все помню. И принимаю, что схожу по тебе с ума. Я не собираюсь бросаться громкими словами и признаваться в любви так быстро. Но я знаю, что буду рядом всегда. По-другому просто не может быть. А теперь начинай переставать подозревать меня во всех грехах и сходи в гости к нашим СюЧенам. - Зачем? - Полюбуешься на сонного Чена. И тебе ведь нужно переодеться… Это было утром. А сейчас Исин сидел напротив ДиО и мягко улыбался, разговаривая с Сиумином. Но младший то и дело ловил на себе обжигающие взгляды, которые будоражили сердце. Этот китаец не врет. Он не умеет врать. Значит, все будет хорошо. Значит, это любовь. Пусть пока не озвученная, но уже оседающая на губах сладким вкусом. - Знаешь, я всегда хотел произнести твое имя вслух, - неожиданно сказал Сиумин, прижимаясь спиной к Чену. Парни стояли на набережной и наблюдали, как закат окрашивает воду в оранжевый свет. Красивое зрелище. Погода наконец-то перестала истерить, поэтому небольшая плюсовая температура радовала жителей Сеула. И рождала вот такие вот удивительно красивые вечера. - А меня никогда не смущало то, что ты не говоришь. В этом был свой шарм… - хмыкнул Чондэ, прижимаясь губами к виску старшего. – Но когда ты впервые сказал что-то сам… Я думал, у меня сердце выпрыгнет из груди. - Я просто слишком сильно хотел тебя остановить. Я люблю тебя, Чен. И, наверное, умру, если нам когда-нибудь придется расстаться. Или выпущу на волю стихию и уйду… - И я тебя люблю. Не говори так. Не надо. Сейчас, сегодня, мы вместе. Остальное – не важно. Я хочу наслаждаться каждой минутой, проведенной с тобой, а не бояться отпустить твою руку, - брюнет говорил негромко, и рыжик купался в звуках этого голоса. И понимал, что его любимый прав. Поэтому чужие губы с готовностью ответили на нежный поцелуй. А чужое имя теперь всегда будет на слуху.