Улыбаться

В комнате пусто, прохладно и очень темно. Тиканье часов сводит с ума: оно словно нож мясника, равномерно, удар за ударом, вонзающийся в плоть. Рубленые раны на душе кровоточат, каждая секунда, проживаемая мной сейчас — это боль. Жгучая и невыносимая, она течет по венам к сердцу и по артериям от сердца, выливается горячими слезами наружу, согревая мое продрогшее тело. Главное, не забывать улыбаться. Если улыбаться, все проблемы обходят стороной. Возможно, я смогу обмануть сам себя. Ты решил стать серьезнее? Что ж, я не в праве этому мешать, так или иначе, люди взрослеют. Со временем. Жаль, что оно так быстротечно. Больше сольных проектов, меньше коммерции. Ты молодец, твоими действиями можно лишь восхищаться. И я восхищаюсь, как преданный пес, танцуя вокруг тебя на задних лапах. Или, вернее, щенок, ведь тебе нравится лишний раз ткнуть меня носом в разницу в возрасте. Но дело не в ней, я переживал и более обидные слова в мой адрес, уж не привыкать. Я улыбаюсь, просто улыбаюсь, отсмеиваюсь или молчу, не воспринимаю зло всерьез, хотя порой меня задевают за живое. Дело, однако, даже не в восприятии, не в серьезности и не в обидах. Мы отдалились, просто-напросто отдалились. Когда же возникла эта огромная пропасть, эта непреодолимая стена, эта непробиваемая преграда? — Джоэль, ты больше ничего совместно делать не хочешь? – я стараюсь, изо всех сил стараюсь унять дрожь в голосе. — Не хочу, – ни ехидства, ни злобы, ни раздражения, лишь холод, пронизывающий до самого костного мозга. — Даже не по работе? – дрожит теперь не только голос, но и рука, которой я едва ощутимо касаюсь твоей спины. — Даже не по работе, вообще ничего, понимаешь? – кажется, твой голос тоже изменился. — А как же..? – я робко прижимаюсь щекой к твоей спине, проводя кончиком носа вдоль лопатки. За год я не привык упоминать нашу близость вслух напрямую. Да и не за чем было, в твоих глазах легко читались и радость, и нежность, и любовь, и желание. Никто не знал и не должен был знать, кроме нас. Слишком сильное, чтобы подавить, слишком нежное, чтобы осудить, слишком странное, чтобы понять, слишком личное, чтобы хоть кому-то сказать. Я привык думать о тебе, просыпаясь и засыпая, привык к твоему дыханию, привык к каждой клеточке твоего тела. Привык и безгранично полюбил тебя, всей душой, всем сердцем. — Не имеет значения. Считай большой ошибкой, если тебе будет легче, – холод, арктический лед, лишенное всяких чувств спокойствие, – Рад, что между нами больше нет недомолвок. Теперь я могу идти. Мой мир, маленький уголок наземного рая, глоток воздуха, луч света — его больше нет. Нет прежнего тебя, нет твоей грубоватой ласки, нет столь полюбившейся мне улыбки. Ничего больше нет, лишь пустота и боль. — Почему, Джо? Что я сделал не так? Я исправлюсь! – вскрикнув, я чуть не сорвался на плач, но вовремя сделал глубокий вдох. — Я уже взрослый, Сонни. И тебе надо повзрослеть и открыть глаза. Подумай сам, мне пора своих детей заводить, а я нянчусь с тобой. Это надоедает, я ничего не могу поделать, – пожимаешь плечами. Глупо делать вид, что виноват только я, также глупо считать, что вина только твоя. Если бы я мог хоть что-то исправить... — Джо! – ты уже собирался подняться и уйти, но я осторожно сжал край твоей футболки и плотно зажмурился, собираясь с мыслями, – Джоэль, можно я обниму тебя на прощание? Пожалуйста! Будто мы все ещё друзья, будто все по-прежнему, можно? Я чувствую себя жалким, я словно в детство вернулся. Только нет ни задир, ни дружно ополчившегося на меня коллектива. Есть одиночество и страх, плотно сжимающие в объятьях и влекущие внутрь по бесконечным кругам, в хищную пасть пустоты. — Зачем? – этот вопрос застрял в трещинах моего сердца, вызывая гангрены отверженного, безответного чувства. Легким движением руки ты отталкиваешь меня в последний раз и уходишь, оставив ключи на столе и плотно закрыв чуть хлопнувшую дверь. Я не бегу за тобой, я знаю, что не должен. Голова кружится, мутит от переизбытка старательно подавляемых эмоций. Мне надо вздремнуть. Наш первый поцелуй. Сны не даром называют ночными мечтами. Сейчас я хотел бы начать всё сначала, вернуться к этому сладкому моменту или ещё раньше, повторить его, исправить настоящее. Как бешеное колотилось сердце, руки дрожали, подкашивались ноги и закрывались глаза. Зато язык, повинуясь инстинктивным импульсам, сплетался с твоим, безустанно лаская его. После мы, краснея, смотрели друг на друга. Ты улыбался и смотрел в мои глаза, я улыбался и смотрел в твои. Мы были счастливы, не подозревая как близок и горек будет конец. Сон оборвался, и я снова там же: здесь пусто, прохладно и очень темно. И тиканье часов сводит с ума. Оно словно нож мясника, равномерно, удар за ударом, вонзающийся в плоть. Рубленые раны на душе кровоточат, и каждая секунда, проживаемая мной сейчас — боль. Жгучая и невыносимая, она течет по венам к сердцу и по артериям от сердца, выливается горячими слезами наружу, согревая мое продрогшее тело. Главное, не забывать улыбаться. Если улыбаться, все проблемы обходят стороной, и ты просыпаешься счастливым. Почему же? Боже, почему я не могу обмануть сам себя?!