Чувак

– Док, Док, чувак, ты где?! – Скаут горит, в его голосе проскальзывают визгливые нотки. Он хаотично носится по полю боя, чудом избегая пуль, и навевает ассоциации с сиреной и сигнальным огнем одновременно. Попробуй такого не заметить. Но Медик не спешит выдавать место своего расположения, наблюдая за перемещениями мальчишки с вышки вражеского снайпера. Тот досаждал Синим весь рейд, не подпуская Хэви к центральной точке. И если тот никак не мог быстро попасть в тыл врага, а их собственный Снайпер был занят красным шпионом, то для Медика устроить небольшую диверсию не составляло труда. Не впервой. И хотя борьба за гравий с текущим составом наемников продолжалась уже более года, Красные до сих пор считали, что вражеский доктор не имеет никакого боевого потенциала. Зря. Когда со стороны лестницы послышались шаги, Медик вжался в стену. Он крепче перехватил убер-пилу и на всякий случай приготовился к побегу – сюда мог зайти Солдат, а стычка с этим психопатом в тесном помещении, скорее всего, закончится не в пользу доктора. Но на этот раз повезло – это был Снайпер. Красный обвел помещение внимательным взглядом, на свою беду не заглянув за угол, и устроился у окна. Это было даже скучно – Снайпер ничего не успел сделать, когда громоздкая пила натужно порвала одежду и плоть. Он захрипел от боли, повернул голову, попытался что-то сказать, но не смог – забулькал вязкой, пузырящейся кровью. Кажется, он удивился: ждал Шпиона, Скаута, может быть, Пиро, но никак не Медика. А тот с поистине врачебным спокойствием ухватился за поршень шприца и наполнил чужой кровью убер-преобразователь. Диверсию можно было считать успешной: смерть задержит стрелка на Респе еще на пару минут, а у Синих в кармане готовый убер. – Медик! Черт возьми, чувак, какого хрена ты тут делаешь, я же горю! Мы там без тебя пропадаем! Что за дерьмо вообще?! Давай, вылечи меня! У Скаута был поразительный талант – находить своих коллег вне зависимости от того, хотели они этого или нет. Медик незаметно вздохнул, достал пилу из обмякшего тела Снайпера и молча уставился на тлеющего разведчика. Оплавившаяся синтетика футболки намертво впаялась в корочку ожога. Парнишке сейчас неимоверно больно – он ругался и, естественно, хотел помощи, но Медик не спешил доставать медиган, ожидая окончания истерики. – Вы успокоились? – спросил он, когда у Скаута закончилось то ли дыхание, то ли нецензурные выражения. – Подлатай уже, – мрачно огрызнулся тот. – Мы, кажется, неоднократно обсуждали это с вами, герр Скаут, – холодно сказал Медик, но направил на мальчишку лечащий луч, – не называйте меня «чувак» и держите при себе ваши уличные манеры. Если вы, конечно, и далее хотите получать от меня помощь медицинского характера. – Да какая разница? – мгновенно взвился Скаут. – Мы тут на войне! Всем срать на манеры! Медик промолчал, склонив голову набок. Свое отношение к этой «войне» он высказывал неоднократно: цирковое представление для двух идиотов-толстосумов. Но деньги и широчайшие возможности для исследований примиряли его с этим театром абсурда. В этот момент с лестницы раздался топот двух пар ног. Принимать бой было бы нелогично – Скаут не лучший товарищ в лобовом столкновении, и рисковать убером Медик не собирался. – Уходим, быстро! – тихо приказал он, кивая на подоконник. Скаут выпрыгнул прямо так – интересно, тихий хруст и сдавленные ругательства только послышались? – Медик сначала спустился на козырек навеса, и только потом на землю. Теперь предстояло самое главное: добраться до своих и не умереть. Скаут в этом деле скорее мешал, но в одном ему нельзя было отказать – Медика он защищал исправно. Не идеально, но как умел. Говоря «мы там пропадаем», Скаут явно преувеличивал. Как всегда. Постройки Инженера прекрасно сдерживали врага. Конечно, Синие не продвигались дальше уже захваченной точки, но, благодаря работе Конагера, не отдавали врагу и метра. Медик благодарно кивнул Инженеру, жестом отправил Скаута заниматься чем-нибудь полезным и быстро скользнул под прикрытие ближайших стен – долго оставаться на открытой местности было опасно. – Доктор, где вы пропадали?! – сразу же пробасили над ухом. Медик едва не вздрогнул – иногда ему казалось, что их пулеметчик умудряется ходить тише Шпиона. Нахмуренные брови и скрещенные на груди руки придавали ему особенно угрожающий вид, но Медик знал, что Хэви просто за него беспокоится. – Убил красного снайпера, – прохладно отрапортовал доктор и кивнул на искрящийся медиган. – Идемте, Хэви, красные поставили турель у следующей точки, ее надо уничтожить. – Не стоило вам так рисковать, – покачал головой пулеметчик, но послушно затрусил вперед. – Скаут горел, наш Снайпер пытается справиться с красным Шпионом, а Пиро, если вы заметили, в очередной раз смотрит мультики про пони, – Медик кивнул на поджигателя, который с булькающим хихиканьем жег огнеметом покосившийся куст. Надо бы восстановить ему курс нейролептиков. – А мне нужен был убер. Хэви только вздохнул и умолк. Они с Медиком вышли из-под защиты стен, и стало не до болтовни – выжить бы.

***

На первом этаже базы Синих стоял праздничный гул – сегодня они победили. Медик не находил такие мероприятия разумными, ведь дрались они едва ли не каждый день и побеждали примерно в половине случаев. На такое количество пьянок никакого здоровья не хватит. Поэтому, символически глотнув немного виски – отказывать пьяному Демо было сложно и небезопасно, – он вернулся в лазарет. Спустя час резкий стук в дверь отвлек Медика от заточки скальпелей. Он отложил тонкое лезвие на столешницу и скривился – наверняка очередной пьяный наемник, посчитавший, что вечеринка без Медика – не вечеринка вовсе. – Входите, – сухо бросил он. Вопреки ожиданиям в лазарет зашел трезвый Скаут. По большей части трезвый. Он развязно отсалютовал и протянул: – Здарова, док. У меня тут вопросец один есть. «Ближе к делу», – поднял бровь тот. – Да это… после сегодняшнего… на спине… – Скаут почесал в затылке, будто пытался скрыть смущение, но так и не нашелся, что сказать. – Раздевайтесь, – кивнул на кушетку Медик. Мальчишка с готовностью стащил с себя футболку и, игнорируя приглашение, буквально ткнулся спиной ему в нос. – Вот, смотри! – Герр Скаут. На кушетку, – Медик поджал губы, упрямо скрестив руки на груди. Скаут поворчал, но подчинился, укладываясь на живот. Всегда бы так – и с мальчишкой можно было бы иметь дело. К сожалению, большую часть времени он был совершенно невыносим. Например, сейчас. – Это все твоя странная пушка не долечила, – затараторил он, укладывая подбородок на скрещенные руки, – и вообще ты раньше мог откликнуться, чтобы не приходилось искать тебя по всему полю боя. Ты медик или кто? – торопливый монолог был прерван резким вскриком, когда скальпель коснулся спины. – Эй, ты охерел?! Больно же! Скаут взвился, но сразу же тяжело бухнулся на место под давлением руки Медика. Потом заерзал и – показалось? – тихо заскулил. – Было бы странно, не испытывай вы подобных ощущений при разрезе эпидермиса. Не дергайтесь. Медик наклонил голову, приноравливаясь скальпелем к темному и неровному фрагменту на спине. Сколько раз он говорил не использовать синтетические материалы в форме, но их работодатели игнорировали эти просьбы с завидным упорством. А ведь очень часто расплавленная ткань плотно въедалась в горевшую кожу и, естественно, медиган с этим не справлялся. Извлечь такой фрагмент ткани не составляло труда, но Медика раздражал сам факт наличия подобной проблемы. – Ты чертов отмороженный психопат, – вымученно хрипел Скаут, пока заточенный скальпель скользил по его коже. Хрипел, но не вырывался. – Ты вообще знаешь, что такое обезболивающее? Кто-нибудь рассказывал? Кто тебе вообще разрешил лечить?! Ты просто любишь издеваться над людьми! Отказ от анестетиков казался одним из самых удачных нововведений во врачебной практике. Особенно если дело касалось болтливых нерадивых мальчишек вроде Скаута. Медик промолчал, сильнее нажал на рукоять скальпеля и ругательства его пациента захлебнулись в коротком вскрике. Скаут быстро усвоил урок и замолк, разбавляя тишину тяжелым, прерывистым дыханием. Вскоре, вырезанный с ювелирной точностью, фрагмент кожи лежал на столе. На его месте под действием стационарного медигана вырастала новая ткань – розовая и нежная. В остальном Скаут выглядел неважно: дрожащий, с подтеками крови на спине и каплями испарины по всей коже. На затылке, под рваной линией коротко остриженных волос даже собралась маленькая лужица. Медик окинул мальчишку довольным взглядом – его удовлетворял как результат работы, так и реакция пациента: злой взгляд исподлобья. Всегда приятно было поставить на место зарвавшегося юнца, который слишком многое себе позволял и не воспринимал никаких средств воздействия: ни кнута, ни пряника. А помимо наглого и беспардонного отношения к личным границам, Скаут был недисциплинирован, болтлив, навязчив, недальновиден, невоспитан и обладал еще целым ворохом пороков, вызывающих глубокое отвращение. Мечта выпороть мальчишку была почти эротической, и Медик пообещал себе, что, если тот зайдет слишком далеко, он достанет брючный ремень и как следует оприходует ягодицы Скаута. При попытке визуально представить таковую ситуацию, в паху наливалось возбужденной тяжестью, но позволить себе вожделеть мальчишку Медик не мог. И дело было не в педерастичности таких фантазий, возрасте Скаута или рабочих отношениях. Просто испытывать сексуальное влечение по отношению к столь отталкивающей личности было перебором даже по меркам Медика. Тем более, по-настоящему страстно он спал только со своей работой. – Лягте на место, – осадил он Скаута, когда тот попытался встать с кушетки, – я бы настойчиво рекомендовал вам дождаться полного заживления. Мальчишка зло зыркнул, поджал губы и застыл. Что удивительно – руку Медика, которая с силой прижимала его к операционному столу, он не сбросил. Вскоре с лечением было покончено, и его выпустили из цепкой хватки. – Типа спасибо, док, – неуклюже и грубовато бросил Скаут, натягивая футболку. Желваки на челюсти Медика напряглись, выдавая злость и отвращение. Он прекрасно контролировал свои эмоции – многие из них и вовсе не испытывал, – но Скаут будто специально его провоцировал. Если бы самодовольная бравада мальчишки не была постоянной, Медик бы решил, что тот осознанно напрашивается на хорошую взбучку. В очередной раз подавив вспышку раздражения, он опустил взгляд и удивленно вскинул бровь – у Скаута стоял, и достаточно сильно, чтобы член был заметен даже через мешковатые штаны. Злость как рукой сняло. Медик с интересом уставился на пах мальчишки, перебирая в голове возможные причины такой реакции. – … но методы у тебя зверские! Блин, ты хоть бы иногда думал об остальных наемниках? Думаешь, это круто – вот так вот кромсать нас ни за что ни про что, прям… – Герр Скаут, – прервал словесный поток Медик, – вы в курсе, что у вас эрекция? – Что? – Скаут глупо сморгнул. – Стояк, – брезгливо пояснил Медик на понятном мальчишке языке и сразу же облизнулся, будто бы ему была противна сама идея так выражаться. – А ну… я… – Скаут опустил взгляд, густо покраснел, но на доктора посмотрел с вызовом: – И что? Я здоровый молодой парень! Это нормально! И нехрен так пялиться! Если у тебя уже там ничего не работает, то это не повод разглядывать парней вроде меня! Это было даже забавно. Не смешные оскорбления, которые были вполне предсказуемой реакцией на смущение, а наличие эрекции и ее причины. Медик даже не вслушивался в глуповатые обвинения, разглядывая тощее тело внимательным, ощупывающим взглядом. Из раздумий он вырвался только когда Скаут повысил голос. Он удивленно сморгнул, поднял взгляд и рассеяно бросил: – Если непроизвольная эрекция является для вас проблемой, рекомендую обратиться к женщинам соответствующей профессии. До города можете добраться вместе со Снайпером, он часто туда ездит. – Слушай, папаша! – Скаут гневно раздул ноздри, – У меня нет проблем, и я не собираюсь трахать шлюх! – Считайте это рекомендацией лечащего врача. Вы же не хотите во время боя попасть в неприятную ситуацию? – бесстрастно поинтересовался Медик, имея в виду поллюции. Ему даже удалось смутить Скаута – мальчишка замялся, прокашлялся, опустил взгляд, рыкнул что-то злое и ушел. Любопытная, все же, реакция. Интересно, причиной была боль, выброс адреналина, возможный медфетиш или же Скауту, несмотря на всю его браваду, нравилось подчиняться? Медик мягко усмехнулся и покачал головой. Нужно будет изучить этот вопрос поподробнее, когда выдастся свободная минутка.

***

Скауту нравилось подчиняться. Скорее всего, он сам этого не осознавал, но Медик внимательно проследил за ним и отметил редкое послушание. Нельзя было сказать, что подчинялся мальчишка беспрекословно. О, вот чего любая просьба или приказ вызывали немало, так это слов. Но он слушался. Не всех и не всегда, но Медик по какой-то причине входил в этот «круг избранных». «Герр Скаут, мне нужны реагенты из подвала», – говорил Медик. «Иди к черту», – отвечал ему Скаут, но нужные склянки приносил. «Точку вы оставите на потом, сейчас идите со мной». «Прекратите носиться и спрячьтесь за вагонеткой». «У меня важный эксперимент, принесите мне поесть в шесть вечера». Практически каждый такой каприз выполнялся. Скаут ругался, плевался, обвинял доктора во всех возможных грехах, но делал то, что от него хотели. Оставаясь интересным, это также будоражило мысли не совсем… исследовательского толка. Наблюдая за Скаутом, Медик вынужден был признать, что мальчишка был в его вкусе. Он любил таких строптивых, немного глуповатых юнцов, которые кичились своей «крутостью». Вернее, он любил ставить их на место. От классической «школы жизни» его методы были весьма далеки, но удовольствия, как правило, оба участника получали немало. Особенно если такой парнишка все же ломался и сам просил о большем, признавая за доктором право делать все, что тот пожелает. Насколько Медик мог судить, Скаут был из таких. Конечно же, сам он вряд ли знал об этом. Возможно, подозревал, судя по тому, как яростно ругался в ответ на безобидные «голубые» шуточки остальных коллег. Настолько красноречиво, что у человека, знающего куда смотреть, не останется никаких сомнений. Медик знал. И раз уж Скаут оказался к нему столь благосклонен, то почему бы Медику не забрать то, что предлагают со всей юношеской страстью, пусть и не осознавая этого?

***

– Добрый вечер, прикройте за собой дверь, – с едкой нежностью приветствовал своего гостя Медик, когда тот принес командному врачу поесть. Скаут был достаточно самоуверен, чтобы не заприметить подвоха в этой обманчивой и непривычной мягкости. Возможно, он ее и не заметил вовсе. – Ага, здарова, док! Держи свои харчи и уясни наконец – я тебе не мальчик на побегушках. Хочешь пожрать – проси Солдата, Демо или здоровяка своего русского. Вон, они тебе и так готовы ботинки лизать! Медик был почти разочарован. Он счел позволительным интерпретировать последнюю фразу как проявление сокрытых Скаутом желаний, но, к сожалению, ботинки были не по его части. Затянувшуюся болтовню мальчишки он прервал одним взмахом руки и скупо бросил: – Раздевайтесь. – Что?! – Скаут глупо сморгнул, – Док, если это внеплановый осмотр или у тебя чешутся руки, подыщи себе кого-то бо… – Раздевайтесь, – с нажимом повторил Медик и встал из-за стола, нависая над ним. Скаут с вызовом вскинул голову, но быстро стушевался, отвел взгляд и принялся стягивать наушники и бейсболку. Оставшись в одних трусах он, все еще косясь на стену, буркнул: – Дальше? – До конца, герр Скаут. – Что?! – Я достаточно четко выразился, – Медик прислонился к углу стола, соединил кончики пальцев и, чеканя каждое слово, произнес: – Снимите ваши трусы. – Ты больной на голову, – завел привычную шарманку Скаут, но послушно стянул с себя белье. Выпрямился, недовольно зыркнул и зябко повел узкими плечами. – Подойдете к кушетке, но не ложитесь. Я сейчас буду. Пока Скаут выполнял приказ – пожелание, как он сам пока что считал – Медик отошел к стене, выключил верхний свет и выхватил операционный стол яркой вспышкой бестеневой хирургической лампы. Остальная часть лазарета погрузилась во тьму. Скаут затравленно выдохнул от резкой смены обстановки и нервно спросил: – Чувак, какого хрена ты делаешь? Медик проигнорировал ненавистное обращение – в этот раз. Он неспешно вступил в круг света, натягивая тонкие латексные перчатки, подошел вплотную к Скауту, вынуждая того вжаться в край кушетки и медленно, с обманчивой лаской поинтересовался: – Герр Скаут, вы помните мой совет касательно вашей проблемы с эрекцией? – Это не проблема, я же говорил тебе! – Вы последовали ему? Чернильная тень от ресниц не могла скрыть неравномерного румянца на скулах. Скаут опустил взгляд и сдавленно рявкнул: – Нет! – Замечательно. – Медик посмотрел на пах мальчишки и скупо, будто дежурно, дернул уголком губы в улыбке: член того наливался кровью, возвышаясь над редкой порослью светлых кудряшек. – Я собираюсь заняться сексом. С вами. У Скаута резко напряглись мышцы живота, а эрекция стала заметнее. Но он, продолжая смотреть куда-то в стену, грубо выплюнул: – Собирайся, долбанный психопат. Всегда знал, что у тебя не все в порядке… с этим. Медик насмешливо вскинул бровь, ухватил Скаута за подбородок и заставил повернуться к себе. Тот продолжал старательно избегать прямого взгляда. – Я не пидор, ясно тебе? – Боюсь, мой юный друг, я не спрашиваю вашего мнения. – Ресницы Скаута дрогнули, и он подвинул бедра назад в тщетной попытке скрыть стояк тенью. – И способ, которым я собираюсь осуществить акт, делает наш с вами пол несколько… вторичным. Скаут все же посмотрел Медику в глаза: границы его ставших огромными зрачков будто плыли, не задерживаясь в одном положении, но взгляд был злым, недовольным и… испуганным. От этого уже Медик испытал прилив возбуждения. – Пошел на хуй, чертов псих. Я тебя так отделаю, что ты завтра не дойдешь до телепор... ш-ш-шх… Затянутые в тончайший латекс пальцы Медика улеглись на грудь и с силой сжали соски мальчишки. Отстранились, погладили, ущипнули и резко вывернули, заставляя встать на цыпочки и задержать дыхание. Скаут до побелевших костяшек вцепился в край кушетки; он смотрел с ненавистью и страхом, но его член жался к животу, показывая истинное положение дел. – Стоп-слово: «чувак», – бросил Медик, отдавая дань извращенному этикету подобных игрищ. – Что?! – просипел Скаут. – Скажите «чувак» – и я остановлюсь. «Желтый» – слабее, «красный» – прекращу текущее действие. – Что? – повторил Скаут. Попытки отстраниться он бросил – они были не только бесполезны, но и болезненны. – Если вы не поняли, вам же хуже, – Медик потянул его за соски, заставляя опуститься на всю ступню, разжал пальцы и наклонился, зализывая покрасневшие, взбухшие бусины. «Чувак, хватит» – хотел сказать Скаут, уловив основную мысль, но сорвался на резкий, судорожный выдох: горячие и влажные прикосновения отдались жаркой тяжестью в паху. –…хватит, – выдохнул он, упрямо упираясь руками в плечи Медика. Медик будто не заметил жеста: отстранился от груди, довольно хмыкнул и отошел на шаг. Взгляд Скаута панически метнулся к двери, но, привыкнув к яркому освещению операционных софитов, он выловил только густую темноту. Она гипнотизировала, вызывала почти первобытный ужас, сравнимый со страхом монстра под кроватью. Вот только сейчас монстр Скаута не боялся вступить в круг света. Медик деловито ухватил его за уже истерзанный сосок и уверенно прицепил к нему крепкий зажим с резиновыми лапками. Скаут дернулся и вперился в странное приспособление: на основании «прищепки» болтался небольшой, с кончик мизинца, круглый бубенчик. Еще мгновение и на втором соске был такой же зажим. Они держались крепко, но почти безболезненно. – Ты ко всем херам больной, – беспомощно произнес Скаут. Он и сам не знал, почему беспомощно: он мог сбежать, мог сломать Медику нос, дать по яйцам и вырваться. Черт подери, он мог сам нагнуть этого психопата и вставить ему так, чтобы тот орал. И одновременно не мог. Будто все тело одеревенело, прекратило слушаться своего хозяина, зато Медику подчинялось с охотой, желанием и нетерпением. Скаут прикусил губу, тряхнул головой, пытаясь взять себя в руки, и сделал решительный шаг вперед. Соски пылали, зажимы на них позвякивали при каждом движении, потяжелевшие яйца тянули вниз, а член пульсировал от сильного возбуждения. Остро, жарко, невыносимо. Но он уйдет, подрочит, а потом придумает, как отомстить Медику за все это. – Стойте, – раздался сзади спокойный голос. Скаут встал как вкопанный, тяжело дыша и сжимая кулаки. Он боялся повернуться, вглядываясь в спасительную темноту, и едва не задрожал, когда горячая, затянутая в латекс ладонь коснулась спины. – Герр Скаут, – приласкал ухо низкий грассирующий голос, – вы, кажется, не поняли. Сегодня я приказываю, вы – подчиняетесь. – Это ты не понял, чертов мудак. Я ухожу. – Точно? – прохладные по сравнению с ушами губы мазнули по чувствительному хрящику, а пальцы оплели напряженный член. Скаут, конечно же, не заскулил. – Вернитесь к кушетке и лягте на нее грудью, – спокойно приказал Медик. Скаут послушался, не соображая, что делает. Лег, поерзал, пытаясь удобнее устроить металлические зажимы, и судорожно выдохнул, осознав свою позу. – Молодец. Хороший мальчик. Обидно. Грязно, обидно и неправильно. Эта извращенная похвала электрическим разрядом прошлась по линии острых позвонков и отдалась тяжелой пульсацией в члене. Скаут почувствовал злую влагу на ресницах и стиснул зубы – чем острее была его ярость, чем унизительнее положение, тем сильнее он возбуждался. Совсем не помогала эта беззащитная поза: чтобы лечь на кушетку, пришлось встать на цыпочки, и ягодицы приглашающе раздвинулись, открывая чужому взгляду покрытую редкими волосками промежность и темное колечко ануса. И Медик смотрел. Очень внимательно, почти изучающе. Скаут остро ощущал этот пристальный взгляд и думал, что он сейчас либо кончит, либо провалится сквозь землю. – Герр Скаут, – буднично, будто бы они беседовали за завтраком, произнес Медик, – напомните мне, я просил вас не называть меня «чувак»? – Пошел ты… – Громче, я не расслышал. Скаут зажмурился и беззвучно заскулил. – Да. – И вы не прислушались к моей просьбе, не так ли? – Д-да… – В таком случае, я считаю себя вправе наказать вас должным образом, раз словесные методы вам недоступны. Наказание и подобная поза вызывали только одну ассоциацию и – ужас. Скаута не пороли лет с четырех, и у него в голове не укладывалось, что это произойдет сейчас. Он сжался в ожидании удара, стиснул зубы, но сзади раздался только тихий хлопок, и на костяшку копчика полилось что-то прохладное и маслянистое. Он попытался посмотреть что именно, но получил слабый шлепок по ягодицам. – Не оборачивайтесь, пока я не разрешу. – Мудак, – безнадежно выдохнул Скаут. Медик самодовольно скривил губы и отставил в сторону пузырек с фенхелевым маслом. Ему нравилось смотреть, как в свете ярких ламп блестит бледная, покрытая юношеским пушком кожа – и как будут блестеть розовые рубцеватые следы от ремня. Он накрыл прозрачную лужицу ладонями и массирующими движениями растер масло по ягодицам. Ненадолго он задержался возле тугого входа и царапнул его коротким ногтем. Скаут в его руках напрягся и задрожал. Это пьянило: чувство власти, чужой страх и постыдное, непрошеное возбуждение мальчишки. Медик давно не испытывал подобного и потому не торопился: нарочито медленно достал ремень из брюк, сложил его вдвое и на пробу хлопнул по собственному бедру. Скаут вздрогнул от этого звука, но его яйца поджались, а член дернулся. Медик одобрительно кивнул такой реакции, встал немного сбоку, огладил крепкий зад и отвесил первый шлепок – легкий, разогревающий. Но даже от него Скаут едва не взвился над кушеткой. Медик прижал его к поверхности операционного стола свободной рукой и отвесил второй удар. И еще один. А потом еще. Поначалу легкие шлепки становились все сильнее. Скаут зажмурился, сжал зубы и задержал дыхание, стараясь не скулить, не стонать, не вскрикивать, вообще не издавать звуков. Естественно, не получалось. Он каждый раз дергался вперед, оттягивал тем самым грубые зажимы на груди и сразу же сдавал обратно. Незаметно для себя, он начал тереться о жесткую простыню операционного стола, болезненно терзая свои соски и находя в этом странное, диковатое удовольствие. Происходящее было ненормальным, болезненным и неприятным. И Скаут не знал, какого черта жар в области ягодиц, стоило только ремню отодвинуться, перетекал в возбуждение – острое и нестерпимое. Головка его члена потемнела, распираемая изнутри кровяным давлением, а предсемя густыми каплями наворачивалось на узкой щелке и размазывалось о холодный металл конструкций кушетки. Приостановившись, Медик легким касанием собрал эту смазку, растер меж пальцев и негромко бросил: – Пока что можете трогать себя. Скаут обернулся. У него было раскрасневшееся лицо, слипшиеся ресницы и одуревший взгляд: возбужденный, испуганный, ненавидящий, голодный. И явно непонимающий. – Мастурбация, герр Скаут. Положите ладонь на член и совершайте вдоль ствола возвратно-поступательные движения. У Скаута даже не было сил огрызнуться. Он послушно пропустил руку у себя под животом, вцепился в невообразимо твердый член и позволил себе хрипло застонать. Пара движений – и он точно кончит. Тогда это странное наваждение спадет, и он наконец отделает ублюдка-медика. Следующий удар по ягодицам был такой силы, что Скаут сорвался на сиплый, короткий вскрик. Это отрезвило, оттягивая момент оргазма – он даже попытался отползти, догадываясь, что дальнейшая порка не будет уступать в жесткости. И, конечно же, он оказался прав. В инстинктивной попытке сохранить равновесие между болью и возбуждением, Скаут принялся быстро и грубо дрочить, но кончить ему так и не дали. Медик прервал их обоих резким, обрывистым «Хватит», силком отодвинул руку Скаута от его же члена и уложил ладони на ягодицы. Это уже почти не пугало – не после произошедшего. Скаут жалобно заскулил и с требовательной мольбой выдохнул: – Дай мне кончить уже! Ну же, – он облизнулся и прикусил губу, чуть не сказав «чувак». Не то чтобы он не хотел прекратить это безумие, просто… должен же он испытать оргазм, наконец! – Док, давай же… – Вы сейчас признали, что действия подобного характера вызывают у вас сексуальное возбуждение? Конечно, это было очевидно. Но сломить сопротивление мальчишки Медику было важнее, чем просто заставить кончить под собой. Он хотел услышать, что тому это нравится, вынудить молить о разрядке. Но пока Скаут замкнулся, тихо рыкнул и затих, старательно сводя ноги вместе. Медик не возражал – у него еще было много времени, чтобы добиться своего. А пока он, вылив меж ягодиц еще смазки, медленно погрузил палец в анус. – Какого… мать… хрена? Чертов пидарас, убери свои руки немедленно! Скаут отчаянно задергался, пытаясь прекратить бесцеремонное вторжение в свое тело. Но Медик крепко держал его за бедра, пока пальцы грубо, беспардонно и собственнически шарили внутри, оттягивая вниз стенки прямой кишки. В этих действиях не было и намека на ласку, но боли док не причинял – и от этого Скауту становилось только хуже. Будто бы эти уверенные движения внутри – что-то естественное, правильное. Как будто бы это нормально. Скаут почувствовал, как глаза опять колет от злости, но тут подушечки пальцев Медика надавили на что-то внутри. Кажется, он задохнулся. – Вы действительно считаете, что текущее положение располагает к каким-либо требованиям с вашей стороны? Медик уверенно и грубо массировал уплотнение простаты, принося Скауту слишком сильные ощущения. И он был бы рад огрызнуться, но стоило открыть рот, как из горла вырвались глубокие и неприличные стоны. Мышцы на его спине заходили ходуном – он вновь терся о кушетку. Медик слышал, как скребутся и позвякивают зажимы, терзая и без того пострадавшие сегодня соски. Значит, Скаут хочет больнее? Не проблема. Медик достал из него пальцы, замахнулся и отвесил шлепок – на этот раз ладонью. Ответом ему был короткий вскрик. Прекрасные звуки. Он последовательно чередовал сильные, уверенные удары по раскрасневшимся ягодицам и грубоватые проникновения внутрь: два пальца, три, четыре. Он методично растягивал Скаута, не размениваясь на нежности, но и не нанося вреда. Он вслушивался в беспомощное хныканье, доводя мальчишку до исступления, и тот уже сам начинал подаваться на удары, насаживаться на пальцы, желая большего. Медик отошел слишком резко и неожиданно. Скаут задрожал от мазнувшего по коже холодка и зажмурился – он ощущал, как под чужим взглядом плавно сходится отверстие меж его ягодиц, растянутое уверенными пальцами. – Перевернитесь на спину, герр Скаут. Скаут сомнамбулически послушался и почти облегченно выдохнул, когда понял, что у него уже не стоял. Все еще налитый кровью и разбухший, но уже нетвердый член лежал у него на животе. Впрочем, усомниться в степени его возбуждения было невозможно – прозрачное предсемя медленно сочилось из головки. Медик окинул взглядом это отсутствие эрекции и одобрительно усмехнулся. Раз мальчишка настолько возбужден и без нее, значит он уже готов на любое воздействие, лишь бы кончить. Но Медик не спешил. Он быстро приковал запястья Скаута к кушетке кожаными наручниками – над головой. И пояснил в ответ на влажный взгляд: – Так вы не сможете себя трогать или помешать мне. Демонстрируя, он вцепился в съехавшие от трения зажимы и рывком сдернул их с сосков. Скаут задохнулся, резко вскинулся, а Медик уже цеплял «прищепки» обратно. Закончив, он устроился у мальчишки между ног и расстегнул брюки, тихо застонав от долгожданного ощущения свободы. Собственный член едва не пульсировал от предвкушения, оставляя на белье и руках влажные следы. Медик не стал тратить время на дополнительную смазку. Он наспех отрегулировал высоту операционного стола, широко развел ослабшие ноги Скаута и вошел в два сильных, плавных захода. Это было… хорошо. Мальчишка будто бы горел изнутри; мышцы ануса плотно обхватывали ствол и размеренно сокращались в попытке вытолкнуть инородный предмет; само осознание, что он трахает Скаута, который столь долго ему досаждал, могло довести до оргазма. Тем более мальчишка оказался на удивление отзывчив. Несмотря на длительное, болезненное возбуждение и неприкрытое удовольствие от доминирования над ним, он все еще пытался сохранить остатки гордости: отвернулся, прикусил губу, стараясь делать вид, что это не он ерзает по кушетке тазом и шире разводит ноги в попытке насадиться как можно глубже. Медик перевел руки на его талию, крепко зафиксировал и резко вбился до конца. – Вы ведь не сопротивлялись, герр Скаут. Все это время. Все это время вы могли меня остановить, но явно не желали этого. Скаут молчал. Он уткнулся лицом в плечо, пытаясь скрыть смущение, подкатывающие слезы, бессильную злость и желание, желание, желание. Почти нечеловеческий голод: потребность раскрыться еще сильнее, лишь бы Медик прекратил трепаться, лишь бы собственнически скрутил и оттрахал – грубо, больно, ощутимо. Так, чтобы можно было наконец кончить и прекратить этот унизительный марафон. Но тот не торопился: плавно выходил и вдалбливался сильными, резкими толчками. Специально, чтобы маленькие бубенцы на сосках пошло перезванивали, катаясь по бледной коже. Ему нравился этот звук: нравилось слышать, как он имеет Скаута. Ненадолго Медик замедлился, доставая со столика узкую мягкую трубку – мочевой катетер. Он еще хотел растянуть удовольствие, однако Скаут, судя по его состоянию, долго не продержится – но его можно «притормозить» механическим путем. Когда гладкий латекс перчаток коснулся обмякшего члена, Скаут застонал и отстранился от плеча. В его взгляде проскользнула надежда: неужели все? Неужели ему позволят, наконец, кончить? Но вместо долгожданной дрочки в его уретру что-то уткнулось. Он распахнул глаза от удивления, наблюдая, как док огладил влажную щель кончиком мягкой трубки, смазал ее и почти нежно стал проталкивать внутрь. Скаут всхлипнул от туповатой боли и попытался отстраниться. – Какого хрена? – Уретральный катетер, – спокойно пояснил Медик, с нажимом лаская головку члена свободной рукой и проталкивая трубку все глубже. Мальчишка дрожал, но освободиться уже не пытался. – Он вводится в мочеиспускательный канал для опорожнения мочевого пузыря, когда это невозможно естественным образом. Последнюю часть предложения Скаут уже не слышал – он тихо, поскуливая, стонал и сходил с ума от ощущений: твердый ствол в его заднице, зажимы на ноющих сосках, болезненное проникновение гладкой трубки, от которой непривычно распирало член и эта быстрая, почти неощутимая мастурбация. Он захлебнулся собственным стоном, почувствовав приближение оргазма, но вместо разрядки почувствовал вспышку тупой боли. До него дошло, что он не кончит, пока эта штука внутри его члена. – О, как я вижу, вы осознали принцип действия катетера в текущем положении. Вы ведь понимаете, что не испытаете оргазм, пока я не позволю? Скаут закрыл глаза, кусая губы. Это унизительно, больно, неприятно и отвратительно. Это не должно возбуждать так сильно. – Герр Скаут, – надавил Медик, толкаясь вперед. – Д-да… понимаю. – Чудно. И Медик сорвался. Без видимого труда он подхватил Скаута за бедра и стал вбиваться – резко и сильно. Лазарет наполнил звук влажных, звонких шлепков, мельчайшие капли пота вились вокруг двух тел в невыносимо ярком свете. Не хватало сил ни на какие звуки, но Скаут все равно слабо и беспомощно стонал; дрожал в чужих руках; пытался вырваться из кожаных оков, но только выворачивал запястья. Он зажмурился, не зная, почему он еще в сознании: крупная, твердая головка члена Медика то и дело надавливала на уплотнившуюся простату. Док грубо и целенаправленно долбил ее, каким-то образом удерживая себя от оргазма. – Я позволю… вам… кончить… герр Скаут, – задыхаясь, проговорил Медик, не останавливаясь ни на секунду, – но вы должны… меня об этом попросить. Хорошо попросить. К этому моменту разговаривать Скаут уже не мог, но призрачный шанс кончить придал сил. Он с трудом проглотил рвущийся наружу стон и обрывисто бросил: – Дай мне кончить… Медик только засмеялся. Коротко, сквозь стоны и рыки, но он смеялся. Черт подери, безостановочно трахал, доставая, казалось, до сердца и отвратительно ржал. – П-пожалуйста?.. – Уже лучше. Скаут вздрогнул. Гордости уже не оставалось – он вообще не чувствовал ничего, кроме отчаянной потребности в разрядке. И он начал умолять: задыхаясь, кусая губы, вздрагивая и выгибаясь в спине, отчего колокольчики на сосках звенели особенно громко. – Док, я… пожалуйста, дай мне кончить… черт, достань эту штуку, прошу... – Вот та-ак, хороший мальчик. Наверное, эта странная, извращенная нежность в голосе Медика только послышалась. Однако он сделал главное – медленно вытянул катетер из уретры, удобнее перехватил Скаута за талию и стал вбиваться сильнее, выдавливая из операционного стола жалобные скрипы и так и не прикасаясь к члену мальчишки. Скаут искусывал пересохшие губы, балансировал на грани – он готов был умолять еще раз, лишь бы к нему прикоснулись, но и на это не было никаких сил. Но когда он уверился в том, что не кончит сегодня, на особенно сильном и болезненном толчке его резко накрыло волной оргазма. Возможно, он кричал. Ему казалось, что кричал, хотя на деле из надорванного, пересохшего горла вырывались только тихие сипы. Он до хруста вцепился ногами в талию Медика и инстинктивно двигался туда-сюда: терся о грубую ткань одежды и подавался на член. А потом, кажется, вырубился. Он еще смутно помнил, как сильные руки Медика сжали его, и док кончил глубоко внутри. Себя Скаут осознал спустя пару минут, лежа на боку. Он был освобожден от наручников и накрыт, стационарный медиган лечил его повреждения, а Медик оттирал от масла его ягодицы. На какую-то реакцию не было ни сил, ни желания, но вскоре от состояния полной вытраханности и ноющей боли не осталось и следа. Лечащий луч творил настоящие чудеса, и Скаут резко взвился, отскакивая от Медика на несколько метров. – Я убью тебя, мудак, слышишь? Я убью тебя, чертов ты больной ублюдок. Медик насмешливо приподнял бровь и стал складывать тканевую салфетку, которой только что вытирал зад Скаута. – Надеюсь, мы разъяснили этот неприятный вопрос с обращением «чувак»? – Пошел на хер. Скаут посмотрел на него с неприкрытой ненавистью, в два прыжка добрался до своей одежды, кое-как ее натянул, после чего добавил еще несколько непечатных и со всей скоростью рванул из лазарета. Медик только покачал головой и хмыкнул. Вряд ли случившееся приведет хоть к каким-то проблемам: для подлой мести мальчишка слишком простодушен, а для разглашения слишком горд. Но чего Медик точно не ожидал, так это того, что Скаут продолжит носиться по полю боя, почти мстительно оглашая его воплями «Док, чувак, где ты?!». Только на этот раз Медик знал – это была провокация. Ведь после, в лазарете, втрахивая жилистое тело мальчишки в первую подвернувшуюся горизонтальную – или вертикальную – поверхность, он был кем угодно: и ублюдком, и мудаком, и засранцем. Но никогда «чуваком».