Амра Лёгкая Рука

Амра была из тех людей, у которых по определению жизнь в любой момент, при вопросе «как ты?» описывалась словами «прекрасно» и «зашибись!», выдаваемых с одинаково восторженным и счастливым лицом. Даже когда у нее были сломаны восемь ребер, и нога наполовину застряла в пасти тролля – все было прекрасно, все было зашибись. У Маркурио, как и у большинства жителей Рифтена встреча с ней, когда они были достаточно знакомы, вызывала единственное первое желание – закрыть голову руками и спрятаться где-нибудь в темном неприметном углу. Амра всегда была в самом центре происходящих вокруг событий, и чем опаснее были события, тем с большей вероятностью можно было сказать, какую роль в них играла Амра. Ни один дракон не пролетал мимо нее, и ни одни древние развалины не доживают свой век ею не обшаренными от угла и до угла. Она проносилась задорным ураганом везде, где происходило хоть что-то опасное и значимое, цепляя людей и ввязываясь в передряги, которые Маркурио и не снились. И каждый раз с восторгом мчалась дальше, суя нос везде, куда было возможно и невозможно. Какой идиот дал ей прозвище Легкая Рука Маркурио интересовало до сих пор. Хрупкая для своей северной породы нордка, Амра была тоненькой, и ростом была даже ниже Маркурио. Что не мешало ей мастерски владеть двуручным мечом, какой Маркурио и поднимал-то с трудом двумя руками. Тонкие девичьи ручки в тяжелых зачарованных орочьих перчатках, вечно голые предплечья и колени, легкий доспех, высокие кожаные сапоги и оглобля с увитой кожей рукоятью за спиной – такой она выходила и из снежной бури, и из подземелий. С неизменной восторженной улыбкой на лице, счастливым и заинтересованным блеском огромных глаз и безумной жаждой движения, Амра Легкая Рука была худшим и страшнейшим, что обрушивалось на Маркурио в жизни. Точно и бесспорно, она была проклятием кого-то из богов, невесть чем разгневанных на Маркурио. В первый день она ввалилась в таверну и сбила с ног нанимателя Маркурио. Все извинения ограничились хлопком по плечу, кривой улыбкой и фразой, вроде: «что ж ты такой неуклюжий-то?». После чего, ожидаемо, завязалась драка. Маркурио не участвовал, так как совершенно явно показанный ему кулак хозяина таверны красноречиво говорил о том, что если маг что-то подожжет – потом не расплатится. И все посетители собрались в кружок, радостно наблюдая за рукопашной. Тому норду, плечистому и на две головы выше Маркурио Амра выбила три зуба (из восьми еще остававшихся), и сломала несколько ребер. После чего вся таверна до посинения поила крошку дармовым медом, а Маркурио запивал потерю работодателя. Проснулись они в одном шатре, закутанные в несколько шкур, одетые, и Маркурио обнаружил на себе помимо по-свойски закинутой ноги Амры еще и невиданный тяжеленный нагрудник. Так и познакомились. Пятисот септимов, чтобы нанять Маркурио, у Амры, ожидаемо, не оказалось. Но она не сдалась: ее упорность в отстаивании своей точки зрения в конце концов добила Маркурио, мучавшегося жестким похмельем. Амра утверждала, что выиграла его у прошлого нанимателя и имеет полное право забрать с собой как трофей. По крайней мере хотя бы на тех условиях, какие были с этим прошлым нанимателем. И Маркурио радостно раздул былые условия до размеров, которые ему позволила совесть. Половина добычи его и он несет только половину вещей. Амру это не смутило. Она хлопнула Маркурио по закрытой стальным нагрудником груди и выбралась из шатра. Выбравшись следом, Маркурио потерял дар речи. Сразу стал понятен и бешеный холод, и трепетание кожаных пологов, и пронзительный свист. Они были в горах, по колено в снегу, и Амра сворачивала развернутый в скальной расселине шатер. А дальше была такая жесть, что Маркурио долго потом видел во снах полутемные, наполненные наполовину водой и тяжелым гнилостным воздухом залы, залитые мертвенным тусклым светом выросших на стенах грибов. И фалмеров, уродливых бегзлазых тварей, которых Амра, во всю глотку горланя песню, косила налево и направо своим двуручником, не останавливаясь даже в узких тоннелях. Она срывала, пачкая в липкой слизи пальцы, светящиеся грибы со стен и распихивала их по сумкам едва не теряющего сознание Маркурио. И шла дальше, обирая мертвых фалмеров, потроша трупы корусов и связывая добытые мечи, посохи и пластины хитина ремнями за спиной. Выбрались они через несколько дней, и верхний мир ослепил Маркурио. Он готов был падать на землю и, обмораживая губы и лицо, зарываясь целовать снег. А потом обернулся на Амру и неосознанно схватился рукой за голову. Грязная, словно ее валяли в помоях, вся в темной подсохшей слизи и крови, она стояла, едва не падая назад из-за несусветных размеров количества поклажи, увязанной за плечами, и, уперев руки в бока, улыбаясь смотрела в небо. Примерно в этот момент Маркурио, помимо осознания, что выглядит так же, если не хуже, осознал, что таких нанимателей у него еще не было. И вряд ли будут. «Надо продать это все!», - радостно сообщила Амра и они поплелись через непроходимые снега в долину. Она обходилась вообще без карты, изредка доставая покоцанный ошметок пергамента и замирала, с умным видом его разглядывая. Ледяной горный ветер пробирал до костей, и пропитавшаяся влагой в сырых и теплых подземельях одежда скоро взялась колом. Маркурио принялся бы ругаться, ныть и отчитывать Амру почем свет стоит, но распухшие губы тоже смерзлись, и пришлось идти молча. И Амра вывела его к деревне. Без лишних вопросов взвалила на плечи и его поклажу, оставив Маркурио у очага в таверне, а сама пошла, даже не отмывшись, продавать добытое. И тогда, сидя прямо на бревенчатом полу у огня, дрожащими руками еле донося до рта кружку с горячим вином, Маркурио думал, что если эта мерзавка сейчас свалит со всем заработанным, он найдет ее и убьет. Амра вернулась. А через несколько месяцев, после того, как они едва выбрались из руин Небесного Храма, волоча за собой неподъемную поклажу, сидя в таверне Морфала, Маркурио молился, чтобы Амра к даэдра исчезла из его жизни. Пусть со всей добычей, главное – бесследно и навсегда. Но Амра всегда возвращалась. Амра хватала его за шкирку и тащила за собой, а когда дело доходило до боя – бешено мешала прицеливаться, так прыгая повсюду со своей оглоблей в руках, что Маркурио порой трясся от страха куда меньше, чем от соблазна поджарить ее, а не драугра или разбойника, молнией. В Маркарте, когда ее, перебившую добрую дюжину стражников, увели в подземную тюрьму, Маркурио зависал три дня в таверне, напиваясь и молясь, чтобы в этот раз она не вернулась. Утром четвертого дня толпа Изгоев хлынула в город, а сам их вожак, Мадонах, буквально под ручку прощался с Амрой у ворот, пока город заливали кровью. Похожая история вышла и когда талморский посол, мягко и брезгливо остановив Амру за плечо, указал точеным пальцем на висящий у нее на шее амулет Талоса. На его фразу о том, что поклонение Талосу запрещено, Амра дружелюбно спросила, не надоело ли талморцу его косоглазое, но симпатичное лицо. А то она может подправить. Странным было то, что с тех пор альтмеры в Подкаменной Крепости с ней даже здоровались. В Вайтране Амра ввязлась в до того бывшую тихой войну кланов, и через несколько дней они с Маркурио на правах равных уже напивались в Йоррваскре, и Амру приглашали вступить в свои ряды Соратники. В Солитьюде были вампиры. Именно были, потому что подошедшая к делу с фантазией и ответственностью Амра вычистила их логово с одержимостью и азартом. В Рифтене, куда Маркурио шел вслед за Амрой с особым ужасом, ей под руку попалась семья Черный Вереск. И выяснилось, что они совсем не такие бессмертные и неуязвимые. Маркурио мрачно пил в «Пчеле и жале», а Амра, сидя напротив, счастливо и с непревзойденным аппетитом доедала его порцию рагу, когда к их столу подошел улыбающийся, рыжеволосый норд. Дело было как раз после скоропостижной гибели Мавен (бедняжка упала с мостков и сломала шею) и Маркурио, бывший свидетелем этой «случайной смерти», долго потом отчитывал Амру, которую едва за руку удержал, чтобы та не свалилась вместе с вцепившейся в нее Мавен вниз. Амра радостно предложила мужчине сесть к ним и, облизав жирные пальцы, принялась пить из кружки Маркурио, которую он все еще держал в руках. Мужчину звали Бриньольф, и так Амра познакомилась с гильдией воров, а гильдия воров непредусмотрительно познакомилась с Амрой. В Фолкрите Маркурио вдоволь набегался за привидениями, в Данстаре они наткнулись на сумасшедшего и пообщались с даэдра, вызвав гнев самого Мерунеса Дагона. И, когда на одной из дорог их осадили несколько человек в придурочных одеждах и костяных масках, и Амра, сняв с тел эти невиданные, сильно пострадавшие в бою костюмы на продажу, нашла письмо с упоминанием Солстейма, корабля Северная Дева и приказом ее, Амру, убить, Маркурио едва не застонал: такой триумф и такой интерес засверкали в ее глазах. На Солстейм они прибыли в самые сжатые сроки. А когда вернулись в Скайрим, Маркурио задался еще одним вопросом: учитывая, сколько они продавали трофеев и сколько выручали за них денег, они могли бы быть уже богаче любого ярла. Но у Амры в карманах вечно гулял ветер, и в трактирах платил всегда бережливый Маркурио, а она благодарно сверкала глазами и ела, как полк солдат. И сейчас, везя с собой руды и диковинные для Скайрима доспехи, продав это все, Маркурио понял через пару дней, что денег не хватает даже на покупку лошади. Амра удивленно пожала плечами. После этого Маркурио решил, что больше денег ей не доверит, ни септима вообще. И жизнь пошла в гору. Они обзавелись даже тремя лошадьми (одной для поклажи, а то Маркурио себе едва спину не сорвал таскать эбонитовые и стеклянные доспехи, по несколько комплектов за раз.), купили новую броню для Амры, взамен до дыр затертой кожаной, и даже новую мантию Маркурио. А потом Амра пропала. Осталась палатка, расставленная в пролеске у Фолкрита, остался тлеющий костер, и остался Маркурио, сонно озиравшийся по сторонам. Он честно ждал ее положенные три дня на том же месте. Потом еще семь дней сверх срока в таверне Фолкрита, костеря дурнуху почем свет стоит и мучаясь от того, что не мог ничего разузнать о ней. И так и остался в Фолкрите, просаживая оставшиеся немалые деньги (их с Амрой общие деньги) на комнату в таверне и зарабатывая зачарованием оружия и украшений, показывая фокусы и помогая своими магическими штучками по хозяйству. Он уже собирался возвращаться в Рифтен, и привычно ждать нового нанимателя, чтобы сохранить хоть половину оставшихся у него денег, когда на рассвете весеннего дня, когда небо расцветало розовой дымкой, дверь в трактир, где всю ночь пили местные жители, а под утро остался один Маркурио, играющий в кости с парой охотников, ввалилось чудовище. Едва пройдя в дверь, чудовище шевельнуло мохнатыми плечами и… стянуло меховой плащ. А затем и рогатый шлем. Огромный мужичина осмотрел полупустой зал, особенно задержавшись взглядом на удивленно разглядывающем его Маркурио, поскреб пальцами лысую башку и, отодвинувшись, пропустил внутрь девушку. Амра прямо с порога, едва скинув плащ и поправив закрепленный за спиной, удивительно тонкой работы посох с сияющей розой в навершии, рванула, едва не убившись о лавку. И рухнула в объятия Маркурио, который тут же начал ругаться. Не выпуская, впрочем, вымазанную в саже и остро пахнущую псиной и кровью Амру из рук. Детину звали Стенваром, и познакомилась с ним Амра в…Виндхельме, где проснулась, едва живая, после того, как пила на спор с неким мужиком здесь, в таверне Фолкрита. Мужик при ближайшем рассмотрении оказался самим Сангвином, Амра со Стенваром успели смотаться до самого Маркарта, и – Амра гордо протянула Маркурио великолепный посох, - Сангвин подарил ей вот что. Тут же вызванный дремора неодобрительно поглядывал на сжавшегося от ужаса Маркурио, а Амра тем временем уже засунула руки в его тарелку с сыром и хлебом едва ли не по локоть, уплетая за обе щеки и делясь со Стенваром. Она горела желанием вернуться в Виндхельм: там происходило что-то жуткое и без ее, Амры, помощи, там бы точно не справились. И скоро Маркурио уже вновь просил богов избавить его от общества Амры. И теперь еще и от Стенвара, вечно донимающего Маркурио шутками про задохликов-магов и тычками в бок. Амра была из тех людей, которые своим обществом могли довести до желания убийства (или самоубийства) даже самых стойких и добропорядочных. Она собирала все драки на себя, и Маркурио раз за разом, залечив ей сломанный нос, мучился от желания повторно его сломать. Ни один опасный угол Скайрима не остался без ее внимания. Ни один мало-мальски интересный человек или мер не был лишен хоть краткого общения с ней. И, хотя мало кто запоминал Амру в лицо, в тавернах все чаще рассказывали байки, где эта веселая и бесстрашная воительница сносила головы троллям и выбивала зубы драконам. И только Маркурио знал, насколько эта боевая дама невыносима, и как тяжело с ней. Амра Легкая Рука явно была его проклятием за какие-то чудовищные прегрешения. Но каждый раз, когда драка обещала выйти боком, и Амра теряла равновесие от ран или слабости, Маркурио поддерживал ее под тонкие острые локти и становился спиной к спине, давая необходимую опору. Каждый раз, когда голос Амры, исполненный удивления, окликал его в подземельях, или когда она звала его, сквозь лязг стали или рычание, Маркурио несся, сбивая ноги, готовый отпустить с пальцев самые мощные и убойные заклинания. Потому что Амра была его проклятием, и, ощущая, как она, держа наперевес свой огромный затупленный двуручник, прижимается плечами к его спине и слыша, как она переводит дыхание, Маркурио понимал, что пока он будет нужен Амре, он будет оставаться рядом. ...уже твердо зная, что безалаберной и привязчивой Амре он будет нужен всегда.