пианист

POV Бэк Я лежал с открытыми глазами, спокойно и не чувствуя абсолютно ничего. Моё дыхание было ровным, а стук сердца практически не слышен. Меланхолия сердца, самоубийство души. Один выстрел, и словно замерло всё вокруг. Я не чувствовал боли, не чувствовал ненависти, не чувствовал разочарования, не чувствовал муки совести - я не чувствовал ничего. Изнасиловали моё тело, а казалось, что распяли мою душу. Из меня вытекла вся кровь, тонкой коркой льда покрылись мои эмоции и чувства. Я не был жив, я не был мёртв. Я просто превратился в бездушный кусок дерьма, которое окружало меня со всех сторон. И этим самым дерьмом было то высшее общество, в которое я так стремительно хотел попасть изначально. Что же, я поздравляю Вас, господин Дюбуа. Теперь Вы стали его неопровержимой частью. Фальшивая улыбка, лицемерие, соблазнительный взгляд, душещипательные истории для наивных дам и, вуаля, - всё это общество у твоих ног. А если быть точнее - у моих ног. Рядом со мной пошевелились, и я повернул голову в ту сторону, сглотнув. Два месяца, которые я провёл в одиночестве, не выходя из своей комнаты, высосали из меня все жизненные соки. Каждый день я слышал, как у двери сидел Нин и что-то говорил мне, пытаясь привести меня снова к жизни. Я же сидел, прислонившись к этой самой двери, и понимал, что больше не могу его слушать, больше не могу его видеть, больше не могу ощущать его близость и понимать, что больше никогда к нему не прикоснусь. Как я вообще представлял себе совместное проживание с ним? Что за помутнение рассудка мeня настигло тогда? Словно я в ту ночь Хэллоуина ударился головой и потерял свой разум. Неужели я действительно поверил в то, что смогу быть счастливым? Неужели я после всего дерьма, которое на меня вылилось, на самом деле думал, что удача повернётся ко мне лицом? Как же я был наивен и глуп. И из-за чего я стал таким? Таким пустоголовым, уязвимым, слабым и ничтожным. Из-за глупых чувств, которые вскружили мою голову и околдовали моё наивное сердце. Если бы я не позволил этому случится, никто бы не смог одурачить меня, никто бы не посмел воспользоваться мной. Но в голове прочно застрял лишь один Нин и чувство самосохранения заменилось жаждой счастья рядом с ним. Он сломал меня. Чувства к нему сломали меня. Его голос, его глаза, его улыбка, его запах, его губы, его шёпот моего имени. Каждое его движение, каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый момент, прожитый рядом с ним, - всё это навсегда застряло в моей голове, словно кто-то вырезал это на коре моих воспоминаний, как это делают люди, вырезая на деревьях свои имена. А дерево запоминает их навсегда. Так и я. Ненавижу себя за это. За эту слабость, за ложные надежды, за чувства к нему. Ненавижу его. Ненавижу то, что умираю без него уже четвёртый месяц. Но я не сломаюсь снова. Я клянусь, я не сломаюсь. Рядом с ним затуманен мой разум и слепы мои глаза. Я не могу быть с ним, потому что тогда я буду слабым и уязвимым. Я не могу быть с ним, потому что я кусок дерьма. Потому что мне так долго пытались внушить, что я лишь кукла для сексуального удовлетворения других, что я, кажется, поверил в это. Нин. Забудь меня, я жалкое существо, которое лишь будет тянуть тебя вниз. И больше всего я хочу, чтобы ты освободился от оков и взлетел высоко ввысь. Если ты будешь со мной, мы вместе утонем в этом грязном и порочном болоте лжи, похоти, интриг и боли. Я готов пасть так низко, насколько это возможно. И я готов прожить свой век без тебя, лишь бы ты стал вольной птицей, ведь ты так сильно и долго об этом мечтал. - Сколько времени? - Не знаю. Шторы закрыты, - спокойно ответил я, почти не заметив, как по щеке скатилась слеза. - В кармане моей юбки должны быть две сигареты. Достань их для нас. И воды... Боже, нельзя столько пить.. - она мучительно простонала, а я встал с кровати, будучи абсолютно голым. Найдя среди кучи шмотья её юбку, я достал две сигареты и взял со стола коробок спичек. Воды в комнате не было. Лишь пустые бутылки алкоголя валялись на полу. Вернувшись в кровать, я подал ей сигарету, даже сумев разглядеть её размазанную вокруг глаз тушь. Её светлые волосы беспорядочно падали на плечи, а природную наготу прикрывала лишь простынь. Когда мы оба сделали первые затяжки, она провела пальцами по моему голому плечу и посмотрела в мои глаза. - Что ты там видишь? - спросил я, и она усмехнулась, сделав очередную затяжку. Я прищурил глаза, смотря на неё сквозь дым и вдыхая лёгкими никотин. - Пустоту, Дюбуа. Пустоту, которую ты не заполнишь сексом, алкоголем и наркотиками. Кстати, давно не курила опиум, - ответила она, и я слегка рассмеялся. - Мы сидим в одной лодке, Голд, - тихо прошептал я, и Диана рассмеялась вместе со мной. - Кстати, ты не забыл, что должен написать для меня множество невероятных песен? В следующем месяце состоится твой первый сольный концерт. Ты сам хотел, чтобы я спела на нём твои песни, - промолвила она, и я подвинулся ближе к ней, положив свободную от сигареты руку на её талию. - Напишу. Я должен сегодня еще пойти к Дьё, чтобы узнать все подробности организации, - ответил я, а Диана обвила свободной рукой мою шею. - Ты станешь легендой, Бэк Дюбуа. Тебя и так желает почти всё высшее общество. Но после этого концерта все женщины этого города раздвинут перед тобой свои ноги, - она говорила это с улыбкой, заставляя меня довольно посмеиваться, - а все мужчины будут смотреть на тебя с завистью и тайно дрочить на тебя. Я поперхнулся от смеха, начав кашлять. Диана похлопала по моей спине, смеясь вместе со мной. - Не так я себе представлял карьеру пианиста. Я хотел бы стать таким, как Дьё. Но я давно свернул с этого пути, - с каждым словом улыбка исчезала с моего лица, как и у Дианы. Она затянулась в последний раз, забрав у меня сигарету и потушив обе. - Бэк, ты не Дьё. У тебя нет Милы и светлой жизни, как у Дьё. Поэтому тебе пришлось немного свернуть. Но, благодаря его поддержке и помощи, ты обретёшь неимоверную славу. Потому что ты играешь так, словно прикасаешься к душе каждого своего слушателя. Сердце трепещет и все готовы пойти за тобой на край света, забыв обо всём. Вот как ты играешь, Бэк. Такое ощущение, что ты продал душу дьяволу за свой талант, - промолвила она, и я поднял на неё свой взгляд, прищурив глаза. Внутри что-то вздрогнуло от её слов. Вот так Божий дар в одночасье превратился в подарок дьявола, который одновременно спасал и отравлял мою жизнь. Парадокс, из которого нет выхода. От этого не убежать. - Давай сегодня пойдём в наш бар? Я хочу отдать свой разум на растерзание опиума, - предложил я, и Диана кивнула, скривив улыбку. - Прекрасная идея, Дюбуа. Но сейчас мне придётся выгнать тебя к чёртовой матери из моей квартиры, потому что скоро прийдёт мой поэт со своим очередным шедевром. - Сэ Клаас? - Антуан гениально продвигает творчество своего любовника, - закатив глаза, ответила Диана, и я слегка рассмеялся, встав с кровати и пытаясь найти на полу свою одежду. - А что Анайрин? - спросил я, натянув на себя нижнее бельё и штаны, и посмотрел в её глаза. Она опустила взгляд, слегка пожав плечами. - Мы окончательно расстались. Он покричал на меня, даже дал пощечину в порыве гнева и ревности. Но он никогда не сможет понять, что такая, как я, не умеет любить. Мне не нужна любовь, она делает нас слабыми и никчёмными. Я буду лучше менять своих любовников через день, чем позволю себе влюбиться. Хотя, кому я это говорю? - она посмотрела на меня, и тогда свой взгляд опустил я. - Кстати, я забыл. С которой из близняшек я спал? С Норой или Неллой? - сменив тему, спросил я, и Диана улыбнулась. - Ты спал с обеими, Бэк. Ты просто их не различаешь, - ответила она, и я кивнул. - Кажется, я пал ниже некуда, - с ухмылкой ответил я, одев на себя свою рубашку, а Диана встала с постели, подойдя ко мне. - Ты стал частью высшего общества, Бэк Дюбуа. Смирись с этим. Теперь ты такой же кусок дерьма, как и все мы. Так что, выше голову и иди к Фарбу. А вечером встретимся на нашем месте. Пойду приму ванну, - промолвила она, поцеловав меня в щеку и оставив одного. Я же сглотнул и медленно подошёл к окну, резко распахнув шторы. Глаза ослепил яркий солнечный свет и белый снег, но мне было все равно. Я завидовал этому снегу. Когда то я ему безудержно радовался. Тогда, когда моя душа была такой же белой и чистой, как и он. Сейчас дно моего сердца было настолько тёмным и каменным, что больно было даже смотреть на эту белизну. Я вздрогнул, молча заплакав, а в мыслях, словно из неоткуда, возник Нин, который каждый раз, когда я плакал при нём, крепко обнимал меня и говорил, что всё будет хорошо. Моё сердце кровоточило, моя душа разрывалась в клочья, а немой плач превратился в тихие рыдания. Я закрыл глаза и опустил голову, чувствуя, что больше не было никаких сил жить дальше. Существовало ли в этом мире хоть что-то, что я мог полюбить больше, чем музыку? Могло ли хоть что-то затмить мою страсть и безграничное обожание к ней? Я не знаю. Я открыл глаза, посмотрел на этот снег так, словно видел перед собой море застывшей крови. Нин Минель, стань свободным и счастливым. Научись летать и стань вольным ветром - за нас двоих. Мои крылья были подрезаны, но в твоих венах все еще течёт горячая кровь, и сердце твоё бьётся. Я не хочу тянуть тебя вниз, я не позволю тебе упасть. Я люблю тебя. И поэтому я отпускаю тебя, Нин Минель. Лети и никогда не оглядывайся назад. А я всего лишь падший ангел, который больше никогда не сможет взлететь. Red – Hymn for the missing