пианист

POV Бэк David Garrett – Smells Like Teen Spirit (Nirvana Cover) Насколько трудным было принять это решение? Чертовски. Думаете, я не понимаю, на какой риск я иду? Я понимаю. Но если этого не сделаю я, не сделает уже никто. И это не слепая месть, которая затуманила мой разум и стала выше всех моих моральных ценностей. Нет. Это просто обида, боль и злость. Не сколько за самого себя, а за всех других, кто пострадал из-за власти Мёна. Уверен, что таких Исааков в его жизни было предостаточно. Но он заставил страдать не только этих юношей или девушек, а так же их семьи и других близких им людей. Он даже не подумал о том, что сделал с жизнью той же Беллы, которой пришлось выйти замуж за дряхлого старика, вместо любимого молодого парня. Он рушит жизни так, словно просто напросто колeт орехи. Его не волнуют желания и мечты других людей, и это не изменится до тех пор, пока кто-то точно так же, как это делал он, не вытрет свои ноги об него. Также я прекрасно знаю, что мне стоит быть крайне осторожным. Не в плане того, что он сможет добиться от меня каких-либо чувств к себе, а в плане того, что на каждом шагу в этом доме меня будет ждать капкан. Почему я так уверен в себе и в том, что моё сердце не вздрогнет из-за Мёна? Потому что я не наивный парень, которому легко запудрить мозги и лишить рассудка. Даже полюбив Беллу, я не потерял голову и не сошёл с ума. Я был просто по-настоящему счастлив, и то счастье у меня не отнимет никто. Приехав в Брюссель, я подумал, что смогу начать новую жизнь. Я был уверен, что если постараюсь отчистить себя, своё тело и душу, я смогу встретить в этом городе что-то новое и прекрасное. Я не сомневался в том, что после всего, что мне пришлось пережить, я заслужил нормальную и счастливую жизнь. Да, в определённый миг Бог подарил мне то счастье, о котором я мечтал. Но, похоже, для Него гораздо важнее сделать меня сильным, нежели счастливым. Он увидел, что я становлюсь слабее и более уязвимым, и Он решил мне напомнить о той "сладкой" жизни, которую я оставил позади себя. Разрыв с Беллой был для меня невероятно болезненным периодом в жизни, в котором меня охватила жуткая депрессия и ненависть ко всему миру. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как она покинула Брюссель, и рана еще кровоточит, но я позволил этой боли руководить мной. Я не дал этому завладеть мной и сделать сопливым слюнтяем, который не переставал бы лежать в своей постели и рыдать в подушку. Мне было так больно, что хотелось захлебнуться в собственных слезах, но я оказался сильнее всего этого. И я не позволю кому-то решать за меня, что будет со мной дальше. Мён придумал хороший план, надо отдать ему должное. Вот он я, наполненный горем утраты, с радостью принимаю его предложение стать учителем музыки для его младшей сестры, чтобы потом он надавил на мои болевые точки и утешил бедного меня своими методами. Однако он был уверен в том, что вся ситуация под его контролем и я действительно купился на всё то, что он так умело показал мне в своём доме. Заботливый отец троих детей, примерный семьянин и прекрасный старший брат. Человек с высшим образованием, который знает толк в музыке и искусстве. Он показал себя с такой стороны, к которой даже и придраться то невозможно. Но я то знаю обратную сторону медали. Обмануть такого человека как я ему уже не удастся. В доме семьи Люклэр мне выделили довольно просторную комнату, где я мог жить столько, сколько сам захочу. Я заверил господина Вейсмана в том, что чаще всего буду возвращаться домой и буду стараться не ночевать в этом доме. Узнав о моём решении, старик очень расстроился, но сказал мне следующее: "Бэк, я понимаю, почему ты это делаешь, я человек не глупый. Еще я знаю, что ты не Исаак. Ты не сдашься". И в этом он был прав. Распаковав несколько своих вещей, я подготовил нотную тетрадь и нотные книги для детей возраста Софи. В сентябре ей исполнится 14 лет. Подумав об этом, я и сам вспомнил, что моё 18-летие наступит уже совсем скоро, 16-ого августа. А я даже понятия не имел, хотел ли я его отмечать. Сев на свою кровать, я закрыл глаза и в своих мыслях обратился к своей покойной матери, которая являлась для меня ангелом-хранителем. Поцеловав свой крестик, я пообещал ей, что со всем справлюсь и не позволю кому-то сломать меня. Встав на ноги, я подошёл к окну и увидел на улице играющих детей и сидящую на лавочке Софи, которая держала в руках свои ноты и ждала того часа, когда ей пора будет прийти на наш с ней первый урок. Отойдя от окна, в моих мыслях почему-то всплыл образ Нина. Я ждал, что он придёт, но он не пришёл. Означало ли это то, что он всё-таки уехал? Скорее всего да. И проблема в том, что я даже не знаю, где его искать. И нужно ли вообще искать и останавливать человека от того, что он хочет? Это эгоистично, разве нет? Я сделал то, что должен был. Я пришёл к нему и сделал всё для того, чтобы он остался. Но итоговое решение принимать не мне. И я прекрасно понимаю, почему он так сильно хотел уехать. Всё это только тянуло его еще сильнее вниз, а тяга ко мне только путала его мысли. Но только нам обоим легче от этого не стало, и я уверен, что он чувствует то же самое. Хотя что мы чувствуем? Когда он рядом, я теряю контроль над своим телом и даже если умом я понимаю, что это странно и глупо, мой мозг подчиняется, хотя прекрасно понимает, что делает. У меня не было ощущения, что меня мучает совесть и что на самом деле я всего этого вообще не хотел. Потому что я хотел, и хотел я его. И, клянусь, если бы не пришёл Сэ и не прервал нас, мы бы занялись сексом прямо там, в гостиной. Как это всё объяснить и соединить в одно какое-то чувство, я не знаю. Я услышал звон часов, который был сигналом для того, что пора было идти на урок с Софи. Я взял всё необходимое и спустился вниз в просторную комнату, посередине которой стоял большой чёрный рояль. Через другую дверь вошла Софи и поклонилась мне, как и я ей в ответ. Мы оба сели за инструмент, и Софи аккуратно разложила свои ноты. - Ты всё это время играла для себя, пока у тебя не было учителя? - спросил я, и Софи посмотрела на меня. - Да, я повторяла все те вещи, которые мы играли вместе с Исааком, - ответила она, и я кивнул. - Наверное, тебе всё же не совсем удобно, что у тебя постоянно такие неопытные и молодые учителя музыки? - с мягкой улыбкой спросил я, но Софи лишь пожала плечами. - Я привыкла к прихотям своего брата, - ответила она, и отвернулась от меня, уставившись в свои ноты, которые она поставила перед собой. Я же сглотнул ком, осознавая, что это юное 13-летнее существо прекрасно понимало и знало о многом, что творилось в этом доме. На самом деле, мне было страшно узнать, о чём она думала. - Эм.. Ты не могла бы сыграть последнюю вещь, которую вы учили с Исааком? - спросил я, и она молча открыла нужную страницу нотной книги. Без лишних слов Софи стала играть (Edvard Hagerup Grieg – Walzer), но я чувствовал в её исполнении ноты раздражённости и некой детской злости. Слушая её, я понимал, что она была глубоко несчастным ребёнком, и это давало мне еще больше повода презирать её старшего брата. Я не мог себе даже представить, каким человеком нужно было быть, чтобы заставить страдать не только чужих тебе людей, но и твою родную младшую сестру. Я смотрел на её лицо, выражение которого казалось очень холодным, хотя глаза её горели, я смотрел на то, как сильно было напряжено всё её тело, и это сказывалось на том, как сильно она нажимала на клавиши. Вполне лёгкий вальс Грига в её исполнении звучал очень тяжело и я всем сердцем чувствовал её печаль и обиду. Когда она закончила играть, Софи положила свои руки на колени и даже не посмотрела в мою сторону. Я же отложил свои ноты и подвинулся слегка ближе к ней, понизив голос. - Софи, посмотри на меня, пожалуйста, - промолвил я, и девочка медленно повернула свою голову ко мне, сильно поджав губы. Её тяжёлое и частое дыхание выдавало то, что внутри у неё сейчас всё кипело и взрывалось. И я прекрасно мог её понять, - Я нахожусь в этом доме только для того, чтобы учить тебя музыке. Музыка для меня... это словно воздух, кислород, который мне необходим для того, чтобы оставаться в живых. И я хочу поделиться этим ощущением с тобой, я хочу показать тебе, насколько прекрасен и велик мир музыки. Я хочу, чтобы ты научилась чувствовать каждую ноту, каждый звук. Я хочу, чтобы ты поняла, что в мире нет ничего прекраснее и гениальнее музыки. Я с тобой предельно честен, Софи. Меня не интересует твой брат так, как он интересовал Исаака. Поверь мне. Что ты чувствуешь к Мёну? - Я ненавижу его, - презренно ответила она, а в её глазах застыли слёзы. - Тебя успокоит, если я скажу тебе, что я твой единомышленник? Я очень сильно любил одну девушку, которая является самой невероятной на свете. И благодаря твоему брату я потерял её навсегда. То отвращение, которое я испытываю по отношению к твоему брату, невозможно и словами описать. Единственное, чего я так сильно желаю, это то, чтобы всё, что он сделал, к нему вернулось. Даже если мне придётся ради этого рисковать собой и своей жизнью, я пойду на это. Я клянусь тебе, что больше ни один человек не пострадает от его рук. Всё, что я прошу у тебя, это понимание и доверие. Я не знаю, почему могу так спокойно говорить с тобой об этом, но лично я верю тебе, Софи. И я знаю, что мы с тобой не предадим друг друга. Я прав? - я изогнул бровь, чувствуя, что внутри меня рождалось новое чувство. Это было доверием к человеку, которого я хотел бы называть своим другом. Мне действительно хотелось поделиться с ней всем тем, что я понимал в музыке и всем тем, что я понимал в жизни. У меня никогда не было младших братьев и сестёр, но в этой хрупкой девочке я видел родного человека. Софи быстро вытерла со своей щеки слезу, сглотнув и пристально посмотрев в мои глаза. - Ты сможешь мне поклясться в том, что он не сможет тобой управлять? Ты сможешь мне поклясться в том, что не повторишь ошибки Исаака? Ты сможешь мне поклясться в том, что вытащишь меня из этого дома? - по её щеке снова скатилась слеза, а с голос немного задрожал. Я взял её маленькую ладонь в свою и мягкo улыбнулся. - Я клянусь, - ответил я, и Софи поджала губы, кивнув. - Хорошо. Не подорвите моё доверие, учитель, - ответила на это она, а я улыбнулся еще шире, удивляясь её стойкому характеру в её годы. - Что ж, а теперь пришло время научить тебя пользоваться педалью, - промолвил я, и Софи улыбнулась мне. Мне кажется, в этом доме не так уж и плохо.