Симбиоз.

Лухан просыпается от гулкого грохота, за которым следует приглушенный шипящий мат. Брань, впрочем, резко прекращается, и Хань отчетливо видит, как невысокий рыжеволосый парень сидит на корточках на его кухне и, сердито сведя брови на переносице, бьет себя по губам. По лицу юноши проскальзывает ленивая улыбка, и он все еще сонно щурится. В квартире вновь повисает стеклянная тишина, и Лу переворачивается на бок, кидая взгляд на заботливо зашторенные окна, на чисто убранный стол, а затем уже на часы. Парня можно смело отнести к категории «заядлый геймер» с соответствующе ненормальным режимом сна и бодрствования: раньше четырех утра он никогда не ложится, а просыпается не раньше двух часов дня. Но вот из последнего правила существовало одно исключение, которое на данный момент мерно журчало водой и явно мыло гору посуды, скопившейся за неделю. Сейчас идет всего лишь первый час, а потому из уютной кровати блондин выползать не спешит. Он нехотя тянется к своему телефону, заходит в меню звонков и вызывает последнего абонента. Абонент молчит, а квартира продолжает мерно журчать, не издавая лишних звуков. «Поставил режим «вибрации», - понимает Лухан и вновь ворочается, утыкаясь носом в подушку. Честно говоря, он не прочь был бы проваляться так до шести вечера и дождаться, пока друг тихо свалит по делам. Лухан не любит жаловаться на свои проблемы, а потому и ненавидит, когда люди ноют ему о своих проблемах. Не то чтобы его лучший друг был нытиком, но пьяный Минсок в два ночи и утренняя уборка – это та ситуация, когда рыжика надо выслушать и поддержать. Ну хотя бы покивать с серьезным выражением лица и пообещать, что все будет хорошо. Да, Лухан – не бесчувственный чурбан, он все понимает. Но эту процедуру, все же, хочется оттянуть. -Доброе утро, соня, - в дверной проем просунулось улыбающееся лисье личико. – Блинчики на завтрак будешь? -Мииин, - тянет Лу с довольной улыбкой, - ты меня балуешь! Еще, поди, всю кухню убрал. - Да уж, убрал. И тебя, небось, разбудил кастрюлями... - Ой, да фигня все это! Подумаешь, проснулся пораньше. Может, и спать пораньше уйду. -Нашел, кому сказки рассказывать. Подтягивайся минут через двадцать. И лисья морда скрылась в коридоре, позволяя Ханю еще поваляться в кровати. Но двадцати минут парень не выдерживает и выползает на запах жарящихся блинчиков гораздо раньше. - Мм... Как от тебя вкусно пахнет... - Твоим шампунем. - Я знаю, но согласись, он классно пахнет! - Ну, это да, - Мин легко смеется и пытается скинуть чужие руки с талии. – А вообще, хорош меня лапать, сейчас блины сгорят. - Ой, ну что ты за друг такой! Может, у меня давно никого не было, и у меня острая недостаточность в обнимании мужского тела. Минсок заметно напрягается в его объятиях, и Хань с горьким сожалением осознает, что проблемы этой лисицы несут личный характер. -Ну, давай теперь рассказывай. - Да... Нечего рассказывать особо... – Старший словно сливается с плитой в единое целое и тщательно имитирует бездушное существо с отсутствием проблем. - Ким Минсок. Я безумно благодарен тебе за то, что ты в трудные минуты своей жизни приезжаешь ко мне и наводишь порядок в моей скромной обители. Но ты тоже можешь не рассказывать мне сказок! - Хань... - Не ханькай. Два раза я не буду просить поныть тебя о своих проблемах. Так что, валяй. Мин горько вздыхает и ставит на стол две кружки с горячим чаем. Лухан старательно дует на свою, решая про себя, что он какой-то слишком дружелюбный и сентиментальный сегодня. - Сехун... – тихо роняет наконец-то Мин, прихлебывая горячий чай и глядя куда-то в стол. – Я тебе про него рассказывал... - Да-да, я помню этого долговязого мальчика. Он на четыре года младше нас, в следующем году заканчивает школу. И, кажется, в прошлый раз ты визжал от счастья, что он попросил тебя помочь ему с математикой. Лухан вообще редко запоминал информацию, которая его лично не касалась. Ему вообще зачастую можно было по десять раз рассказывать истории, и он все эти десять раз будет весело ржать и комментировать. Именно ржать. Лу – несерьезный человек, поддерживать и приободрять у него получается очень хреново. - Ого! Ты запомнил! - Будешь так реагировать, не оставлю тебе блинов! – Хань принялся под тихий смех Мина сворачивать блинчик в трубочку и кунать в неизвестно откуда взятое варенье. Минсок же расслабился, но вновь замолчал, видимо собирая внутри себя по крупицам какую-то личную травму. Лу молчал и с удовольствием пережевывал блин – ему спешить пока некуда, сборы в онлайн сети у них раньше девяти никогда не начинаются. - Я встретил его у себя в подъезде! И он... - Шпионил за тобой! Я тебе всегда говорил, что с ним что-то неладное! Завязывай с этим уже. А то вдруг он что выяснит, а потом будет шантажировать тебя! Смотри мне, булка! Если тебя посадят, я тут увязну в грязи! Мин смеется, а потом вновь хлебает свой чай, тяжело вздыхая. - Я видел его в подъезде... С моим соседом. - Ну и что? - Они держались за руки. - Ой, ну мы тоже так ходим! - А потом Чанёль его припер к стенке и так страстно поцеловал, что у меня щеки покраснели. - Погоди, погоди. Чанёль? Этот лось – тоже пидарас? Ууу... - Господи, нахрена я тебе все это говорю. - Да прости, прости, - Лу все еще ржет и вновь кусает блинчик. – Аааа! Выховит, и Фехун твой пидавас! - Именно. Ты рот закрой, а то блин выпадет. Минсок отставляет кружку в сторону и устало трет виски. - Я такой, значит, весь правильный, бля. Строю из себя мальчика-зайчика, задачки ищу ему для физики. А этот пидарас малолетний связался с Паком. Да Пак девушек по три раза на дню меняет! Как вообще можно с ним мутить??? И вряд ли Пака заботит возраст, чувства, будущее этого малыша! Да блядь! Вот какого хрена я не мог признаться ему раньше? Почему я соображаю об этом только сейчас, когда все еще сложнее и хуй что исправишь! Лухан осторожно стреляет глазками в сторону разошедшегося Минсока. - Да ладно тебе. Из-за этого вчера нажрался? Может, они тоже так – один день за ручку вместе походят, потрахаются да разбредутся. - Я тоже так себя успокаивал, пока разбирался в кладовке. А потом раздался звонок в дверь. А там на пороге стоял сияющий Пак Чанёль. Он пришел за сахаром. Оказывается, Пак дома сахар не держит, а Сехун - сладкоежка. А еще Сехун такой малыш и ребенок, а еще ни черта не соображает в математике, но очень целеустремленный и вообще пупс. И Пак готов пересмотреть свои взгляды на жизнь, и я больше не буду страдать от девичьих стонов за стенкой. Я не знаю, что у него там за словесный понос случился, но лучше бы я сразу его выставил за дверь с этим сахаром. - Да, Мин. Что-то невесело... - Вот и я пошел в наш бар, а потом ночью побоялся возвращаться. Вдруг они там уже трахаются? - Да, хорошо, что ко мне приехал! А то ты давно у меня не убирался. Оба прыснули. И Мин устало откинулся на спинку углового диванчика. - Я вообще до сих пор не понимаю, как родители тебе доверили целую квартиру. Если за тобой не присматривать, то ты умрешь от того, что на тебя свалится гора немытых тарелок! - Вот поэтому очень хорошо, что у меня есть ты! Видишь, какой у нас отличный симбиоз: у тебя стресс, приходишь ко мне, живущему в вечном сраче, убираешься. И тебе становится легче, и я не умираю от смертоносных куч мусора. - Идиот. Оба заливисто смеются, и Мин принимается убирать со стола. То, что говорит Лухан – чистая правда. Если Киму грустно, если его что-то снедает, если он нервничает – парень начинает убираться. Это его успокаивает. У него в квартире стерильная чистота! Так что логово Ханя – запасной вариант, где можно вечно разбираться! Этот чудо-человек засирает свою квартиру в момент и никогда в ней не убирается. - Эх, ладно. Жизнь на этом не заканчивается. Поехал я домой, мне нужно начать готовиться к выпускной работе. - Миииин. Сейчас лето! - Ага. Только кому-то похеру, как он сдавать будет экзамены, а у меня проект важный в этом году. Лухан возводит глаза к потолку и открывает рот в немом «бла-бла-бла», за что несильно получает по белой макушке. Хань как обычно весь день смотрит какой-то довольно глупый, но смешной сериальчик, потом заказывает домой пиццу, а потом уходит в компьютерную реальность. Уходит с головой и напрочь забывает о реальности и миновских проблемах. Забывает ровно до двух ночи, когда в дверь настойчиво и долго звонят. Хань матерится, Хань неохотно выползает из теплого одеяльного гнездышка, Хань плетется в сторону двери. - Привет. Извини, что отвлекаю... - Балда, я всегда рад тебя видеть, - Хань отступает в сторону и Мин входит внутрь. - Проходи, сейчас мы только еще мальца поиграем. - Да-да, играй конечно! - Ребят, я вернулся. Ну что идем? Я на мид... А Мин разувается и с легкой улыбкой смотрит на щелкающего по клавишам клавиатуры блондина. Он собирает грязные чашки из-под чая и включает на кухне кран. Лисья мордашка устало улыбается своим мыслям, и Мин, смешно надув щеки, начинает мыть посуду. -Ладно, народ. Я афк. Возможно, сегодня больше не вернусь. Да. Давайте. – Хань снимает наушники и тянется вверх, напрягая затекшие мышцы. – Мииин! - Ох, боги мои! Нахрена ж надо так орать! - О, ты тут! Я думал, ты на кухне, - Лухан поворачивается на стуле к источнику звука. – Ебаааать! Ты типа убрался в моем шкафу? – сказать, что блондин удивился – ничего не сказать. Минсок в тихой истерике опускается на пол рядом с одеждой, которую он определил в категорию «пора бы постирать», и в судорогах стучит ладонью о пол. - Да хорош ржать! Я уже начинал думать о том, что просто выкину этот шкаф и заведу себе новый с новым шмотьем. - Лухан, бля. Я понимаю, конечно, что жениться ты не собираешься в ближайшее время. Но что ты потом делать собираешься? - Как что? Вот ты женишься, будешь страдать и будешь приезжать ко мне! - Хань хитро щурится, а Минсок вытирает слезы с уголков глаз. – Ладно, пошли чайку попьем и на боковую, ранний подъем меня все же притомил. - Пойдем. Только сначала запущу стиральную машинку. - Ой, ну хватит, я ради кого из компа вылез? - Мм... Кажется, кто-то хочет опять рано проснуться... - Ой, нет! Иди - ставь свою машинку и не смей меня будить завтра! Буду кидаться тапками! В этот раз Мин не пьяный, и блондин надеется, что все не так плохо на этот раз. - Они трахаются. И я отлично это слышу. Лучше бы я продолжал слышать женские стоны. - Уже!? - Ну, может, они и встречаются давно. - Ага. Конечно! - Ну не суть, я так и не смог заснуть. Правда не понял из-за стонов или из-за осознания того, что я полный дебил. - Ой, ну хватит, а. Можешь оставаться, сколько влезет. Если так тяжко – переезжай ко мне на месяц - другой. Успокоишься, а там уже и универ, не до этого будет. К тому же, может, разбегутся. - Спасибо, Лу. Но я не хочу тебя стеснять. В смысле... Ты вон играешь, а я тут буду маячить... - Я не заметил, как ты в шкафу убрался! Так что ты мне не помешаешь! Я только рад буду! - Засранец! – легкий пинок под столом и картинное «Ой» Лухана. – Если тебя так бесит эта грязь, неужели нельзя хотя бы не раскидывать ничего! - Да я не раскидываю! - Да я заметил! - Будешь меня передразнивать, не позову больше жить к себе! - Да мне и не надо! - Да уж конечно! Колкие разговоры да веселые перепалки заканчиваются тем, что Хань переползает в кровать, а Мин вновь устраивается в раскладном кресле. На следующий день Мина нет. И на после следующий. Затем он приезжает уже днем. Злющий и яро чистящий ванную. Как оказалось, эти дебилы догадались зайти к нему в гости. Чанёль разрекламировал блинчики Минсока, и ребенку не терпелось попробовать. А Мин же вежливый: и блинов приготовит, и истории послушает любовные, и обоим покажет, как решать задачу по теории вероятности. Хань тихо-мирно сидит себе на стульчике, полуслушает, полураскладывает пасьянс. Скорей бы Минсок нашел себе новую пассию и прекратил переживать из-за этого малолетки. - Что это? - Я поживу у тебя месяц-другой? - Хах, сразу же предлагал. - Тогда я верил в лучшее, а теперь я уже подзаебался кормить их и развлекать. - Почему не пошлешь? - Я не могу! - Да что ты за человек... Ты уже недели две терпишь все это. - Да срать. Они теперь далеко и мне легче. Но легче было только Лухану. Рыжик же усиленно убирается, превращая берлогу Ханя в настоящие хоромы. Ложась спать, он всегда шутит, что поутру не узнает свою квартиру. Мин смеется в ответ. Весело улыбается и идет с утра в магазин за продуктами. Лу в итоге выделяет ему ключ, чему кстати парень не особо радуется: теперь задницу этого лентяя можно еще реже поднять со стула. - Я сегодня домой заезжал. - О, я вижу. - М? Что видишь? - Спиртное у тебя в пакете вижу. Что там опять случилось? - Он отсасывал ему прямо в подъезде! Да что они, блядь, творят! Он еще в школе учится! А если кто увидит? Заснимет? Будет издеваться? Подростки же такие жестокие! Да, бля! Ну, неужели, сука, сложно пару шагов до дома дойти! И это: «Ой, Мин, прости! Мы заглянем на блинчики?» Да... Как же они заебали! Лухан! Ну почему?! Ну, за что?! Хань шагает к другу, перехватывая пакет с продуктами и опуская его на пол. Он прижимает к себе содрогающееся хрупкое тельце парня, чувствуя под футболкой выпирающие позвонки. Он вздыхает, вспоминая, что жесткая диета тоже была ради тощего высокого парня по имени О Сехун. - Тшш... Всё будет хорошо, Мин, - Лу мягко целует старшего в макушку и успокаивающе гладит по спине. – Сейчас вот чайку попьем, киношечку посмотрим и баиньки. Утро вечера... - Нет. Не хочу, - Рыжик отстраняется, и Хань с любопытством таращится на протестующего парня. – Доставай бокалы, будем пить виски, играть в твой иксбокс. Потом я тебе еще пожалуюсь на жизнь, а потом баиньки! Ну, ты можешь и пораньше баиньки, я могу и в пустоту выговориться. И Мин звонко смеется, скидывая обувь и проплясывая в комнату. Хань лишь осуждающе качает головой на эту выходку и топает на кухню за бокалами. Ему-то что? Он не против набухаться, а потом поиграть. Может даже послушает колыбельную «О моей тяжелой жизни» в исполнении Кима Минсока. А отчего бы и не послушать? Под такие колыбельные ооой как хорошо спится! Но до иксбокса дело не доходит: Минсока прорывает раньше. - Да блин, просто я думал, что он натурал. Думал, как бы так подкатить получше, чтобы не травмировать детскую психику. - Долго думал. - Да вот да! Пока думал, за меня уже все решили. - Да все равно у вас ничего бы не вышло, успокойся уже, Мин. - В смысле? – Минсок недовольно ерзает, заставляя Лухана подняться с его колен и принять горизонтальное положение. - В прямом. Он выше тебя. И по внешности кажется взрослее тебя. И ты... Ну, это не секрет ни для кого, что ты хотел быть снизу. А сейчас... Ты думаешь, Се ебет Пака? Да черта с два! Сейчас Сехун в роли пассива. Ему если и нужен был парень, то именно такой как Чанель, видимо. Он не тянет на актива, согласись. - То есть ты считаешь, что я не тот тип парня? То есть на меня нельзя положиться... - Нееет. Ты не понял! На тебя можно положиться! Но тебе самому нужна опора, тебе нужен альфа-самец, если так понятнее будет. И Сехуну он нужен. Вы – два пассива. А у пассивов не может быть будущего. - Ага. То есть ты не веришь, что я могу быть сверху? Лухан прыснул, пряча мордочку у старшего на плече. - Прости, но нет. - А я могу! – серьезным таким голосом, будто трезв как стеклышко. Хань поднимает глаза и озорно так и весело требует: - Докажи, Мин! На какие-то доли секунды в квартире устанавливается кристально звонкая, напряженная тишина: Хань ждет ответа, а Мин, видимо, раздумывает, каким бы образом доказать. - Давай выберем... – но голос Лухана нагло прерывается самим Минсоком. Мягкие губы с едким привкусом алкоголя глотают чужие слова, осторожно лаская и легко касаясь. Хань не успевает опомниться, оттолкнуть, возмутиться, заржать – что он там вообще должен сделать, - как чужой язычок ловко ныряет в его приоткрытый то ли от неожиданности, то ли от удивления рот. Он исследует ненавязчиво чужую территорию, и в это же время Мин легко притягивает блондина к себе за руку, пробегаясь едва ощутимыми прикосновениями по его запястью, поднимаясь вверх по внутренней стороне руки. Блондин поддается этим ласкам и уже так же мягко и нежно отвечает на поцелуй, разочарованно мыча в губы Минсока, когда тот легко отстраняется. - Так нечестно... – Хань выдыхает еле слышным шепотом, закрывая глаза и глупо улыбаясь. – Я не был готов, ты воспользовался моей растерянностью. - Даа? А теперь-то ты готов? Лу фокусирует взгляд на собеседнике, намереваясь спросить: к чему ему там надо быть готовым, но опять не успевает. Вновь мягкий, нежный поцелуй. Только теперь Мин наклоняется к нему. Или наклоняет его? Или роняет на подушки, а после нависает? - Мин... То, что ты уложил меня на лопатки, не значит, что ты сможешь вывести активную линию. Это просто... Ммм... Что ты... Ммм... Минсок тем временем продолжает доказывать свою правоту, задрав домашнюю майку Ханя и обводя горячим языком темные пятнышки сосков. Он легонько прикусывает левый, а сам продолжает скользить подушечками пальцев по телу друга, вырисовывая неведомые узоры у того на животе. - Мм... Что же ты делаешь... Ах! – глаза резко распахиваются, и Хань на секунду запаниковал, почувствовав чужое прикосновение между ног. Хотя, возможно, запаниковал он еще и от того, что там в паху уже собиралось возбуждение, набухая с каждой капелькой крови. Тем временем Мин тянет с Лухана футболку, а следом скидывает и свою. Он подобно кошке выгибается, наклоняясь к Ханю и скользя собственным телом по обнаженной груди блондина, и, едва соприкасаясь, вновь топит хозяина квартиры в нежном поцелуе. Хань понимает, что потерял контроль над ситуацией, когда его руки мягко обвивают чужую шею, а после пальцы зарываются в рыжих волосах. Мин нарочно медленно движет коленом, потираясь о возбужденность Ханя. Тот глухо тянет что-то в поцелуй, прижимается сильнее, звонко хмыкая и сжимая пальчики. Мин улыбается сквозь поцелуй и чуть отстраняется, принимаясь стягивать с Лухана домашние штаны. Причем вместе с бельем. Тот при этом приподнимает бедра, помогая избавить себя от одежды, а сам пялится в потолок, пытаясь наконец-таки сообразить, что творится. Но Мин не дает опомниться. Он уже нежными и мягкими поцелуями покрывает левую ногу Лухана, начиная с тыльной стороны стопы и поднимаясь вверх, вверх. Осторожно целует под коленкой и идет поцелуями по внутренней стороне бедра. А Хань теребит в пальцах покрывало и метает голову из стороны в сторону, едва слышно отзываясь на все это безобразие. В голове крутится мысль, что Мин его обрабатывает так, как хотелось бы какой-нибудь милой школьнице. И эта мысль отчего-то высыпает заметным румянцем и большим возбуждением... Да-да, именно там, куда сейчас целует Минсок. - Ах, Мин! Что ты делаешь? – Хань резко присаживается на кровати, затуманенным взглядом вглядываясь в ухмылку старшего, оторвавшегося от своего занятия. Этот самый старший ловит запястья Ханя, переплетает свои пальцы с чужими, а после тянет их на себя, обхватывает собственные бедра и ведет пальцы Лухана к собственной ширинке. - Я доказываю свою правоту, Лу. Поможешь мне? И Хань тает от голоса, тает от просьбы и осторожно тянет собачку молнии вниз, неуверенно расстегивает пуговицу. - Мм... Лулу. Где же твой энтузиазм? - Я... Мин легко толкает друга обратно на подушки, вновь беря ситуацию в свои руки – Хань слишком растерян, чтобы доверять ему даже такое простое дело как «расстегнуть ширинку и снять джинсы». - Не бойся, Лулу. Ты же пробовал и так, и так. Это не должно стать открытием для тебя. Эти мягкие и нежные прикосновения повсюду. Они заставляют Ханя выгибаться, прогибаться, ерзать, сжиматься и легко стонать. Он находится в какой-то сладостной неге и не замечает, когда Мин избавился от своей одежды. Не видит, откуда тот вытащил смазку. Но факт остается фактом: противный звук выдавливаемой смазки немного отрезвляет Ханя, и тот практически подскакивает на кровати. - Тише, Лулу... Ну что ты, как маленький, - и снова этот томно нежный поцелуй. Хань снова чувствует себя школьницей, которой вроде хочется, но страшно потерять свою невинность. Стоп. Невинность? Её уже как несколько лет нет. - Вот, так. Хороший мальчик, Сяо Лу. И Хань продолжает таять и застенчиво прячет взгляд, когда Мин закидывает всю ту же левую ногу себе на плечо, а правой рукой скользит вниз, без труда добираясь до заветного колечка мышц. - Расслабься, Лу... – и влажный пальчик осторожно надавливает, скользя внутрь. Мин ловит легкий вздох Лухана и мягко касается его нижней губы поцелуем. – Хочешь, я буду называть тебя гэгэ. Тебе ведь так нравится это обращение, я знаю. - Ах... - Лу-гэ... Ты же у меня заботливый? – Мин вводит второй палец, легко придерживая левую ногу и носом рисуя дорожку по часто вздымающейся груди Ханя. Тот мычит что-то нечленораздельное и пытается чуть ускорить ритм, заданный старшим. – Я хочу, чтобы ты надел на меня презерватив. И третий палец. И легкий стон. И тугой бугорок внутри. И офигенно гибкий прогиб в спине. И много-много поцелуев, нежных словно розовые лепестки. И Хань ругает себя за такое идиотское сравнение, пытаясь привыкнуть к новой заполненности как можно быстрее. - Лу-гэ... Ответь, пожалуйста. Лухан думает, что сейчас голос Мина похож на сироп, который тот вечно откуда-то притаскивает к утренним блинчикам. А еще Лухан думает, что надо ответить. Но он весь, словно мороженое, тает под прикосновениями и никак не наберет в легкие воздух, чтобы произнести какие-нибудь внятные слова вслух. Тем временем Минсок все так же осторожно вынимает пальцы из растянутого прохода и закидывает и вторую ногу Ханя себе на плечо. Тот поднимает на старшего глаза и видит знакомый квадратик в пальцах у Мина. Блондин с замиранием сердца перехватывает презерватив и разрывает упаковку. Мин прикрывает глаза, когда Лу осторожно растягивает резинку по всей длине. И если до этого Хань мог все списать на шутку и розыгрыш, то теперь уже шутка выходила совсем неправильной. - Аах... Мин!... - Тш... Лу-гэ... Хороший мой... Сяо Лу... Мин входит полностью, прижав блондина к кровати и давая ему привыкнуть к себе. На чужом личике читается боль, и Мин принимается вновь целовать и шептать всякие милые и утешающие вещи, от которых хочется заобнимать его и уснуть, уткнувшись носом в грудную клетку. Но это все можно будет устроить потом, а пока... Член скользит внутри Лухана, и тот принимается метаться на подушках, цепляться пальцами за плечи Мина. Он же начинает набирать темп, прощупывая Ханя внутри, пытаясь найти заветную точку, но с сожалением думая, что походу для её поисков придется сменить угол, а это не особо хочется делать. Не хочется вообще ничего трогать, словно происходящее – стеклянная и хрупкая фигурка – начнешь переставлять в другое место – можешь разбить и сломать. Так что Мин просто ускоряет темп, собирая легкие стоны с губ младшего. - Лу-гэ... А ты сделаешь еще кое-что ради меня? - Даа.. – приглушенно взмывает в воздух, вызывая легкую улыбку Минсока. - Я хочу, чтобы ты себя ласкал... Хань послушно скользит с плеч Мина на свою возбужденную плоть. Его стоны становятся громче, а Мин с большим энтузиазмом вбивается в податливое, изгибающееся тело. Он шепчет милости, он зовет блондина Лу-гэ, Сяо Лу, хорошим и далее по списку, а тот похотливо скулит и верно приближается к разрядке. - Прости, я уже давно не... Ам... Первый кончает Минсок и прилагает все усилия, чтобы еще пару раз толкнуться внутрь, чтобы Хань успел кончить сам, перед тем, как старший обессиленный валится на него, переваривая яркий оргазм. Так они и лежат вместе некоторое время: Мин - на груди Лухана, а тот обнимает его ногами поперек бедер и перебирает задумчиво пряди. Оба перемазаны спермой, Мин еще не снял презерватив. И оба тяжело дышат. Теперь, когда секс пришел к логическому завершению, в головах обоих начинает складываться картинка произошедшего. И никто из них не может понять, почему все это не закончилось громким ржачем где-то в начале. - Сехун многое потерял, отдав свой первый раз тому лосю. Ты очень нежный, Мин. - Спасибо, Лу. Не факт, что это был его первый раз! И ребята таки негромко смеются. - Надо встать... Ты пойдешь в душ, я поменяю белье, потом я в душ и ляжем спать. - Да бля! Ты заебал со своей чистотой! Я не хочу сейчас двигаться с места! Отстань, Мин. - Ууу... Какие мы капризные! – и Мин первый поднимается с постели, стаскивая с себя ненужную обертку и кидая куда-то в коридор – завтра уберется. - Вставай, давай. Или тебе доказать, что я и до душа тебя дотащу? - Да, встаю-встаю. Но спишь ты со мной на одной постели за такие выходки! - Без проблем, Лу-гэ. Лухан просыпается от холода, стаей мурашек пробегающим по обнаженному телу. Он сжимается в калачик под одеялкой и ерзает, чувствуя какой-то дискомфорт в заднем проходе. Заднем проходе... Глаза резко распахиваются, и Хань подскакивает на кровати, тут же начиная жалеть, что уселся на пятую точку. Минсока рядом нет. Нет в комнате и его сумки с вещами, которую он вчера приволок. А вот бокалы стоят на месте. Брови хмуро сходятся на переносице, и Лу замирает, прислушиваясь к родной квартире. Тишина. Он наклоняется вниз, выискивая на полу свои труселя и тут же натягивая их. Парень вновь ежится от утренней прохлады и гипнотизирует экран своего мобильного: семь утра. Это каким чудом он проснулся? И куда свалил Мин? Лу заходит в меню вызовов и вызывает последнего абонента. Гудки идут. Трубку не берут. Песни не слышно. Варианта два, конечно: либо он на кухне, либо он съебался. Хань глухо матерится в подушку и вновь сжимается в клубочек под одеялкой. Однако уединение заканчивается быстро. - Лу... Я поглядел в холодильник, сегодня на завтрак можно сделать блины, или могу омлет приготовить, а еще... - Мин. Рыжик, застывший в дверях, поднимает глаза на младшего. Хань вдруг понимает, что этот вечный нервный ребенок поднялся опять ни свет, ни заря и походу опять где-то убирался. Он понимает, что это не лучший жест для оказания поддержки и помощи, но Лухан вообще не умеет поддерживать, утешать, помогать. Так что делает все, что может. А именно хлопает рядом с собой по кровати и ждет, когда Минсок неуверенно медленно добредет до него, чтобы сгрести этого нелогичного идиота в дружеское объятие и негромко проговорить вслух: - Прекрати. Давай просто закажем пиццу на завтрак. Или китайскую лапшу. Или все, что ты захочешь.