Ожидание отца Андерсона

Вообще говоря, Александр Андерсон слыл бесстрашным человеком. Таковым его считали коллеги и ученики, все, кого он мог назвать друзьями, и все, кого не мог, — тоже; таковым он выглядел, и любой человек, который увидел бы его в первый раз в жизни, сказал бы: «Да, несомненно, этот священник абсолютно бесстрашен». И самое главное, он и сам считал себя таковым. И неспроста — ведь он повидал в жизни слишком много, чтобы просто так чего-то испугаться. Ни порождения ночных кошмаров, ни слуги огненных глубин, ни жестокие человеческие сердца — ничто из этого, он верил и знал, не было способно напугать его. Ничто... он так думал до сегодняшнего дня. Но почему же эти люди... если это, конечно, вообще люди... почему они вызывают в его сердце эти странные, полузабытые, какие-то звериные чувства? И почему — именно сейчас? Ведь сейчас они находятся отнюдь не на поле битвы, и — Искариот готов был в этом поклясться — как раз схватки с этими людьми, поодиночке или вместе, он бы ни за что не испугался. Всего их было трое, и, как и сам Андерсон, они были облачены в священнические рясы. Две юные прелестные девушки и мужчина, наверное, ровесник Александра. Сейчас они были заняты самым невинным делом, какое только можно вообразить — они готовили обед. Мужчину Андерсон знал уже довольно давно, хотя и не лично, еще с тех пор, как тот работал экзекутором. Звали его Котомине Кирей, и в последние годы его основным занятием было держать небольшой христианский приход в одном непримечательном японском городишке. В глазах этого человека зияла зловещая пустота, и когда Кирей смотрел на Андерсона прямо, тот чувствовал, как напрягаются мышцы, словно для битвы... это было даже приятное чувство. Но сейчас Котомине не смотрел на него; повернувшись спиной, он с энтузиазмом орудовал кухонным ножом, искусно, с тем профессионализмом, какой отличает настоящего убийцу. Улыбчивая девушка с короткими темными волосами тоже была Андерсону знакома, благодаря последним довольно сумбурным событиям. Понятное дело, что она вовсе не всегда такая улыбчивая и жизнерадостная, но сейчас, хлопоча на кухне, она выглядела поистине довольной жизнью. Как-то незаметно для себя Андерсон обнаружил, что экзекутор Агентства Погребения Элезия Сиэль, эта машина для убийства, почти такая же неуязвимая, как и сам Александр, может быть вполне симпатичной девушкой. Она выглядела так невинно в своем смешном фартучке, и только мелькающая в ее руках блестящая поварешка почему-то навевала Андерсону мысли о черных ключах — грозном оружии церковников. Еще одна девушка с длинными белыми волосами, делавшими ее похожей на ангела, была Искариоту практически незнакома. Он знал только, что зовут ее Карен. Она выглядела совсем безобидно, но Андерсон чувствовал каким-то чисто охотничьим инстинктом, что и она тоже совсем непроста. Тихая и погруженная в свои мысли, она сосредоточено нарезала что-то, и кухонный ножик в ее руках глухо постукивал о деревянную доску. Чем-то неуловимо она похожа была на Котомине, однако сходство это было таким эфемерным, что его вполне можно было и не заметить. — Довольно странное зрелище, не так ли? — Кто-то рядом озвучил невысказанные мысли Андерсона, и тот почти что вздрогнул от неожиданности. Ну да, он совсем забыл о пятом человеке, присутствовавшем на кухне. Мистер Рассвет, чья внешность была столь же устрашающей, сколь и обманчивой. Этот загадочный экзорцист из Агентства Погребения был высок и крепко сложен, и его лицо можно было бы назвать жутким, если бы не извечная мягкая — абсолютно искренняя! — улыбка на нем. Он сидел за столом рядом с Андерсоном и — так же, как и он — разглядывал хозяйничающих на кухне коллег. — Ваша правда, — откликнулся Искариот. Он поставил руку на столешницу и подпер ею небритый подбородок. Усталый вздох сорвался с его губ. — Глядя на эту святую троицу, я убеждаюсь, что мир окончательно съехал с катушек. Мистер Рассвет нервно хихикнул, услышав из уст Андерсона богохульство. Но, надо признать, у него самого на затылке шевелились коротко остриженные волосы, когда он смотрел на то, как эти люди с удовольствием готовят. Каждый — свое любимое блюдо. Андерсон снова вздохнул. Угораздило же его попасть в такую ситуацию... и смех, и грех. Скоро придут Такаги и Вольф, и все они сядут за стол и начнут трапезу. Настоящая тайная вечеря, даже подумать смешно. Вот только почему же Искариот, повидавший столько на своем веку и не боящийся абсолютно ничего, с таким священным трепетом, граничащим с паникой, ожидает услышать эту простую фразу: «Кушать подано!»? А?..