Даже и не думай

— А вот это все ваше. Приступайте! — с натугой проговорила кухарка, поставив перед Рэйен и Эмбри огромный поднос с посудой. Женщина удалилась моментально, даже не скрывая радости от внезапного отдыха. МакКей тяжело вздохнула. И дело было не в том, что ей лень мыть этот поднос, а в том, что этот поднос с горой грязной и обслюнявленной посуды прилагался еще к девяти таким же. Из-за наказания посудомоечную машину отключили, и сразу после уроков ребят согнали в столовую. Но это было только первой проблемой. Вторая проблема заключалась в ее спутнике — Эмбри, которого Рэйен даже видеть не хотела. Он был слишком странный. Надев фартук, небрежно кинутый ей чуть ли не в лицо, девушка захватила первую чашку и принялась ее мыть. МакКей воткнула наушники, чтобы хоть как-то скрасить несправедливое наказание. Три года страданий и мучительной любви Запятнаны слезами и недоверием, Но довольно, Я не могу больше удерживать тебя в аду, в котором нахожусь сам.* Боковым зрением Эмбри уловил мельтешение: Рэйен странно подрагивала телом и беззвучно раскрывала рот. Все встало на свои места, когда он увидел провода наушников, берущие начало где-то в джинсах. Колл усмехнулся: а ведь он ее совершенно не знал. Что она любит, что читает, какой у нее характер? У квилета не было ответов, и это начинало нервировать. Он ощущал себя средневековым лордом, родители которого пренебрегли мнением сына и насильно женили ради выгодного союза. Это было противно: не ощущать над собой никакого контроля. Лэйхот, Сэт, Леа и другие — все ненавидели импринтинг. Они не выбирали кем им быть, а бесконтрольное запечатление отбирало единственную возможность влюбиться по своему желанию. Еще Эмбри чувствовал раздражение и неприязнь к себе и ко всем вокруг, хотя чувства становились слабее с каждым днем. Запечатление брало вверх, и он уже не считал, что находится в совершенно скверном положении. Просто: в скверном. Колл пытался прислушиваться к себе и услышать остатки тех чувств, которые существовали в нем до импринтинга. Они звучали так тихо и отдаленно, что он сомневался: а то ли он чувствовал? Внезапно Эмбри стало стыдно: а ведь он тоже принимал участие в издевательстве над Рэйен. Тогда, когда ген оборотня еще спал где-то глубоко внутри, он поддерживал Лэйхота, и ему действительно было смешно, когда они ее намеренно задевали. Пол… Колл почувствовал, как по венам бежит лава. Пол всегда был эгоистичным, вспыльчивым придурком, и поначалу совсем ему не нравился. Со временем пришлось свыкнуться и принять Лэйхота, как собственного брата — они оказались в одной терпящей бедствие лодке. Тем не менее, квилет вел себя до отвращения убого. Да кто он такой, чтобы выбирать Эмбри пару? Кто он такой, чтобы попытаться разорвать его импринтинг, каким бы он ни был? Треск в руках Колла сопроводился болью. Он с удивлением взглянул на некогда целую тарелку: она была разломана на несколько частей. Эмбри захотелось хлопнуть себя по лбу: самоконтроль, ты опять про него забыл. Он обернулся, чтобы усомниться, что Рэйен ничего не видела. Тщетно. Она покосилась на тарелку в его руках, кажется, цокнув. Наверняка подумала, что он неловкий балбес. Это была типичная проблема новообращённых. В порыве эмоций ломалось все: техника, стулья, даже кости. Приходилось постоянно контролировать себя, что было практически невозможно, особенно когда злость управляла центром эмоций. Уловив осуждающий взгляд Рэй, Колл сразу попытался избавиться от улик, но мусорок, как назло, поблизости не нашлось. Он разнервничался и особо сильно сжал остатки тарелки в руках: послышалась автоматная очередь сломанной посуды, и поделенные надвое осколки вонзились в его руку. Они окрасились в бордовый цвет, и лицо Рэйен вытянулось. — Черт, — шикнул Эмбри, выскочив из помещения. Он кинул осколки в первую попавшуюся мусорку, стерев с ладоней кровь: раны быстро затягивались. Волчья регенерация сделала свое дело, и спустя пару секунд его руки полностью восстановились. Оставалось лишь смыть кровь, чем он и занялся, вернувшись. Квилет скосился на Рэйен: ее непонимающий взгляд шерстил по руке в поисках раны. Черт возьми, да она же ясно видела кровь. Эмбри на какую-то секунду заклинило, словно он совершенно другими глазами взглянул на девчонку. Не как на объект принудительного воздыхания, а как на возлюбленную. Не то, чтобы квилета это испугало, но ощущение контроля над всей ситуацией безудержно просачивалось сквозь пальцы, как вода. Ее взгляд внезапно поднялся выше, и они столкнулись. Глаза Рэйен широко раскрылись, словно она этого не ожидала. Брови Колла дернулись вверх, словно он спрашивал: «Ну?», и МакКей отвернулась. А, плевать, может, и вправду показалось. Музыка заглушала любые мысли, безжалостно сжигая время. Не нащупав ни одной тарелки, МакКей крайне удивилась и огляделась: больше грязной посуды не было, что означало ее освобождение. Однако стоило взглянуть на вымытые горы, чтобы понять, что Колл работал усерднее: его куча чистой посуда была почти в три раза больше. Рэйен даже оглянуться не успела, как Эмбри и след простыл. Так было даже лучше: находиться с приспешником Лэйхота в одном помещении удовольствия не доставляло. Она пыталась не думать обо всей этой идиотской ситуации, но мысли о произошедшем упорно лезли в голову. Атмосфера вокруг нее изменилась, хотя казалась неизменной. Рэй это чувствовала, как никогда. И у нее было слишком много вопросов, например, может все кажется? Быть может, Джош своими действиями просто вызвал голосовые галлюцинации? Увы, это не взаимоисключало увиденное собственными глазами. Этот… Колл ее защитил. Рэйен на смех пробило: квилеты абсолютно не идентифицируемые неопознанные объекты. И лучше с ними вообще не связываться. Она возвращалась домой с опаской: вчера Джоша не было дома. Черт знает, может директор или Гибсон до него все-таки дозвонились, и ее ждет Армагеддон? Рэй пыталась быть готовой, но к такому подготовиться было нельзя. МакКей часто пробивали депрессии: после смерти матери туча над головой, сулящая всевозможные неприятности, стала ее вечным спутником. Когда-то все было настолько хорошо, что она и подумать не могла, будто все станет хуже. И тени прошлого все еще посещали ее мысли. Рэй осторожно приоткрыла входную дверь и прислушалась: тихо. Радость облила сердце: она наконец-то сможет побыть одна. За приходом Джоша нужно было следить и баррикадироваться в комнате если что, однако хоть малейшие пятнадцать минут спокойствия были обеспечены. Рэйен кинула куртку на вешалку, предварительно вытащив сигареты. Мама бы убила за такую идиотскую привычку, да и сама МакКей была не в восторге. Пестрящие и многообещающие рекламы привели к самовнушению, будто сигареты помогают расслабиться. Рэй в этом сомневалась, хотя на своем примере чувствовала работу пиарщиков. Она медленно прошла на кухню: торопиться было некуда. В доме висела тишина, никто не кряхтел перед телевизором, и звук соприкасающихся бутылок не травмировал ушные перепонки. В холодильнике мышь повесилась. Рэйен недовольно цокнула языком: и чем ей теперь питаться? Пивом? Взгляд скользнул по темно-коричневым рядам обжигающей жидкости: четыре штуки. Одна была открыта, крышка держалась неплотно, и МакКей взяла ее в руки. Недолго думая, она припала к горлышку губами и сделала пару глотков, поморщившись. Какое же дрянное пиво пьет Джош! — А, вот ты где, — внезапно раздалось за спиной, и Рэй поперхнулась. — Пиво мое попиваешь. А мне тут из школы, знаешь ли, звонили. МакКей почувствовала, как в груди происходит обрыв: ее надежды рушились в сотый раз.