С Рождеством, Ребекка.

Как странно стоять здесь, на твоей могиле. После твоей смерти я убедила Ника и Элайджу похоронить тебя, как подобается, по-человечески что ли. Белый снег хрустит под ногами, а пушистые снежинки падают на лицо, замирая на ресницах. Кстати, сегодня праздник семьи и любви. Все покупают подарки и готовят ужин. Вот только у нас нет семьи, теперь нет. Все разбежались. Как ты когда-то говорил, Эл стыдится нас и даже не хочет соваться сюда, а Ник… К черту его, я ведь пришла именно к тебе. С Рождеством, Кол! Прости, что долго не приходила, но я каждый вечер вспоминаю тебя. Надеюсь, ты знаешь. Я очень скучаю о тебе. Мне жутко не хватает твоих пошлых шуток и игрового взгляда, твоего смеха и улыбки. С каждым днем скорбь и злость наполняют мое мертвое сердце все сильнее. Спросишь, почему я зла? Конечно, спросишь. Я злюсь на братьев за то, что не смогли защитить тебя, братишка! Я зла на себя за то, что не поверила твоим словам, за кол у твоего сердца. И я ужасно сержусь на тебя. Ты такой идиот! Эгоистичный и самолюбивый. Как ты мог один пойти в ловушку Гилберт?! Ведь ты всегда был умным и сообразительным. Как ты мог клюнуть на крючок?! Хотя я уже сомневаюсь, что ты не знал. Мне все чаще кажется, будто ты добровольно пошел на собственную смерть. Прости, за мои дурные мысли. Я точно знаю, что ты хотел жить, как никто другой. Ты ведь был так счастлив в этом веке. Тебе Нравились инновации, ты восхищался «переносной» музыкой и автомобилями. Черт, я не должна плакать. Кстати, я принесла тебе кое-что. Я знаю, ты не любишь цветы, но, глядя на них, мне вспоминаешься ты. Кроваво-алые. Такие притягательные и особенные, в этом весь ты для меня, Кол. Знаю, ты сейчас ухмыляешься, глядя на свою плаксу-сестру. А ведь ты так и не узнал, что я давно не считаю тебя своим братом. Ты для меня уже давно кто-то гораздо больше. Я знаю, что я глупа, но я не могу ничего с собой поделать. — Я люблю тебя, Кол, — я наконец произнесла это вслух, — не как брата, а как человека, за которого я бы продала душу дьяволу, пошла бы куда угодно. Как жаль, что ты уже этого не Узнаешь. Вот я уже сижу на мокрой от снега плите, пряча лицо в руках. Да, я плачу, навзрыд, горько. Я наконец могу честно признаться тебе. — Браво, браво, Ребекка. Всегда знал, что ты отличная актриса. За это я и люблю тебя. Ха, кажется, я совсем сошла с ума. Я ведь так и не сказала тебе «Прощай», и ты, мстя, дурачишь мне голову. Или же я совсем спилась, это возможно скорее всего. После того, как тебя не стало, я запивала свое горе алкоголем, морем бурбона, виски и рома. Значит ты, Ребекка Майклсон, самая древняя девушка на планете плюс алкоголичка-параноик. — Все мы боимся сойти с ума, но к несчастью для всех, мы итак уже сумасшедшие, Бекка. Наберись смелости и повернись ко мне, Little sister, — я обмерла. С такой интонацией лишь ты произносишь «младшая сестра», лишь твой бархатный голос я готова слушать вечность. Я не пьяна, я не сумасшедшая. Осторожно оборачиваюсь, и вселенная замирает. Ты стоишь всего в нескольких шагах от меня. Живой, настолько насколько это возможно. Стоишь, оперевшись на ближайшее дерево. Волосы развивает легкий ветерок, вплетая в пряди белоснежные снежинки; дьявольские, но такие родные огоньки в глазах. Кажется, что за всю жизнь я изучила их: как они смеются, как плачут, как злятся. Мальчик с глазами цвета корицы. Так я тебя дразнила в детстве, а ты кричал. — Это невозможно! Ты мертв. — Смерть никогда не останавливала нас. Ты же Майклсон, ты должна знать, — на ватных ногах я поднимаюсь с плиты. Чертовы каблуки застревают в снегу. Знаешь, как странно подходить к призраку. Это жутко. — Я не призрак, Бекка. Великий Алистер Кроули сказал: Твори, чего ты желаешь, то и будет законом. Ты захотела, чтобы я был тут, и тадататам я здесь. — Неправда. Я даже не вспоминала тебя. — Да ладно тебе! Думаешь на той стороне я настолько занят, что я не приходил к своей любимой семье по ночам? К тому же, сейчас я пришел наконец увидеть тебя. — Как долго ты здесь был? — мимолетно оглядываю могилу. Щемящее чувство зарождается в животе. Что-же ты знаешь, Кол? Что же ты слышал? — Я услышал достаточно, милая, — ты отрываешься от дерева, слегка размяв ноги. Что-то изменилось в тебе. Ты стал взрослее что ли, — Ладно, иди сюда, плакса. А ведь и правда, я долго сдерживала слезы. Ты раскрываешь руки для объятия, а я, как маленькая девочка бегу к тебе. С разбега врезаюсь в твою грудь, заключая тебя в объятия. Твои сильные руки обнимают меня за талию, прижимая к себе. Боже, ты и вправду живой, теплый. Я утыкаюсь носом в твою шею и вдыхаю такой знакомый с запах хвои и виски. — Я скучала по тебе, Кол. — А я ждал тебя. Скучать и ждать для тебя одно и то же? — Для меня нет. Когда ждешь, не просыпаешься в пять утра, отказываясь от Самых лучших снов. А когда скучаешь — да. Я не знаю сколько мы простояли на этом чертовом кладбище. Я не знаю, как долго я стояла здесь с человеком, чья могила находится за моей спиной, с тобой, Кол. — А ведь при жизни ты так и не сказала мне «Я тебя люблю». — Верно. — Почему? — Разве Земля говорит: «Я верчусь»? — Нет. — Но она же вертится. Ты усмехнулся. Ты ведь прекрасно умеешь скрывать свои чувства под такими вопросами, да что там, мы оба. В этот момент я надеюсь, что ты не отвергнешь меня и не уйдешь. Я слежу за твоим взглядом. Он медленно перемещается вверх, а я, внемля, смотрю туда же. С лазурного неба падают снежинки, покрывая нас. Все волосы, и мои и твои, вся одежда в снегу. Каждая из них по-своему разная, но ведь падают они вместе. Как мы с тобой, Кол. — Сегодня прекрасный день. С Рождеством, Ребекка!