Ты - моя главная слабость.

Как бы вы себя чувствовали, если бы вы находились невесть где, - хотя, судя по звукам шин, трущихся о дорогу, и резким заносам, которые происходят, когда машина поворачивается, и болезненном соприкосновении со стенкой, можно было догадаться, что «невесть где» - это багажник автомобиля, - со связанными руками и заклеенным ртом? Паника? Слезы? Испуг? Желание выбраться? О, конечно, и не только это чувствовал Шон, находясь в описанной выше ситуации. Он не помнил, как он вообще попал сюда, чего уж говорить о том, что он даже не подозревал, кто и куда, а главное зачем, везет его? Спину ломило от неудобного положения, а веревка так сильно стерла кожу на запястьях, что можно было предположить, что там уже находится живое мясо. Пот стекал ручьями, - то ли от высокой температуры в багажнике, то ли от страха, который ни на секунду не отступал. Все способы выбраться уже перепробованы: стук руками и ногами по багажнику, жалкие попытки сделать хотя бы маленькую вмятинку с внутренней стороны – все тщетно, и у Шона уже создавалось ощущение, что багажник сделать из титана. Все рецепторы парня напряглись, когда он почувствовал остановку машины всем телом: в который раз за весь путь, он стукнулся носом о заднюю стенку багажника. Через секунду – хлопок водительской двери, и судя по шуршащему звуку снаружи, который Шон отметил про себя еще после поворота – были они за городом, где все дороги посыпаны щебенкой. И это не капли не вселяло надежды, - потому что все фильмы, которые он смотрел, были именно о том, что людей, заточенных в багажнике, везут к черту на куличики, и там стирают его с лица Земли за все содеянные грехи. И Шону такой расклад не нравился. Шаги затихли, и, спустя секунду, темнота, окружавшая парня все это время, исчезла, из-за чего перед глазами у Шона сначала появился белый фон, заставивший его зажмуриться. Но через какое-то время и несчитанное количество морганий, совершенных парнем, он ответил сразу на несколько своих вопросов: кто, и куда. Прямо над ним возвышался мало знакомый ему человек: он то ли видел его, то ли нет, но что-то вызывающее бросалось ему в глаза – и Шон не мог понять, что именно. За этим мужчиной виднелась поляна, распространявшаяся метров на пятнадцать, а за ней – густой и темный лес, благодаря которому Шон понял, что был прав – вывезли его, действительно, за город, причем далеко, - потому что трассы не было слышно совершенно. Один вопрос, который остался не решенным: зачем его привезли сюда? Мужчина, все это время довольно наблюдавший за тем, как парень в багажнике его машины внимательно осматривает сначала его, а потом местность, в которую он его завез, заметив, что Шон рассмотрел все, что только можно, одной рукой взял его за воротник рубашки, и резким движением дал ему сесть. От резкой смены обстановки у Шона закружилась голова, и от выражения его лица, мужчине перед ним захотелось смеяться. - Надеюсь, поездка была комфортной. – сказал ему незнакомец, и Шон точно решил для себя – этот голос он помнит, но совершенно не представляет, кто его обладатель. – знаешь, самый первый парень, которого я сюда привез, был бы счастлив побыть на твоем месте. Потому что его я привязал веревкой к бамперу, и ехал с ним километров восемь от своего дома. Приехал он, честно говоря, не в лучшем состоянии. Хотя, сейчас ему все равно. Мертвые же не заботятся о своем внешнем виде? Волна страха накатила на Шона с большей силой после этой фразы, что заставило его сглотнуть и выпучить глаза. Он пытался говорить, совершенно забывая о том, что на его рту находится скотч – в панике чего только не забудешь, не так ли? - О, подожди, - мужчина резким движением руки сдернул со рта Шона липкую ленту, от чего у парня на ее месте образовался совершенно гладкий, красный, горящий след, который заставил его болезненно застонать и в шоке задвигать онемевшими губами, - Совсем забыл о нем. А теперь, пожалуйста, повтори? - Что я вам сделал?! Почему я тут? – заговорил парень, совершенно не заботясь о том, что голос у него насквозь быть пропитан страхом. Тогда ему было не до мужественности: - Пожалуйста, я сделаю все, только отпустите меня! Я хороший парень! - Ну, с этим я могу поспорить. – рассмеялся мужчина, доставая из-за пазухи внушительных размеров нож, который заставил Шона сжаться на своем месте и, опять же, нервно сглотнуть,- Не пугайся, это не для тебя. – почувствовав страх парня перед ним, сказал мужчина и, резким взмахом руки, вонзил нож прямиком в узел веревки, обмотанной вокруг рук пленника. В каких-то двух сантиметрах от его пальцев. Шон громко закричал, боясь, что этот «ножик» был как раз таки для него. В тот момент единственное, чего ему хотелось – это лишней секунды, в которую он мог бы вырубить этого мужчину, отобрать у него нож и сбежать, далеко-далеко, потом купить билет на самолет и улететь еще дальше. Но что-то ему подсказывало – с этим так не пройдет. - Я же сказал: «Не для тебя», чего ты кричишь? – насмехаясь, сказал мужчина, разрывая и без того надорванную веревку напополам легким движением руки. И даже в тот момент, когда Шон был адски напуган, он не мог не отметить: силы у этого парня, хоть отбавляй, и на несколько секунд она показалась ему сверхчеловеческой. – Так, вернемся к разговору. Думаешь, тебя можно назвать хорошим парнем? Думаю, те девочки, которых ты клеил в клубе, затаскивал в постель, накачивал наркотиками и использовал, до потери сознания, так не считают. – мужчина прищурил глаза, глядя прямо на Шона, от чего у парня на мгновение остановилось сердце. Этого не знал никто, кроме него самого и этих девушек, тогда откуда узнал он?... – О, не удивляйся, я много чего знаю. Например то, что Мелоди Хенкс умерла не от передозировки, а от отравления непроверенным наркотиком. Но как только судмедэксперты увидели у нее в руках шприц – они даже расследовать не стали. Но, знаешь, я слишком напористый, чтобы оставлять это дело безнаказанным. Так, скажи мне – она просто случайная жертва, на которой ты испытывал новый товар, или она просто в школе не давала за собой ухаживать, и ты отомстил? - Мне нужно было продать партию, мне нужны были деньги! Я думал, я рассчитал все правильно, я пересыпал всего лишь каких-то пару граммов! Это была случайность, я избавился от той партии на следующей же день! Я прислал ей цветы на могилу! - О, это все объясняет. – саркастически протянул мужчина, - но факт остается фактом – ты разрушил немало жизней, Шон. Не думаешь, что это вернется к тебе бумерангом? - Кто вы такой?! И откуда вы все знаете?! – истерично закричал Шон, впервые совершая какие-то телодвижения: со страхом вжавшись в ненавистную в пути багажную стенку. - О, я же не представился! Мои манеры! – играючи, сказал мужчина, отходя от Шона на несколько сантиметров:- Позволь представиться: меня зовут Клаус Майклсон, и сегодня я играю роль справедливости. По лицу Клауса стремительно начали распространяться черные вены, белок в глазах окрасился в контрастный черный, а серо-зеленая радужка мгновенно засветилась желтым. Майклсон улыбнулся, демонстрируя своей жертве пару острых клыков, заставляя Шона, уже в который раз, поддаться панической атаке и закричать, как шестиклассница. Секунды, о которых Шон молил еще в самом начале, показались ему уже ненужными, и он, собрав все свои силы и все оставшиеся крупицы мужественности, резким движением ударил Клауса сначала лбом, а затем – кулаком в челюсть. Майклсон, продолжая свой спектакль, упал на землю, делая вид, что повержен, и Шон, благодарный всем известным и неизвестным Богам, вынув из узла нож, разрезал оковы на своих ногах, и, как и предполагал, дал деру – прямиком в лес, если вдруг Клаус очухается и решит устроить погоню на машине. В лесу он вряд ли сможет сильно разогнаться. Он в течение минуты пересек все поле, как вдруг, до него эхом донеслось сказанное Клаусом: - Хорошо, Шон, раз ты хочешь играть – давай поиграем. И эта фраза заставила его ускориться. Он надеялся затеряться в этом лесу. Не важно, будет знать он, где выход или нет – сейчас для него главное уйти от погони, и выйти из этой игры победителем. Шон только чудом успевал перепрыгивать все вылезшие наружу древесные корни и упавшие ветки, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания; хотя, с тем бешеным ритмом дыхания, и с той скоростью, с которой он бежал, ему трудно было оставаться незамеченным. Силы были практически на исходе, и тогда Шон, на свой страх и риск, решил сбавить темп. Ноги гудели от неожиданной нагрузки, причем такой нехилой, а сердце никак не восстанавливало прежний ритм, стуча прямо в ушах, что было ему явно не на пользу – ведь сейчас он, настроившись только на звуки, пытался понять, есть за ним погоня или он, все таки, победил. Сердце стало биться тише, и Шон, громко выдохнув, обернулся, тут же жалея об этом. Прямо перед ним, в десяти сантиметрах, стояла блондинка, с хитрыми и недобрыми искрами в глазах, из-за которых сердце Шона снова забилось быстрее обычного. Просто так девушки не будут гулять в этом лесу, особенно с таким выражением лица. И Шон знал точно – она там не стояла, он бы заметил ее. Он просто возникла из неоткуда. - Парень? – подала он голос, изо всех сил делая его лилейным; с грацией породистой кошки, она сократила расстояние между ними, заставив Шона боязливо попятиться назад. – Я думала, найду тебя в клубе, где ты подкатишь ко мне, накачаешь наркотиками и мы займемся сексом на твоей старой, скрипучей, грязной кровати, повидавшей уже сотни таких, как я. Хотя… Нет, наверное, такой, она еще не видела. По лицу девушки прошлась рябь из черных линий, глаза залились черным, и поблескивали золотым, в точности, как у Клауса. За исключением одного – Клаус так демонстративно не показывать свои нечеловеческие когти на руках, и не издавал поистине животного рыка, который волки издают, заманивая добычу в ловушку. И вся эта ситуация для Шона стала еще более пугающий: потому что, складывая все в едино, выходила картина, где они – хищники, а он – их добыча. - Я разве не говорил, что мы играем с тобой втроем? Ох, где же моя память. Позволь представить, Шон, это Алекс. И сегодня ты – ее добыча. Парень даже рта не успел открыть, как девушка с нечеловеческой силой прижала его к дереву, внимательно изучая его поведение – точно так, как делают животные. Но как только она коснулась его открытой шеи губами, он понял, что она – не волчица. Она львица – огромная кошка, которая играет со своей добычей. А сам он, судя по тому, как быстро и громко бьется сердце, и как подкашиваются от страха коленки – беззащитный кролик, которого вполне хватит, чтобы утолить львиную жажду крови. - Так ты это делал, Шон? – поинтересовалась Алекс, с присущей ей аккуратностью прикусывая зубами кожу на шее, от чего парень шумно сглотнул: и даже несмотря на то, что сейчас он был на опасной грани между жизнью и смертью, он не мог не сказать, что делала она это жутко сексуально:- Сначала ты играешь с ними, с этими девочками. Говоришь, какие они красивые, что им не место в клубе. Говоришь, что они достойны целого мира у своих ног. Потом ты ведешь их к себе, - конечно, под предлогом, что не можешь терпеть эту ужасную толпу вокруг. Затем ты целуешь их, заставляя их поверить, что ты – сам ангел, посланный к ним с небес. А потом предлагаешь им побаловаться. И после этого открывается настоящая сторона твоей души. Знаешь, ты – кошмар, в обличие мечты, и я буду рада избавить город, нет, даже Вселенную, от такого дерьма, как ты. По лицу девушки снова разбежалась стремительная рябь черных вен, и Клаус, все это время стоявший поодаль, горделиво улыбнулся – ведь эта картина, - та, где его женщина – прекраснейшая из всех земных созданий для него (за исключением родившейся дочери, конечно, ведь отцовские чувства всегда превыше остальных) – была по настоящему опасной и горячей, где она представляла собой смертельную смесь из мстительности и справедливости, - заставляла его раз за разом понимать, какой правильный выбор сделал он тогда, когда впервые встретил ее и не прокусил сонную артерию на бледной шее. Потому что сейчас, даже несмотря на то, что она уже не в первый раз лишает человека жизни, это несет огромную пользу. Во-первых, она учится: контролировать жажду, убивать, и, что не маловажно – она учится отличать плохих ребят от хороших. Это уже седьмая жертва за четыре месяца – стабильный график, который она никогда не нарушает, даже если находится под большим давлением Майклсона, который плевал на установленные ею рамки. И все эти жертвы, на самом деле, никакие не жертвы (в отличие от жертв Клауса, но Алекс старается отучить его от этой гнилой привычки нападать, не разобравшись). Первый – маньяк, убивший четверых человек, совершенно ни в чем не повинных. Вторая – Мошенница, специфика которой – красть детей, а затем требовать у родителей выкуп. Третий – педофил, которого Алекс не только лишила крови, но и предварительно напоила своей – прекрасно зная. Что стоит лучу солнца попасть на его кожу, а человеческая кровь так и не попадет в его организм – ему конец. И это – было ее клише. Она никогда не отрицала, что хотела крови – это ведь первая слабость гибрида, - но всегда была твердо настроена, что убивать невинных не будет. И пока хорошо держится. Хотя Клаус, если быть честным, уверен, что когда-нибудь ей сорвет крышу, и она отправится во все тяжкие, как знаменитый Стефан Сальваторе. И, конечно, ему нравилась ее игра – сначала находить жертву, долго выслеживать ее, знать все повадки и привычки, а потом, высчитав нужный момент – поймать, отключить и увезти туда, где никто не найдет. И ей, конечно, она нравилась тоже – Клаус видел это, когда она, чувствуя, как белеет от страха в глазах у ее жертв, а их коленки неестественно сильно трясутся, по-животному рычала, демонстративно смотря Клаусу в глаза, погружая возникшие клыки в мягкую плоть на шее. Она смотря ему, делая первый глоток, осторожно проводя языком по коже, собирая каждую кровяную капельку, текшую по шее жертвы, а затем, чувствуя, как распространяется во рту кровяной привкус, закрывала глаза в блаженстве; ведь кровь – была по вкусу одним из самых потрясающих блюд, если ее таковым можно назвать. И в те редкие моменты, как этот, глядя на девушку, владеющую его сердцем, которая с таким упоением впивается в шею парня, Клаус не сдерживался, и, преодолевая разделяющее их расстояние, выпускал клыки и вонзал их с другой стороны шеи жертвы. И в этот момент, - когда они разделяют одну жертву на двоих, они ощущали чувства более интимные, чем будучи совершенно обнаженными под струями душа в ванной Клауса. От одного только представления, что у них обоих во рту кровь одного человека, они оба готовы были стонать в голос (хотя, если говорить откровенно, периодически Алекс не сдерживалась и срывалась, даря Клауса такую музыку для ушей, которую он любил больше всякого джаза и классики). Вторая любимая мелодия Клауса, после той, что дарит ему Алекс – это последние стуки сердца. И каждый раз, этот дар ему преподносят разные люди – на этот раз, Шон взял на себя эту участь. Тело молодого, но уже вдоволь нагрешившего парня, пробрала небольшая конвульсия, которую Алекс сдержала умелой хваткой профессионального убийцы, сильно сжав горло парня, царапая бледную, неживую кожу шеи – прямо возле губ Клауса, заставляя его отвлечься от своего «коктейля» и перейти губами на костяшки пальцев своей возлюбленной. После этого они отвлекались: мертвое тело падало тяжелым грузом на землю, а Майклсон притягивал Алекс к себе, требовательно целуя, желая во всей красе ощутить два приятных вкуса: вкус ее губ и крови на них. И они надолго увлекались друг другом – будто рядом вовсе и не лежал мертвый парень, на которого уже садились здешние мухи – до тех пор, пока Алекс не отвлекалась от поцелуев первой (это всегда, как по заложенному утверждению, была она) и не говорила о том, что пора бы отнести самую главную улику в качестве дара здешней стае Хейли. Они договорились об этом совершенно случайно – после второго раза их с Клаусом «выходки в свет», когда они, уставшие и изнеможённые после долгого раскапывания своеобразной могилы, и после «похорон», приходили домой, кидая по дороге лопаты и с уставшим громким вздохом садились на ступени лестницы, встретились с пришедшей к Элайдже Хейли Маршалл. Она не избежала подколов сразу с обеих сторон – и Клаус, и Алекс души не чаяли, чтобы не подшутить над отношениями Элайли (чьи отношения, в такой вот странной форме, обусловила Алекс – «САМЫЙ ярый шиппер Элайли» по ее же словам). Хейли закатила глаза и попросила их обоих пойти куда подальше, и затем, как ни в чем не бывало, спросила, откуда они вернулись, такие уставшие. Конечно, чтобы кинуть ответный камень в их огород, она предположила, что это после бурных пяти минут в постели (шутка, из-за которой Клаус надулся, как готовый к атаке индюк, а Алекс начала смеяться, что на нее, в порыве неконтролируемого размаха руками, упала рядом стоящая лопата, из-за чего смеялись уже все остальные), но Алекс, потирая ушибленное лопатой место на голове, рассказала, что тут дело нешуточное, но все-таки забавное – какие-то убийства каких-то уродов. Клаус сразу же спросил, не нужно ли ее стае парочка свежих трупов, на что, к удивлению обоих, Хейли сказала «да». С тех пор и пошла традиция – сразу после запланированного убийства, они брали трупа за шкирку и несли на обговоренное место – в чаще возле реки, куда никто, кроме них, последние лет десять не ходит. Алекс, сытая и довольная, взялась за куртку Шона, и без всяких затруднений, потащила его к нужному месту, где уже по выработанной привычке негромко взвыла, чем привлекла внимание «заказчиков». Сразу четверо волков, видимо, ожидавших неподалеку, сошлись на ее зов, и, увидев добычу, довольно сверкнули глазами, дожидаясь, пока Алекс отойдет от добычи, и даст им вволю насытиться. - Из нас сложился некий фонд «помоги бродячим животным», - отшутился Клаус, замечая, как волки, не тронув пищу, терпеливо ждут своего новоиспеченного вожака Джексона, чтобы приступить к трапезе. Услышав его фразу, темно-серый волк, с ободранным, видимо, после недавней драки, боком, недовольно зарычал, чем вызвал смех Алекс. - Кажется, ему не нравится эта идея. – усмехнулась она и, учуяв, что Джексон со стаей где-то неподалеку, отошла еще на несколько шагов. Несмотря на то, что это и не животные вовсе, а люди, заключенные в волчьих шкурах, они ставили волчьи повадки выше своих людских убеждений и ближе, чем на три метра ни к кому, кроме Хейли и Клауса не подходили. Как только прибыла высшая каста в иерархии волчьей стаи, Клаус с Алекс, перекинувшись с Джексоном взглядами, удалились, направляясь по той же дороге к оставленному в поле авто Майклсона. В дороге, когда они проезжали французский квартал, сейчас, в преддверии очередного Ново-Орлеанского карнавала, напоминал больше полотно, наотмашь заполненное яркими мазками красок, телефон Клауса зазвонил. Как он потом сказал, звонил Марсель, по поводу разбушевавшейся ведьмы в том же самом квартале. Он мог бы и не повторять – ведь Алекс могла бы слышать весь разговор от начала до конца, но, несмотря на все способности гибрида, чаще всего она ими пользовалась при голоде. В таких обычных ситуациях, когда ее парень разговаривает по телефону на соседнем сидении, она обычно просто смотрит в окно, слушая джаз, которым наполнена абсолютно каждая улица, и разглядывая самые яркие костюмы. Вот в чем она находила еще один ОГРОМНЫЙ плюс способностей гибрида – она могла быстро и с точностью рассмотреть любой костюм, что увеличивало общее количество «просмотренных» раза в четыре. - Сзади есть машины? – задала риторический вопрос Алекс, после чего взглянула в зеркало заднего вида. – Нет. Тогда останови машину, я выйду. - Не пойдешь на «мужские разборки»? – передразнил ее Клаус, вспоминая, как она, в 8 случаях из 10, всегда уговаривает его взять ее с собой. Сегодня, выдались те редкие 2 случая, когда она говорит разборкам «нет». - Они на то и мужские, чтобы вы, мужики, с ними разбирались. – тут же ретировалась девушка, открывая дверь и выходя на оживленную улицу. - О, слышала бы это та ты, которая молит меня, чтобы я не высаживал ее из машины и дал посмотреть, как «настоящие маньяки работают», - рассмеялся Майклсон, за что получил в ответ высунутый язык и саркастичное: - Да, тебе тоже хорошо повеселиться. Надери ей зад! Клаус отдал юмористичное «Есть, сэр», после чего, дождавшись, пока закроется дверь машины, дал газу, едва ли не задавив одну из выступавших на улице женщин. И эта картина заставила Алекс устало закатить глаза и в пустоту высказаться «И еще говорят, что девушки плохо водят машину». Да, она была конченой феминисткой(чем и приглянулась Ребекке), но это уже совсем другая история. Первым же делом она направилась в компьютеризированный магазинчик – единственный в своем роде, который только начал свое существование, и сразу приглянулся новоиспеченной вампирше и оборотню в одном флаконе. Во-первых, там раздают бесплатный вайфай, есть хорошие, не зависающие компьютеры, и, что самое главное – там записывают диски. Конечно, за это, как и за все в этом мире, нужно было платить, но цена была приемлемая. И да, Алекс платила, а не делала себе стопроцентную скидку у продавцов с помощью внушения. И на то были причины: 1) там всегда были люди, и это было бы слишком «палевно». 2) Если бы она не платила, магазинчик бы закрыли, и больше не было бы такого уютного места для записей дисков в машину. Поздоровавшись с уже знакомым ей продавцом – Лиамом, она прошла к «ее» компьютеру, который занимала всегда, но сегодня, видимо тот день, когда ей не везет – за ним стоял какой-то незнакомый парень, который тут же обернулся, когда она подошла и с неподдельным разочарованием цокнула языком. Высокий, немного кудрявый, с приятной смазливой мордашкой, он поднял бровь, не избавляясь от вечной полуухмылки на губах, на что Алекс сморщила нос и махнула рукой, показывая, что «ничего страшного, за другой зайду». Хотя, на самом деле, пальцы бы ему сломала. Потому что это был ее компьютер! Вставив в колонки наушники (чтобы никакие там высокие и почти кудрявые не слышали ее музыки), девушка взяла диск из стопки и, включив свой плейлист в соц.сети, принялась за скачивание едва ли не сотни песен, которые были ее «любимыми». Она не могла избавиться от чувства, что на нее кто-то смотрит. Поэтому, обернувшись в пол-оборота, она заметила на себе взгляд того парня, которого она мысленно обозначила как «Кудряшка». Клаус всегда говорил, что если на нее смотрят - это вовсе не повод гордиться своей внешностью, а повод для опасений. И она долго спорила с ним, говорила, что нужно во всем видеть хорошее, но Майклсон стоял на своем, - что потом, вообще-то, пошло ему на пользу, потому что в конце концов он оказался прав, когда вырвал сердце у парня, который оказался вампиром-отступником, решившись, что Алекс – легкая добыча. Так-то оно может быть и так, но вот Клаус терпеть не может, когда кто-то думает, что Алекс – ему по зубам. Пальцы гибрида стучали по столешнице точно в такт играющей музыке, создавая ощущение, что она увлечена только записью диска, когда на самом деле – она молилась, чтобы все прошло быстрее и она смогла добраться до дома и там спокойно себе слушать новую музыку. Вообще-то, в тот момент она очень переживала, и, чтобы не думать о том, что этот парень все еще смотрит, начала думать о том, что пора бы провести уже у них дома интернет. Но парень молчал, продолжая, уже с периодичностью в двадцать секунд, кидать на Алекс взгляды, от которых она, отворачиваясь в другую сторону, устало закатывала глаза с желанием уйти отсюда быстрее. И она абсолютно точно была уверена – он начинал улыбаться, когда она так делала. Каждый раз. Конечно, возможно, у него была презабавнейшая переписка в фейсбуке (она успела заглянуть и в его монитор тоже), но это была странно. Очень. Как только программа в ее компьютере оповестила, что она может слушать музыку на диске столько, сколько душа влезет, она дождалась, пока откроется дисковод и, забрав диск, в спешке направилась на кассу. - Хорошая музыка. От внезапного начала разговора Алекс передернуло, и тут она точно знала, именно этот факт - причина того, что он начал улыбаться. Обернувшись к горе-собеседнику, она внимательно рассмотрела его лицо – теперь-то, когда он начал с ней разговаривать, у нее было право на него попялиться. - Прости. Не хотел напугать. - Но напугал. – ответила она ему, тут же вступая во внутренний спор с самой собой: не зря ли она это сделала? – Спасибо. - За то, что напугал, или за комплимент по поводу музыкального вкуса? – улыбнулся он, и Алекс сделала для себя вывод: парень довольно симпатичный, и если бы Ника в ее жизни не было, она бы определенно решила бы, что музыки на ее диске недостаточно. Но, поскольку, все факты идут против этого, сейчас она думала, как бы правильнее закончить диалог. Мысленно проговорив все возможные варианты, она лишь выдала: - За все. Но и на этом разговор не закончился. - Современная музыка не так уж и плоха. А главный ее плюс – это то, что ты можешь слушать ее, когда захочешь. И эта фраза заставила Алекс застыть на месте. На ее веку, о музыке так отзывались только два человека. И этот парень явно не ее школьная подруга. - Да. – пребывая в своих мыслях, ответила ему девушка, - Точно. Парень улыбнулся, и в его глазах заиграли дьявольские огоньки, и Алекс передернуло уже во второй раз – такие огоньки она видела только у одной семьи, и они у них, видимо, передаются по генетической линии. При оплате своего диска, Алекс заметила, что парень вышел из своего аккаунта на Фейсбуке, и, полный уверенности, пошел оплачивать потраченный им интернет. - Может, скинешь пару песен? – спросил он ее, быстро оплатив свое время и успев даже догнать и открыть перед Алекс дверь. – А то слушать совсем нечего. Алекс искренне недоумевала, чего он хочет от нее: музыки этой полно на просторах интернета, но, нет, ему понадобились именно ею добавленные композиции. Это уже попахивало нарушением личного пространства. Но что-то было в этом парне, что заставляло ее чувствовать внутреннее спокойствие. А при взгляде в голубые глаза, которые, при затянутом тучами небом, казались сероватыми, она представляла только одного человека, глаза которого были совершенно другой цветовой гаммы, но абсолютно с теми же огоньками. - Конечно, просьба странная, и ты в праве отказать. Просто твой музыкальный вкус мне действительно понравился.- начал оправдываться парень, но Алекс тут же его перебила: - Я даже не знаю, куда кидать. Парень улыбнулся, и даже в его улыбке она увидела отсылку к ее лучшему другу, который занимал практически половину ее жизни, даже в ней не появляясь. - Сейчас. Продолжая довольно улыбаться, он выудил из кармана листочек и ручку (чудом у него оказавшиеся) и написал имя и фамилию, после чего передал Алекс в руки. И когда он, передавая ей бумажку, коснулся кончиками пальцев ее руки, у нее перед глазами пронеслась вся ее загробная жизнь. Она просто смотрела на его лицо и отчетливо видела лицо Младшего Майклсона. На секунду ей показалось, что она, действительно, сходит с ума. - Меня пугает твой взгляд. – вывел ее из своих мыслей парень. – Я понимаю, я хорош собой, но чтобы так откровенно пялиться… - Ты просто… - пыталась подобрать слова девушка, и поймала себя на мысли, что говорит он теми же фразами. – Напоминаешь мне моего старого друга. Как, говоришь, тебя зовут? - Меня зовут Калеб. - Отлично. Я тебе напишу сегодня… - Алекс помедлила, прежде чем произнести:-… Калеб. Рада была с тобой увидеться. Она развернулась вовсе не в ту сторону, что ей была нужна, но сделала вид, что ей изначально было точно туда, но не переставала слушать, что делает этот парень. Услышала, как он убрал блокнот и ручку обратно в карман, оперся на столб, который стоял рядом, и, не переставая смотреть ей вслед (она до сих пор чувствовала его глаза на своей спине), сказал: - Я тоже рад был рад снова увидеть тебя, Алекс. Она улыбнулась, прекрасно понимая, что он знал, что она все точно слышит. И сказала в ответ: - А я то как рада, Кол. И она почувствовала, что полностью переродилась в этот день. Она была жива пять месяцев и восемнадцать дней. И только через пять месяцев и восемнадцать дней, встретившись с тем, кто стал для нее лучшим другом меньше, чем за неделю, и тем, кто исчез из ее жизни так же стремительно, как появился, оставив за собой огромную дыру, которая заросла, стоило ему только подать знак, что он снова рядом - она поняла, что стала полностью живой. И она поняла, что в этот день она стала новой собой. Новой Алекс, которая вернулась с того света, к своему парню и лучшему другу, которого ей не хватало для полного ощущения жизни.