Хозяин

— Друзья мои, в нашем плане есть одна часть, о которой я раньше не мог вам сообщить. Мы должны приложить все усилия, чтобы пленить графа живым. На лице Мины отразилось непонимание, потом ужас. Рука Квинси, подносившего сигару ко рту, замерла в воздухе. Лорд Годалминг и доктор Сьюард шокированно переглянулись. — Доктор, о чем вы говорите?! — возмутился Джонатан. — Граф Дракула — чудовище, и мы сделаем благое дело, упокоив его с миром. И разве вы забыли, что лишь его смерть освободит мою дорогую Мину? — он порывисто обнял жену, словно боялся, что Дракула уже здесь, на поезде из Варны в Галац. Абрахам ван Хелсинг ожидал этого вопроса. Он посмотрел в окно, собираясь с мыслями. До рассвета оставалось еще несколько часов, и было самое темное время ночи. В окне отчетливо отражалось его лицо: светло-русые, седые на висках волосы, щеки, нуждающиеся в бритье, тяжелая челюсть. Пыльные дутые стеклянные колпаки делали свет ламп в купе совсем тусклым, и глаза Абрахама оставались в тени, а резкие морщины, пролегавшие от носа к губам, казались глубже. Но никакая усталость от пути не заставила бы его бросить погоню. — Дракула нужен нам живым. На то есть две причины. Первая заключается в том, что граф — своего рода пионер. Он первопроходец, король. Прародитель всей той нечисти, что последует — обязательно последует — по проложенному им пути. Покою ваших соотечественников придет конец. К тому же кто знает, были ли Люси и Мина единственными его жертвами? Мисс Люси ведь тоже кусала детей — совсем юных мальчиков. Быть может, обращенные сейчас крадутся по лондонским улицам... — Мы упокоили душу несчастной Люси, доктор ван Хелсинг, — прервал его Джонатан. — Разве это не должно освободить ее жертв, если они и были? Иначе зачем мы гонимся за Дракулой, если его смерть не снимет проклятие с Мины? — Мина может очиститься, но этим мы решим лишь одну проблему. Я должен рассказать вам также о второй причине. Вы когда-нибудь слышали о тринадцатом отделе Ватикана, организации «Искариот»? Слушатели только молча отрицательно покивали. Ван Хелсинг продолжал: — Разумеется, не слышали. Все, что касается тринадцатого отдела, окружено строжайшей тайной. Мой друг Арминий, из Будапешта, чудом узнал кое-что об «Искариоте» и однажды поведал мне эти сведения в конфиденциальной беседе. Старушка Европа не первый век кишит нечистью и вероотступниками, и сколько существует католическая церковь — столько же лет и «Искариоту». В организации состоят только самые преданные слуги церкви, сражающиеся с врагами рода человеческого. Но есть одна мелочь: англиканскую церковь они тоже считают врагом, а всех протестантов — еретиками. Пока искариотовцы еще не выступали открыто, но достопочтенный Арминий полагает, что их союзниками станут сохранившиеся доныне рыцарские ордена. А главное — то, что столетиями в тринадцатом отделе пытаются создать совершенного воина Божьего, паладина, в котором соединятся сила веры и мощь плоти. Мы с Арминием не чужды науки и знаем, какие шаги она делает в последнее время. Вряд ли ее достижения пройдут мимо внимания Ватикана. Да, это тот случай, когда церковники готовы на все, дорогой мой Джон, — Абрахам поднял руку, останавливая доктора Сьюарда, открывшего было рот. — Быть может, мы не застанем нападения на Британию, но оно свершится. Через поколение, пусть даже через два. Тогда и придет надобность в услугах нашего приятеля Дракулы... — Оружие? Вы хотите сделать его оружием? — спросил лорд Годалминг. — Именно. Чудовище не может противостоять человеку. Я заставлю графа склониться перед моей волей. Но все мы здесь в первую очередь обеспокоены судьбой мадам Мины, и потому я клянусь: если что-то пойдет не так, я убью Дракулу — даже ценой собственной жизни. На лицах его спутников не было убежденности, но ван Хелсинга это не смутило. Он доверял своему чутью, которое доселе отличалось поистине медицинской точностью, и знал, что принял правильное решение. К тому же в нем говорило любопытство, тот безошибочно узнаваемый жар, знакомый любому исследователю. Для Джека Сьюарда объектом этого любопытства был Ренфилд, а для Абрахама — сам граф Дракула. Ван Хелсинг откинулся на спинку дивана и раскурил потухшую трубку, вспоминая облик вампира: худая высокая фигура во всем черном, длинные гладкие черные волосы, мертвенно-бледная кожа и красные глаза, горящие холодным презрением. Вот только за этим презрением таился страх. Страх чувствовался в каждом хищном, нечеловечески быстром движении Дракулы. Он напоминал Абрахаму коня — породистого вороного жеребца, которого окружают волки. Гордое животное выгибает шею и бьет копытами, но тонкая его шкура уже вся в мыле, глаза испуганно косят, а губа подергивается, обнажая крупные зубы. Ван Хелсинг чувствовал себя волком, крадучись подбирающимся к загнанной жертве, в которую из охотника превратился граф Дракула. И это ощущение... да, пожалуй, его можно было назвать приятным — насколько приятным может быть ясное, отчетливое, лишающее сна сознание, что он, Абрахам ван Хелсинг, в свои сорок восемь лет наконец приблизился к тому, ради чего появился на свет. Он чувствовал свое предназначение. Еще несколько дней — и он узнает, на его ли стороне Бог. *** День был ясным, и ноябрьский холодок пробирал ван Хелсинга даже под толстым красным сукном пальто. Он стоял на кладбище близ часовни графского замка и, зябко поводя плечами, неторопливо обтирал руки снегом. Где-то выли волки, но не это было причиной беспокойства доктора. Он справился. Нашел в себе силы уничтожить трех немертвых женщин, прислужниц Дракулы, несмотря на их порочную, сладострастную, парализующую красоту. Он пробил каждой грудь колом и отрубил головы большим ножом, и теперь его руки были все в холодной, неживой крови, которая липла к коже и сворачивалась сразу, как только изливалась из тела. Она плохо сходила, и Абрахам то и дело наклонялся, горсть за горстью зачерпывая снег, занесший основание кладбищенского креста. Позже, ближе к закату, он накормил миссис Мину — несчастная женщина выглядела очень бледной и испуганной и ела неохотно — и усадил ее, укутанную в одеяла, в центр круга, граница которого была отмечена крошками облатки. Абрахам приготовил свой винчестер, положил рядом несколько кольев и поднес к глазу подзорную трубу. Он увидел, что ожидал — повозку с гробом, окруженную конными цыганами. Дикари нахлестывали лошадей, что было неудивительно: их преследовали четверо всадников, в которых даже на таком расстоянии легко было узнать мистера Морриса, лорда Годалминга, Джонатана и доктора Сьюарда. Соратники Абрахама загоняли вампира прямо сюда — к замку. К кладбищу. Ван Хелсинг взялся за кол. В ружье не было нужды: четверо молодых мужчин были вполне способны расправиться с цыганами. Это они и сделали. Артур и Джон держали прислужников графа под прицелом, пока Квинси и Джонатан сбивали крышку гроба. Наконец она слетела, и тело Дракулы вывалилось на землю среди надгробий. Абрахам обеими руками поднял над головой кол и с отчаянной силой вогнал его в грудь графа в последнюю секунду перед закатом. Красный отблеск лучей заходящего солнца исчез с восково-бледного лица Дракулы, и ван Хелсинг, обернувшись, увидел, как Джонатан обнимает жену. Шрам пропал со лба Мины, и освященный круг больше не сдерживал ее. Абрахам опустился на корточки рядом с вампиром. В сумерках его сюртук мокро блестел, пропитавшись кровью, сочащейся из раны, нанесенной колом. Кровь с такой силой хлынула из его пробитого сердца в тот миг, когда опустился кол, что забрызгала даже лицо. Тонкие губы тоже окрасились алым. Волосы Дракулы, хоть и слипшиеся, казались по-прежнему густыми и мягкими, и Абрахам машинально коснулся их, пятная кончики пальцев. Дракула медленно открыл глаза — жизнь едва теплилась в них, как огонек, свет которого с трудом проникает сквозь запыленное стекло. — Я... проиграл? — едва слышным голосом спросил он, и кровавая слеза сбежала по его щеке. — Да, проиграл. Твои слуги погибли. На лбу Мины больше нет ожога. Она никогда не будет твоей, — процедил Абрахам. Он изо всех сил сжимал зубы, сдерживая рвущийся из груди торжествующий крик. Он победил, победил! Справиться с Дракулой оказалось ненамного сложнее, чем с его женщинами, и теперь король нежити лежал перед ним, распростертый и беспомощный, как младенец. Его лицо было запачкано высохшей кровью, но она все еще ползла и ползла тонкими струйками из уголков его глаз и рта. Чудовище было во власти Абрахама ван Хелсинга, покоренное и сломленное. Голландец занес кулак над головой и опустил его прямо на торец кола, вложив в удар всю силу. Дракула глухо, болезненно застонал, и Абрахама укололо злое удовлетворение: потеря крови была так велика, что вампир совсем ослабел. Ван Хелсинг вцепился в ворот плаща Дракулы и притянул его к себе, яростно глядя в затянувшиеся поволокой глаза графа. — Король нежити? Ха! Ты ничтожество, вампир. Но я позабочусь о том, чтобы твое грешное существование обрело смысл. — Он обернулся к соратникам, уже оправившимся от нападения цыган. — Принесите холст, веревки и цепи! Грубая ткань скрыла лицо Дракулы. На ней медленно расползались пятна крови в тех местах, где цепи обвивали тело графа. Мужчины впятером подняли сверток — ван Хелсинг с почти отеческой заботой поддерживал укутанную мешковиной голову — и уложили обратно в гроб. Потом захлопнули крышку и снова закрепили ее гвоздями. Предстоял долгий путь обратно: сначала на лошадях по ущелью, на поезде и через пролив на корабле. Ван Хелсинг деловито проверил прочность крепления гроба на фургоне и забрался на козлы. Он был так возбужден, что мог править хоть до утра, не опасаясь заснуть. Новый план занимал все его мысли: план создания собственной организации. *** Дом был окружен высокой стеной, явно старинной, сложенной из массивных камней. Двадцатиакровый участок был засажен деревьями, окружавшими темный пруд. Со стороны поместье походило на тюрьму со своими высоко расположенными окнами, загороженными решетками. Рядом стояла часовня с толстой, окованной железом дверью. Абрахам ван Хелсинг повертел в пальцах ключи. Теперь эта связка принадлежала ему — Джонатан об этом позаботился. Удивительная ирония судьбы: граф Дракула вернулся в свой дом, который Харкер отыскал и купил для него, но вернулся не хозяином, а пленником. Дом прекрасно подошел для целей Абрахама — немаленькая площадь, крепкие стены, обширный подвальный этаж, пусть и кишащий крысами. Поместье Карфакс стало поместьем Хелсинг. Абрахаму определенно нравилось, как это звучало. Он убрал ключи и достал из кармана четки. Святые дары помогли ему в истории с Люси Вестенра. Но католик в Голландии — не совсем то же, что католик в протестантской Англии. К тому же воспоминания о рассказах Арминия, об «Искариоте» тревожили Абрахама. Придется заручиться поддержкой англиканской церкви, если он хочет, чтобы дела его новорожденной организации приобрели настоящий размах и одобрение самой королевы. Он усмехнулся. Джон Сьюард, единственный, с кем ван Хелсинг пока поделился своими планами, только недоверчиво покачал головой. Но Абрахам знал: начало положено удачное. Джонатан выполнил свою часть обещанного, теперь дело было за деньгами лорда Годалминга, связями мистера Морриса и советами доктора Сьюарда. А также силой и преданностью Дракулы. Когда гроб внесли в подвал, сняли крышку, разбили цепи и развернули побуревшую мешковину, Абрахам первый заглянул в ящик. Вампир выглядел совершенно обескровленным: абсолютно белые волосы, ввалившиеся щеки, сухие губы, отходящие от острых зубов, как у мумии, и серая кожа. Но когда ван Хелсинг рывком выдернул кол, остававшийся в груди графа, тот слабо дернулся и приоткрыл глаза. До смерти ему было еще далеко, и несколько кувшинов крови, которую добыл Джон, вернули ему прежний вид. Но не прежнее поведение. От гордости и презрения существа, осознающего себя высшим хищником, не осталось и следа. Дракула, не будучи ничем скован или связан, не пытался наброситься на Абрахама или кого-то из его людей. Кровь он пил не с жадностью изголодавшегося, которой от него ожидал ван Хелсинг, а с осторожностью старика, боящегося, что из его беззубого рта выпадет хоть крошка хлеба. В остальное время он просто сидел в самом темном углу камеры, обняв себя длинными руками. Нечего было и надеяться, что Дракула сможет выйти на охоту в таком состоянии. Доктор Сьюард, взглянув на него через дверное оконце, заявил, что видит два исхода ситуации: либо вампир лишь затаился и скоро явит свои истинные намерения, либо с ним кончено, и чудовище будет чахнуть, пока из чистого милосердия его не убьют. Абрахам полагал, что верно второе, и вовсе не желал, чтобы его едва начавшееся предприятие завершилось таким плачевным образом. Он должен был вернуть благородную душу графа в эту опустевшую оболочку. ...Благородную? Он только что подумал так о богомерзком чудовище? Да, Абрахам, — сказал внутренний голос, — ты действительно так считаешь. Ты знаешь, каким человеком он был при жизни. Дай ему идею, помоги понять, чего ты добиваешься. Поговори с ним пусть не как равный с равным — ты победил, и он никогда этого не забудет, — но как добрый хозяин со слугой. Ван Хелсинг, спускаясь по лестнице, снова достал из кармана ключи. Дракула не шевельнулся, когда голландец вошел в камеру. Абрахам подошел к нему так близко, что видел пылинки, осевшие на блестящих черных волосах, занавесью скрывавших лицо вампира. Он присел на корточки и, стараясь придать голосу побольше уверенности, заговорил. — Я — Абрахам ван Хелсинг, из Амстердама. Я такой же чужак здесь, на британской земле, как и ты. И здесь я из-за тебя. Вернее, из-за тех... явлений, которым ты стал причиной. Ты уже несколько недель отрезан от мира и не знаешь, что твое пребывание здесь породило настоящую эпидемию странного заболевания. Полагаю, это скоро дойдет до самой королевы. Я не пытаюсь взывать к твоей совести — это было бы глупо, — но знай, что я оставил тебя в живых не просто так. Тебе я скажу правду, которую не знают даже мои друзья. Я хочу узнать тебя. Сделать тебя сильнее. Пройти с тобой по пути отпущения грехов... Абрахам подался вперед и без страха положил руки на худые плечи Дракулы. — Я не желаю тебе зла. Вот что я хотел сказать. Вампир медленно поднял на него тусклый взгляд. — Кто ты такой, Абрахам ван Хелсинг, чтобы говорить об отпущении, которого не дал мне сам Бог? — тихо спросил он. Голос у него был спокойный и усталый. — Я не Бог, — твердо ответил Абрахам. — Я — твой хозяин. *** Охота оказалась делом нелегким. Само истребление занимало совсем немного времени, куда сложнее было доставать сведения — через газетчиков, сыщиков и осведомителей. Некоторые из новообращенных вампиров были достаточно хитры, чтобы залечь на самое дно, и здесь помогало уже чутье Дракулы. Абрахам помнил первую охоту. Они с Дракулой — двое высоких, прилично одетых мужчин — к счастью, привлекли не так много внимания, если учитывать, куда они двигались. Несколько низких подворотен, соединявших крошечные смрадные дворики, узкая лестница и, наконец, чудовищно жаркая и душная комната, воздух в которой провонял опийным дымом. За этой комнатой оказалось еще несколько, и все были видны через дверные проемы. На пружинной кровати валялся всякий сброд — смуглые матросы и китайские рабочие. Абрахам, даже если бы хотел, не смог бы определить, кто в этой крысиной дыре — вампир. Но тварь сама выдала себя. Почуяв присутствие более сильного чудовища, молодой человек в когда-то неплохой одежде и с обшарпанным цилиндром на голове вдруг схватил ничего не понимающего, одурманенного матроса и приставил к его горлу маленький нож. Абрахам полез в карман за револьвером, но Дракула уже метнулся вперед и большими пальцами выдавил глаза твари, перехватил чужую руку и всадил нож в грудь противнику, а потом собственными заострившимися зубами перервал ему горло. Останки вампира развеялись в воздухе, без следа смешавшись с наркотическим дымом, и матрос, так и не осознавший, что пребывал на грани смерти, повалился обратно на кровать, забрызганный кровью. Дракула же выглядел безупречно, будто не убил только что сородича. Проходя мимо Абрахама, он шепнул: — Вампир не станет ждать, пока вы взведете курок, хозяин. А с гулями этот револьверчик вам не поможет. — Гули?.. — переспросил Абрахам. Скоро ему довелось увидеть и гулей. Действительно, даже полный барабан пуль не останавливал их. Они и ослепленные продолжали ковылять вперед, ведомые нечеловеческой жаждой живой крови. Дракула двигался среди них стремительно, как змея, раздирал глотки и взламывал ребра, вырывая гнилые сердца. — У них тухлая кровь, хозяин, — сказал он после той операции тоном заказчика, жалующегося метрдотелю. — Я приму меры, — холодно ответил ван Хелсинг, и Дракула удовлетворенно улыбнулся. Меры он действительно принял: через пару недель Дракула получил целый набор настоящих серебряных ножей и винчестер с посеребренными освященными патронами, а поместье, в котором до этого по большей части звучали лишь голоса кухарок и горничных, наполнилось мужчинами. Прибыли из Голландии библиотека и приборы Абрахама, и одна из комнат наконец превратилась в настоящий кабинет. Он начал обдумывать то, что занимало его с самого начала: как сделать Дракулу идеальным оружием. Способов было не так много — граф мог черпать силу только из своего же организма, но не пользовался и половиной ее. Абрахам надеялся, что, как образование раскрепощает мышление, так и магия может освободить внутреннюю мощь вампира. Он одну за другой чертил пентаграммы и вписывал в них новые и новые заклинания, рисовал круги охрой и посыпал их толченым мелом. До определенной степени это помогло. Он смог найти комбинацию, которая устанавливала ментальную связь между ним и Дракулой, подобной той, в которой вампир находился с Миной в период ее порабощения. Связь была слабой и появлялась только тогда, когда Абрахам в полусне лежал на кровати. Он начинал видеть тонкую полоску света под крышкой гроба, чувствовать бархатную подкладку пальцами, ощущать легкий, еще не окончательно выветрившийся запах затхлости... Неудачи продолжались, пока однажды на закате Абрахама не оторвали от работы истошные женские вопли за дверью кабинета. Он быстро накинул на плечи спущенные подтяжки и, взявшись для верности за кочергу, открыл дверь. И сразу увидел, что стены, пол и потолок покрыты черным, как смола, веществом, переливающимся десятками немигающих красных глаз. Казалось, только невидимая граница, проходящая по стене его кабинета, удерживает эту напасть от проникновения в другое крыло дома. Ван Хелсинг осторожно положил кочергу на пол и пошел вперед, навстречу клубящейся тьме. Какой бы ни была сущность этой выходки Дракулы, вампир не терпел трусости и промедления. Шаги Абрахама по паркету четко, ясно разносились вокруг, но за пределами тьмы они превратились в шаркание подошв по камню. Его лицо обдал горячий воздух, несущий красную пыль с кровянистым привкусом. Все вокруг было освещено закатными лучами. Абрахам стоял на площадке над обрывом, и только скрюченные безлистные деревья росли здесь. Откуда-то доносились шорохи, скрежет осыпающихся камней, жуткие стоны, ржание лошадей и звон металла. У края обрыва сидел человек. Ван Хелсинг пошел вперед. Сидящий мужчина не двигался, и голландец увидел, что он облачен в доспехи и красный плащ, и волнистые черные волосы ниспадают на плечи. Дракула. Абрахам подошел ближе и увидел знакомый профиль. Усы и борода делали лицо графа лишь немного старше. — Смотрите, хозяин, — Дракула указал на пропасть. Снятая латная рукавица лежала на камне. Ван Хелсинг перевел взгляд на картину перед собой и медленно, очень медленно опустился рядом с вампиром, трясущейся рукой нащупывая место перед тем, как сесть. Ужасные звуки раздавались из этой бездны. Закатное солнце освещало апокалиптическую картину тысяч, десятков тысяч мертвецов, бредущих к отвесной скале. Впереди неслась конница на павших лошадях. Все трупы несли на себе смертельные раны: запрокинутые, нелепо качающиеся головы, отрубленные руки, копья и стрелы, торчащие из тел, раздробленные черепа... У кого не хватало ног — ползли. Мужчины, женщины, дети, старики в разношерстных одеждах, принадлежавших разным племенам. И всюду, всюду зияли дыры бессмысленно разверстых ртов. Смрад, казалось, достигал алых небес. — Вот мой рай, мой Иерусалим, моя жертва, — безразлично сказал Дракула. — Я убил их всех. Но вы... Вы своими экспериментами пробудили их. Скоро они взберутся сюда и достигнут меня. Бежать бессмысленно. — Ты знаешь способ остановить это? — спросил Абрахам, подавив дрожь в голосе. — Да. *** Абрахам отложил номер «Таймс» с крупно набранной передовицей о занятии британскими войсками Блумфонтейна и раздраженно потер переносицу. Он не испытывал никаких приятных чувств по поводу этой победы. Само название «Блумфонтейн» — «цветочный источник» — напоминало ему о том, что буры были потомками голландских колонистов. Ван Хелсинг отпил из чашки крепкого чаю и закрыл глаза. Способ, о котором говорил Дракула, был слишком отвратителен, и не в последнюю очередь потому, что, будь вампир женщиной, мысль об этом наверняка пришла бы в голову Абрахаму: он еще помнил, как инстинкт мужчины проснулся в нем при виде неотразимой красоты трех сестер. — Вы вторглись в мое сознание и открыли бездну, о которой я столетиями пытался забыть. Это правда, кое-чего вы добились: близость этой орды делает меня сильнее. Все же они — часть меня, и поэтому они стремятся сделать меня частью себя. Нужно преградить им путь, воздвигнуть стену, о которую они будут биться и царапаться, но за которую не проникнут. Вы изучали алхимию, но упускаете из виду, что магия есть энергия, а не одни только геометрические формы и вещества. Я не могу построить стену из своей энергии, а поглощение чужой крови только сотворит нового солдата в этой армии. — Что же ты предлагаешь? — спросил Абрахам. Во рту у него пересохло, и одолевало чувство, что ответ ему уже известен. — Вы должны познать меня. Как мужчина, как супруг. Это единственный способ. Потом вы, может быть, будете спать дольше обычного и проснетесь разбитым, но к тому времени я уже закончу. Абрахам был оглушен, ошеломлен. Он на мгновение замешкался, потом резко сказал: — Возвращайся к себе. Просто вернись, сейчас же! В следующую секунду он уже сидел на полу возле своего кабинета, и вокруг не было и следа произошедшего. Те же самые беленые стены, зарешеченные оконные проемы, которые он отдал приказ расширить, но работы еще не начались, и дверь темного дерева с латунной ручкой... Несколько дней Абрахам думал. Он понимал, что лучше поспешить; стыдился того, что во время пленения Дракулы, в час смертельной опасности, был куда более решителен, чем сейчас; убеждал себя, что сила вампира, если вырвется наружу, уничтожит не только поместье, но и город. Прошлой ночью, отходя ко сну, он произнес только одно слово: — Завтра. Он отпил еще чаю, поправил галстучную булавку и подошел к окну. Последние лучи солнца угасали за горизонтом. Тянуть было нельзя. Абрахам направился к двери своей холостяцкой спальни и механически повернул ручку. ...На стуле перед ним сидела, сложив руки в кружевных митенках на коленях, женщина с черными волосами, убранными в узел. Несколько вьющихся прядей обрамляли ее изысканно бледное лицо. На ней было черное платье с элегантно ниспадающими складками турнюра. Абрахам не был склонен к преувеличениям, но красота женщины была настолько яркой, что скромная комната казалась совершенно ненадлежащим для нее местом. Света лампы было достаточно, чтобы Абрахам увидел: глаза у незнакомки были не темно-карими или черными, как ему показалось сначала. Они были красными. Женщина выглядела родной сестрой Дракулы. Ван Хелсинг двинулся к ней, протягивая руку, и обтянутые кружевом пальцы легли в его ладонь. Поднявшись со стула, женщина оказалась высокой, лишь на полголовы ниже его. Абрахам не смог сдержать себя и осторожно дотронулся до ее шеи над линией воротника, потом — до жесткой накрахмаленной ткани и нитки бус мелкого жемчуга. Его прикосновения были заботливыми, и впрямь как у супруга, видящего перед собой новобрачную. Вдруг он жестко, до скрипа пластинок корсета, стиснул ее талию и приблизил губы к уху Дракулы — красивой округлой раковинке с изящной жемчужиной в мочке. — Не обманывай меня этим обликом, пожалуйста, не нужно. Я... я слишком желаю тебя сейчас. Давно не было женщины... не хочу сделать тебе больно. Волосы коснулись его щеки — она кивнула и отступила назад. — Однако же вас легко обмануть, — сказала женщина. Шпильки больше не удерживали ее волосы, она стала выше ростом и шире в плечах, на нежных руках проступили жилы, и запястья потеряли округлость. Даже уши вытянулись и чуть заострились, над губой и на подбородке пробилась щетина. — Сейчас вы не спутаете меня с женщиной, но ведь изменилась только внешность! — Дракула низко засмеялся. Теперь он выглядел так же, как тогда, у обрыва, но вместо брони его тело прикрывали только свободная белая рубашка и плотно облегающие черные брюки. Абрахам снял пиджак, жилет и галстук и аккуратно повесил одежду на спинку стула. Он повторял свой обычный ритуал отхода ко сну, чтобы успокоить неожиданно вскипевшую кровь. У него действительно слишком давно не было женщины, и Джек Сьюард, виновато отводя взгляд, уже намекал, что ему нужен наследник, и желательно не один. Но сейчас Абрахам был рад, что не женат. Он положил ладони на бедра Дракулы и привлек его к себе. — Но это подействовало, — хрипло прошептал он, когда Дракула обвил руками его шею и, спрятав лицо на плече, начал двигать бедрами. Абрахам повел пальцами вверх по его спине, очертил выступающие лопатки и почувствовал, как вампир вздрогнул. Он шагнул вперед, подталкивая Абрахама к кровати. Ван Хелсинг позволил уложить себя на одеяло и зажмурился. Он слышал шорох одежды Дракулы, и постель прогнулась под ними, когда вампир оседлал его и ловко разделался с пуговицами на брюках. Абрахам, собрав всю силу воли, открыл глаза и, обхватив талию Дракулы, перевернул их обоих. — А я ведь хотел сделать все за вас, хозяин, — улыбнулся вампир. Возбуждение ван Хелсинга никуда не делось, и он, сплюнув в ладонь, положил ее на член Дракулы. Осознание того, что под ним мужчина, почему-то успокаивало его. Он рискнул поцеловать шею Дракулы прямо под линией жесткой черной щетины, потом коснулся губами ямки между ключиц — у живого человека кожа в этом местечке уже взмокла бы, но у вампира она была прохладной и сухой, зато соски оказались напряжены, как и следовало, и Абрахам уже более уверенно обвел один из них языком. Член в его руке, твердый и чуть влажный, отзывался на ласки, и кожица легко скользила по стволу. Дракула потянул его за волосы и нашел его губы своими. Он уже бесстыдно толкался бедрами в ладонь Абрахама и жадно целовал его, проводя языком по зубам. Ван Хелсинг почему-то ожидал привкуса крови, но этот поцелуй ничем не отличался от всех других, и он предостерегающе прикусил нижнюю губу вампира, зарывшись пальцами в крупные завитки его волос. - Не забывайся, — проворчал он, глядя в улыбающиеся глаза Дракулы. - Сделайте это, — вампир отстранил его и лег на живот. - Будет больно, позволь мне... - Нет. Не беспокойтесь. Просто возьмите меня. Абрахам все же снова смазал себя слюной и начал медленно входить. Сжатые мышцы подавались под его проникновением, и скоро он был внутри полностью. Он знал, что долго не продержится, и снова обхватил член Дракулы еще влажными пальцами. Вампир яростно отвечал его движениям, костистые плечи напряглись, а руками он вцепился в простыню с такой отчаянной силой, будто этим пытался подавить любой звук, готовый вырваться наружу. Какое-то насильственное, непреодолимое удовольствие уже скручивало тело Абрахама, и перед самым концом он тоже сжал зубы и зажмурился. Ему казалось, что стон или крик нарушат то равновесие, что установилось между ним и Дракулой. В темноте под его веками один за другим открывались красные глаза, и вампир излился одновременно с ним — неожиданно теплым, живым семенем. ...— Получилось? — сонно спросил Абрахам. От волос лежавшего рядом Дракулы чуть заметно пахло тем, адским миром, кровью и разложением. — Да. Смотрите, — ответил тот, и Абрахам увидел обрыв. Несколько мертвецов перебрались через его край и продвигались вперед, но вдруг остановились и разочарованно завопили. Их крик напоминал клекот стервятников. — Это и есть стена? — Да. Я назвал то, что лежит за ней, нулевым уровнем. Без моего на то желания эти пропащие души ее не преодолеют. Все больше и больше гулей собиралось за стеной. Им не хватало места на крохотном клочке камня, и они начали драться и сталкивать друг друга обратно. Ван Хелсинг обернулся к мужчине в доспехах и красном плаще, стоявшему рядом. Тот поцеловал его — легко, почти целомудренно — и накрыл глаза ладонью. *** Абрахам ван Хелсинг умирал. Болезнь была неизлечимой, и надежды не оставалось. Только что закончилась великая война. Его старшему сыну, Артуру, исполнилось восемь, а Ричарду только два года. Десять лет назад Абрахам женился на бездетной вдове, моложе его без малого на тридцать лет, и она еще была достаточно молода, чтобы воспитать детей без отца. Морфий и постоянно грызущие боли туманили его рассудок. Ван Хелсинг прикрыл глаза и мысленно позвал Дракулу. Стук ножек стула пробудил его, и Абрахам увидел, как вампир садится рядом с его кроватью. — Подойди к шкафу и открой крайнюю дверцу. Дракула повиновался. В шкафу на деревянных плечиках висело пальто из красного драпа с пелериной, на хорошей крепкой подкладке. Абрахам следил за тем, чтобы его не побила моль, но ни разу не надевал после своего прибытия в Великобританию с пленником, заключенным в гроб. — Теперь оно твое. Я хочу, чтобы ты помнил меня и хорошо служил Артуру. — Клянусь, хозяин. Глаза было все труднее открывать, но Абрахам нашел в себе силы посмотреть на Дракулу. Пальто бесподобно шло к его бледной коже и черным волосам. Ван Хелсинг слабо улыбнулся. — И помни об «Искариоте». Не забывай, что я рассказывал тебе. Будь настороже... ...Свежий ветерок, несущий запах травы, обдувал его лицо. Абрахам — нет, простой голландский мальчишка Брэм — приложил ладонь ко лбу и против солнца посмотрел на мельницу. Она стояла на дальней стороне обмелевшего озерца. Он побежал в обход него, разбрызгивая илистую воду — к мельнице и высокой фигуре в красном у входа.