Давай поменяемся

Доктор Маккой помахивает трикодером. Тот обличительно пищит. – Джим, выглядишь отвратно, – выносит заключение Маккой. – Спасибо, Боунз, – с чувством благодарит капитан. Их «пятилетняя миссия» доконала даже его. Ну, тут Маккою сложно найти слова поддержки. Что не мешает ему, часом позже, дать добро на совместное распитие отличнейшего виски. Джим невесело усмехается и опустошает свой стакан. Его печалит сложившаяся ситуация. Маккой понял бы, если бы его печалила Кэрол Маркус, которая продержалась всего три месяца. А потом махнула им рукой в первом попавшемся порту – и вот у них снова один-единственный офицер по науке. Но Джим отнесся к расставанию со сногсшибательной блондинкой на удивление ровно. Повздыхал пару дней и снова воспрянул духом. А как же, их ждали неизведанные просторы Космоса и тайны, которые эти просторы в себе хранили. Боунз с удовольствием обошелся бы и без первых, и без вторых. И вот — уже третий год ни тех, ни других не предвиделось. Капитан мрачнел в геометрической прогрессии. Команда тихо лезла на стены, но жаловаться не спешила. Все любили капитана. Все. Когда Кэрол их оставила, Маккой ждал, что тоска по ней утихнет. Что он сможет спокойно вспоминать о ней, не прикладываясь при этом к стакану с виски. Он не ожидал, что вообще пропустит момент её ухода. И что отнесется к нему с отстраненным равнодушием. – Я превращаюсь в вас, Спок, – с нескрываемым отвращением выдал он при первой же возможности. Старпом, сосредоточенно изучавший что-то явно внеземного происхождения, поднял бровь. Они играли в гляделки долгую минуту. – Да, доктор, – в конце концов, кивнул вулканец. Прежний Леонард Маккой выругался бы и отвернулся. Этот Леонард Маккой три месяца назад впервые поцеловал вулканца. Боунз со смешком подался вперед и ткнулся носом Споку в щеку. Тот не отстранился и не отодвинулся. Просто вежливо пожелал хорошего дня и вернулся к прерванному занятию. Маккой махнул рукой и вернулся в медотсек. Капитан вместе с командой лез на стены. А доктор Маккой впервые в жизни поменялся с ним местами – он был бодр и весел до неприличия. Медсестры начали шептаться, строя всевозможные догадки, и прикидывали: кто же та счастливица с ангельским терпением, что приручила этого вечно ворчащего и всем недовольного мужчину? Маккой едва подавил ехидный смешок, когда впервые об этом услышал. Он бы заменил слово «счастливица» на «мужик», а «ангельское» на «вулканское». Но мятежа на корабле всё-таки не хотелось, поэтому он молчал, чем подогревал интерес всё сильнее. Слухи, в конце концов, доползли и до капитана. Тот, в своей манере «пру как танк», прямо в столовой как-то поинтересовался: – Боунз, рад, что хотя бы ты не унываешь. Любовь цветет, да? Его бы послать тогда на три буквы, чтоб отцепился, но Маккой только плечами передернул: – И не увядает. После этого вопрос как-то сам собой отпал, а шепотки сошли на нет. Так они и жили – «одна большая дружная семья» – аж до Йорктауна.

***

Образ «ненавижу-весь-мир-а-Космос-тем-более» слетел с него брызгами и пеплом, когда Спок пытался выкарабкаться из того злосчастного истребителя. У Боунза душа в пятки ушла, а все заготовленные фразочки про их чудесную посадку поперек горла встали. Старпом что-то там начал бормотать в ответ на «Всё будет хорошо, только не волнуйся», и Боунз поспешил заткнуть его. Тот затыкаться не пожелал, и в таком духе они огрызались друг на друга минуты две. Толком застать Спока врасплох всё же не удалось. От его крика у Боунза что-то скрутилось в тугой узел в желудке, но он не остановился, зная, что будет только хуже. «Только держись, ещё чуть-чуть осталось, совсем немного». Вслух он этого так и не сказал. Спок был вулканцем лишь наполовину, но даже эта половина была физически сильнее Маккоя раза в два и при желании могла скрутить «доброго доктора» в бараний рог. И весить Спок должен был соответственно. Но он был едва ли не легче среднестатистического человека. Маккой притянул к себе Спока, закинул его руку себе на плечо, и вот так, в обнимку, они и двинулись в неизвестном направлении. Направление решило пошутить и привело к каким-то долбаным пещерам. Спок, даже в его-то состоянии, пришел в восторг и полез туда первым. Маккой, проклиная всё на свете (и заодно себя со своим глупым сердцем, которое просто не могло выбрать нормальную, симпатичную женщину и прикипеть к ней капиллярами), двинулся следом. На минуту всего отвлекся, и сразу пришлось ловить свою «счастливицу». Спок был бледен до зелени, и в его случае аллегорией это не являлось. У Бонза руки тряслись.

***

Он проснулся так резко, словно его тормошила стая трибблов. Спок, сидящий рядом, словно и не дышал. У Боунза похолодело всё внутри. Он принялся искать пульс и звать его по имени. Вулканец медленно открыл глаза. В эту самую секунду Маккою они показались самым прекрасным зрелищем за всю его жизнь. Он даже долгий выдох облегчения подавить не смог и устало прислонился к стене. Какое-то время они молчали. А потом Спок признался, что хочет уйти в отставку. Что должен. Что у него обязательства перед его народом. Что Спок Прайм скончался. Слова из него лились как ещё совсем недавно кровь. - Я сожалею, - даже для самого Боунза его слова прозвучали как-то жалко. Рядом с ним сидел получеловек-полувулканец, толком не принятый ни той, ни другой стороной, представитель вымирающего вида. И единственный человек, к которому после смерти матери потянулось его сердце, сейчас был где-то далеко. Этим человеком Маккой не был. И никогда не смог бы стать. – Джиму это не понравится, – словно со стороны услышал он собственные слова. Как будто взял свое сердце и сжал так, что оно съежилось до размеров горошины. Если он мог хотя бы так поддержать Спока – он готов был на это. – Наш капитан очень тебя ценит, – и это было правдой, да. – Ты ему... – что уж теперь молчать? – Ты ему очень дорог, Спок. Он, может, и не показывает, но это так. Вулканец ничего не ответил. Он тихо выдохнул и медленно, стараясь не делать лишних движений, прижался затылком к холодной шершавой стене. Маккой тоже замолчал. Что уж тут скажешь… Вечность прошла или несколько минут – он не знал. Но Спок внезапно начал выпрямляться: – Нам нужно идти. И потянулся к нему первым.

***

Скотти был бодр до отвращения. А как же иначе? Не его ведь транспортировали самым варварским способом. Хотя, чего таить, Маккой был счастлив его видеть. И Чехова, и капитана, как раз общающегося со Споком. Последнего было видеть так приятно, словно прошло сто лет, а не пару мгновений. Однако вся радость улетучилась, стоило этому зеленокровному ублюдку начать отмахиваться от своего состояния. У Маккоя руки зачесались его потрясти хорошенько. Впрочем, организм Спока сам решил забить на логику хозяина. Маккой кинулся потрошить скудные медицинские запасы, а капитан – хлопотать над своим старпомом. В их перешептывания доктор толком не вслушивался, но когда прозвучало: – Для этого мне рядом нужен ты, Спок, – Маккой поднял глаза. И встретил взгляд вулканца. Ни Джим, ни остальные ничего не заметили. «Давай же, ответь ему что-нибудь! Разве не этих слов ты так долго ждал, Спок?» Вулканцы не были людьми, но и телепатами тоже. Вроде бы. Боунз не знал, радоваться этому или огорчаться. Спок отвел взгляд. Теперь он смотрел куда-то вверх. Боунз заставил себя отключить голову. Он должен был спасти эту жизнь. И не только потому, что ценнее у него ничего не было.

***

– Что бы я без тебя делал, Спок, – выдохнул Джим, и в его голосе было столько счастья и радости, что Маккой невольно задержал дыхание. Но Спок промолчал. Он не отрывал взгляд от капитана – и молчал. Вот как вулканцу выразить чувства, что едва не разрывали грудную клетку? Даже если в этой клетке находилось не сердце, а почки (вулканская анатомия, мать её). Маккой старался не думать об этой тишине. Не думать о том, что для Спока сейчас мир сузился до фигуры капитана. Джима Кирка – неунывающего и счастливого. Капитана, которого старпом своими руками только что спас от гибели. Возможно, вот оно, вулканское счастье. В тишине. И в глазах. Боунз заставил себя смотреть вперед. Он покрепче перехватил рычаги управления. За спиной всё так же молчали.

***

Джим радуется, словно это не он ещё совсем недавно не собирался ни праздновать свой день рождения, ни вообще думать о нем. Команда радуется вместе с ним – большая дружная семья. Потом они все вместе смотрят на отстраивающийся Энтерпрайз. Потом разбиваются на группки и общаются о всяком разном. Потом постепенно расходятся. Их трио остается последним. Джим раскраснелся и смеется так заразительно, что даже Спок не может удержаться от легкой улыбки. Капитан бурно жестикулирует и травит байки, Маккой с усмешкой потягивает алкоголь. Потом Джим устало откидывается на спинку дивана и выдыхает: – Как же хорошо... Переводит взгляд на Спока и улыбается ему. – Там, в лифте... – говорит он внезапно. – Я хотел о многом с тобой поговорить. Встряхивает головой, словно с мыслями собирается. – Знаешь, Спок, я подумал... Я уже давно об этом размышлял, но... Маккой встает, Джим и Спок отвлекаются. – Устал, пойду к себе, – Боунз машет рукой и поспешно ретируется. – Джим, если у тебя завтра будет похмелье, можешь не приходить ко мне, жаловаться на головную боль. Я предупредил! – бросает напоследок. Капитан смеется и бормочет ему что-то вслед. Боунз не слышит. В ушах звенит и давит виски. Он даже не осознает, что уже лежит в своей комнате на кровати и смотрит в идеально-белый потолок. «Всё правильно, всё так и должно быть...» «Всё хорошо». «Ты сам этого хотел, всё хорошо». «Блондинок в Космосе много, и не только на Земле». «Вулканцев тож...» – Твою мать! – он вскакивает и швыряет первое, что попадается под руку, в стену. Трикодер, он с ним и в комнате не расстается. Он отскакивает (надо же, ну и прочная конструкция) и падает под ноги Споку. Вулканец не обращает внимания. Даже бровь не поднимает. Он смотрит на Боунза. Тот смотрит в ответ. В голове звенит, как после пожарной сирены. «Почему? Почему ты здесь? Джим ведь там. Он хочет поговорить. Я по глазам видел, что он начинает тебя понимать. Что он тянется к тебе. Так почему? Этого ведь ты хотел с самого начала. Только этого. Почему ты не сказал ему? Почему не признался?» «Спок!» Старпом подходит почти вплотную. Тишина давит так сильно, что в ней можно задохнуться. – Вулканцы... – шепчет Спок, подаваясь вперед. – ...не лгут, да, – перебивает Маккой и целует его. Он не хочет даже спрашивать о возможных телепатических способностях этого зеленокровного садиста. На самом деле, он не хочет этого знать. То, чего он хочет – уже в его руках.