Вырванные страницы

Солнечный свет из большого витражного окна падал на клавиши фортепиано, превращая их из черно-белых в разноцветные. День не был ни жарким, ни холодным. Хотя, мог бы быть и потеплее. Самое начало июня, когда зелень и восхитительные ароматы цветов за окном радуют чувства. Прекрасный день. Для всех, но только не для 14-летней Рип Ван Винкль. Она сидела за фортепиано, в белой школьной блузке и длинной темно-синей юбке, которую всегда терпеть не могла. Но, переодеться так и не успела, пытаясь после школы закрепить пройденный материал. С полным самозабвением девочка пыталась заучить мелодию, но та ей никак не давалась. Пальцы Рип снова и снова пробегали по клавишам, но то здесь, то там она делала ошибки. Очередной раз сбившись, Рип сняла очки, и устало потерла глаза. От яркого солнца её клонило в сон. А вечером ещё идти на урок пения... В дверь её комнаты постучали. — Да. Открыто. — Отозвалась Рип. В комнату вошла горничная и, слегка поклонившись, произнесла: — Фройлин Ван Винкль, ваши отец и мать просили передать, что к ужину их не будет. Они только что отбыли на важный приём. — Благодарю, Нэтти. Можешь идти.— Рип вздохнула. Когда горничная вышла, девочка со стуком захлопнула крышку фортепиано. Настроение разом упало. Да, она понимала, что у её родителей много важных дел... Они светские люди, и должны соблюдать приличия, балы, приёмы, традиции... Но, она устала ужинать одна. Устала просыпаться в пустом доме, собирать вещи и плестись в свою школу для воспитанных деток, где её учат разнообразным приличным и великосветским вещам. Ей хотелось видеть родителей. Чаще, чем раз за несколько дней, хотелось проводить время с ними. Она устала от бесконечного одиночества окружавшего её, давившего, словно сеть. Рип была веселым и непоседливым ребенком, лет до 10. Ничто её не заботило, и она неустанно радовалась жизни. А потом всё как-то стало становиться хуже и хуже... Она помнила, как перешла в новую школу, где её не любили, помнила, как родителей всё чаще и чаще не было дома, как всё больше и больше она оставалась одна. Наедине с собой, и музыкой... Это всё, что у неё было. Музыка. Но, зато как она восхитительна! Легкие трели скрипки, перебор клавиш фортепиано, нежные звуки виолончели... Рип любила классическую музыку. Нередко, гуляя в саду, или шагая по Берлинским улицам, она напевала какую-нибудь мелодию. Ей от этого становилось легко и приятно. Музыка способна творить чудеса. Она всегда так считала. Вот только, запоминание ей давалось не очень... Рип снова вздохнула, и откинула крышку с клавиш. С нотами всё отлично, а вот без них... Она ещё раз начала играть вступление симфонии. *** Уже было далеко за полдень, и коридоры школы были пустынны, когда она встретила его. Рип никогда раньше не обращала на него внимания. Высокий, светловолосый мальчик из старшего класса. Он был странным, ни с кем не дружил, часто болел и пропускал занятия. Они никогда толком даже не говорили, но она часто чувствовала на себе его взгляд. Рип не знала, как его зовут. В тот день, после уроков, он попросил помочь ему с игрой на фортепиано. Всего одну мелодию, она никак у него не получалась. Рип хорошо умела играть Моцарта. Ей нравилась эта симфония, и она согласилась. Оставшись после уроков в кабинете музыке, Рип не знала, как скоро закончится этот урок. Как скоро всё изменится. Навсегда. Парень оказался вампиром. Рип никогда не верила в них, но вот, зажатая в угол между стеной и окном она видела его клыки. За окном шел дождь. По огромным школьным окнам струились потоки воды. Огромные капли ударялись о стекло в тот день. Дождь стучал, просил впустить и заглушал крики Рип. — Прошу, пожалуйста, не надо! — Взмолилась девочка. — Не бойся, это будет совсем не больно. — Он кровожадно усмехнулся. — Ну, почти. Ты такая славная. Должно, быть, и на вкус хороша. — Не трогай меня!— Рип попыталась вырваться, когда он прижал её к стене. Вампир нависал над ней, она чувствовала его горячее дыхание на своём лице. Она билась в безнадежных попытках бежать, вырывалась и кричала. Но, никто не слышал. Его рука сомкнулась на её шее, разорвав воротник блузки. — Я выпью совсем немного. А потом ты станешь вампиром. Такой же, как я. — Прошипел он. — Зачем... Зачем тебе это?— Она снова рванулась, но монстр не ослабил хватки. — Ты такая милая. Я давно слежу за тобой. Но, ты слишком слаба. Но, ничего... Ничего. Скоро это закончится. — Он облизнулся, по клыкам стекала слюна. — Скоро ты станешь послушной. Ты будешь моей игрушкой, а я — твоим господином. Тебе придется смириться с этим. И мы будем вместе. — Нееет! — Она снова рванулась, но он только сжал руки сильнее. Очки заливали слезы, сердце Рип билось, словно сумасшедшее, как будто, пыталось вырваться из груди. Рип издала дикий крик боли, когда его клыки пронзили её кожу. Теплая кровь заструилась по шее, по плечу, а слезы окончательно ослепили её. В мозгу билась лишь одна мысль: бежать. Бежать прочь. Рип извивалась, впиваясь ногтями в его сжатые ладони. Внезапно, боль прекратилась. Так же резко, как и началась. Вампир немного ослабил хватку. Рип этого хватило. Вложив в удар всю возможную силу, она оттолкнула его. И рванулась прочь. Перед глазами всё плыло, и Рип задела фортепиано, на белую крышку которого упало несколько капель её крови. Она пошатнулась, и едва не упала. А вампир за её спиной разразился диким смехом. — Беги. Беги, глупышка. Ты уже ничего не сможешь сделать. — Выкрикнул он. Рип чувствовала, как по её плечу струит кровь, но больно почти не было. Ею внезапно овладела ярость. Чужая, неудержимая, словно огонь, ярость. Она не знала, что в тот миг её небесно-голубые глаза наполнились кровавым блеском. — Тварь! — Она обернулась. — Сволочь! Он смеялся. И направлялся в её сторону. Рип невольно сжала руки в кулаки, и в приступе ярости схватила с фортепиано канделябр. Он был из серебра. Она сама не знала, почему так поступила, просто что-то внутри неё требовало мести. Её убили. Только что. Она уже знала это. И желала отомстить, так страстно и яростно желала, как никогда прежде в своей жизни. Он замешкался, но было поздно. С воплем Рип обрушила на его голову тяжелый подсвечник, и разбила ему пол лица. Вампир не удержался на ногах, и отшатнулся. Она ударила ещё раз. И ещё. Его лицо залила кровь. Рип уже не отдавала себе отчет. Она била его, пока вампир не перестал подавать признаки жизни. Как только он затих, к девочке вернулось сознание. Её, прежней Рип. И глаза снова стали естественного цвета. В ужасе она выронила канделябр, и он со звоном покатился по мраморной плитке класса. — Что я наделала. — Прошептала она. Рип наполнил страх, и отвращение. Её мутило, ноги подкашивались. Девочка выбежала из комнаты, и бежала, не останавливаясь до самого школьного двора. Лишь там, под холодными струями дождя, Рип застыла, тяжело дыша. На её руках была кровь, как и на её плече. Но, эта была чужой. Рип подставила ладони дождю, который бережно смывал с них следы убийства. Внутри неё всё оборвалось. Она плакала, от боли и обиды. Её сотрясали рыдания, и не в силах стоять, она опустилась на колени посреди пустынного школьного двора. По её иссиня-чёрным волосам катил водопад дождя. Блузка прилипла к телу, и Рип дрожала от холода. Никогда, никогда ещё ей не было так ужасно плохо. И так одиноко. Мир, который она знала, к которому привыкла, уходил из-под ног. В истерике она била сжатыми кулачками по асфальту, и лужи дождевой воды смешивались с кровью из разбитых пальцев. Ей было так противно, до тошноты отвратительно, словно её использовали. Каждая клеточка её тела кричала от отвращения. Веснушки померкли на бледном от ужаса лице Рип. Она ещё долго сидела на мокром от дождя асфальте Берлина и сотрясалась от беззвучных рыданий. *** Осень 1944 года. — Ну, сколько можно там копаться! — Прогремел голос невдалеке от Рип. Мимо неё прогрохотал танк, увязая в грязи. Отвратительная погода, люди и машины тонут в жиже, её сапоги превратились в тяжеленные гири из-за комьев земли на них. С самого утра моросил мерзкий дождик. — Лейтенант, лейтенант, там... Два упыря тонут в реке. — Сбивающимся голосом просипел один из её солдат. Человек. Это сразу ясно. — Ничего им не сделается. — Отрезала Рип. — Такое не тонет. Отставить панику из-за дохляков. Иди, займись делом, марш! Помоги вервольфам! — Яволь, помочь вервольфам!— Солдат послушно поплелся к оборотням. Уже несколько часов вервольфы тащили танки из грязи. Проклятые машины увязли по самые башни. Осень выдалась дождливой, и это отнюдь не способствовало им. В холодном воздухе разносились приказы и ругательства. Рип поплотнее укуталась в форменный плащ элитного подразделения вервольфов, так любезно предоставленный Гансом Гюнше. Свой она где-то посеяла. На ней была фашистская форма с нашивками, и фуражка с гербовым орлом, из-под которой выбивались непослушные пряди волос. Но, надо сказать, плащ Гюнше согревал лучше, чем её. Да, она вампир, но, кроме того, она девушка. Плащ Гюнше определенно мил, как и его хозяин. Рип улыбнулась задорной ухмылкой, и помахала Гансу, командующему своими волками. Он как раз смотрел в её сторону. Тот молча кивнул, и продолжил координацию работ. Рип прогуливалась между русскими БТРами, захваченными на одной из баз. Ничего так машины. Пригодятся. На её шее болталась небольшая свастика на цепочке. Подарок Ганса. Он был ей дорог. И Ганс, и подарок. Она хорошо помнила, как несерьезно к ней отнеслись солдаты, когда майор только принял её в свой батальон. И как рыкнул Гюнше на своих вервольфов, когда те вздумали подшучивать над молодой и неопытной Рип. Брошенной всеми, забытой, разбитой Рип, у которой не было ничего. Она была растеряна, и не знала, как ей жить дальше. Но, майор дал ей цель. Дал надежду на жизнь. На то, что она ещё на что-то способна, кому-то нужна. Что её существование имеет значение. Ей дали второй шанс. Шанс быть. Быть кем-то. И она хорошо это запомнила. И помнит, словно это было вчера. Гюнше был первым, с кем она познакомилась в батальоне. Они быстро подружились. Ганс Гюнше — такой молчаливый, серьёзный и не эмоциональный. Он редко улыбался. Только Рип своим сумасшедшим задором и шутками могла развеселить его. Только с ней он мог поговорить обо всём подряд в конце дня. В основном Ганс был крайне собран и угрюм. Но, Рип это не задевало, она знала его настоящего, знала каким он может быть. Потеребив свастику, которую Ганс преподнес ей в день её повышения до лейтенанта, Рип направилась к своему взводу. — Построились, крысы! — Рявкнула она на них. Рип терпеть не могла упырей. Тупые, злобные, отвратительные твари. На её лице заиграла хищная ухмылка. Упыри кое-как подравняли строй. Она вздохнула. Тупицы. Что тут ещё скажешь. Должна быть от них хоть какая-то польза. — Вы, жалкие отбросы, переходите под командование Ганса Гюнше до полного освобождения боевых машин из болота! — Командирским голосом приказала она. — Шагом марш! — Злобно сузив глаза, оберштурмфюрер СС, Рип Ван Винкль наблюдала за тем, как упыри неровным шагом направляются к вервольфам. Вроде поняли. Сложно сказать, когда до упырей что-то доходит, а когда — нет. Оборотни сильны и хороши. Но, машин много, а их мало. Пусть помогут. Быстрее можно будет продолжить путь. Рип натянула воротник плаща по самые уши. Он пах Гансом. Винкль взглянула на дальний строй солдат, далеко впереди. Там явно происходило что-то интересное. Какое-то оживление. И без неё. Интересное. И без неё... Не порядок! Рип перебросила мушкет на другую сторону, и, напевая «O, du lieber Augustin » вприпрыжку направилась туда.