I wish I were a ghost

Сухой, живой, с воздухом, а не с водой в легких, на этот раз я оказался на кровати и снова не у себя дома, хотя, если то, что я помню о происходящем со мной в последние часы "наяву", правда, у меня нет дома. Я ждал, чего-то ждал, времени у меня теперь было достаточно. Я высматривал на потолке что-то чрезвычайно интересное, то, что могло бы отвлечь меня от раздумий, но я этого не нашел. Неожиданно в комнату вошел гость. Я терзал себя сомнениями: хочу ли видеть его? Вошедший не обращал на меня внимание, он решительно ходил по комнате в поисках чего-то... Или хоть чего-нибудь... Я стал замечать раздражение в его глазах и непонимание, куда себя деть. Я понял, что он мечется по комнате бесцельно. - Фрэнк,ты что-то потерял? - он промолчал. - Ты оглох? - чуть громче сказал я. Вероятно, надо было быть менее грубым. - Что? А, нет, я... Я... Ты не видел ручку? - он улыбнулся явно нехотя. - Типа той, что лежит на столе. - Ах да, точно, спасибо, - он кинул ещё одну сухую улыбку и развернулся с желанием уйти. - Стой, Фрэнк, подожди. Ты правда десять минут ходил по комнате, чтоб найти ручку? - Да, мне там нужно кое-что написать. - Составить завещание, например, да? - Ты меня раскусил, - он ушел. Я догнал его в коридоре. Видимо, страсть к большим помещениям не исчезла. Этот дом был такой же огромный как и тот, что в Бостоне. Фрэнк приостановился, поворачиваясь и говоря: - Ты отрубился на несколько часов, я хотел тебя вернуть в Бостон, но подумал: это кощунство. Ты не хочешь есть? - Ты правильно подумал. Нам бы поговорить, так? - Наверное... Пункт назначения - кухня. Кажется, я парился по поводу произошедшего меньше Фрэнка: он был страшно напряжен, смотрел в пол и трясся. - Джер, умоляю, прости меня. Я... Я... Я не должен был... Прости, - Слезы?.. Ни в коем случае. Он искренне раскаивался, но держался для наших дней на удивление железно. Он так старался не показывать чувств, но у него это так плохо получалось. Я видел странную борьбу на его лице, борьбу с эмоциями, с теми, что не должны быть видны. - Фрэнк, послушай, ты, видимо, правильно сделал. Я... У меня было время подумать, и... Я... Не надо им было мучиться. Спасибо, - Господи, какой бред! Спасибо?! Он убийца твоих близких! Что я несу?! Я... Я не хочу, чтобы он расстраивался. Что?! Он убийца! Он мне мил. Людям, которые тебе нравятся, обычно не лгут. А что, если я вру, чтоб не ранить его чувства? Такая ложь не пойдет за грех? В заповедях, там же: Не произноси ложного свидетельства... А ещё там есть "не убий"... Не убий... - Чай? - Фрэнк, блять! - вероятно, он хотел улыбнуться, но сдержался, - Ладно. Эээм... Может, поговорим о чем-нибудь? - Побитые эмоции уходили с его поля боя, приходили новые, живые. - Мне было бы очень интересно услышать побольше о тебе. Как ты это делал? Почему именно наша семья? Какова была твоя не очень короткая жизнь? - если б вы только знали насколько мне противно говорить все это. Они умерли! и я едва ли с этим когда-нибудь смирюсь, но мне так не хотелось делиться плохим с этим чудным привидением. Истерия... Последние эмоции умирали во мне сейчас. Я больше не мыслил, едва жил, ничего не хотел. Он как-то посмелел и начал свой рассказ. - Ну, почему ваша семья, вопрос достаточно простой. Вы переехали в мой дом. Там лет десять никто не жил. За пять сотен лет успеваешь сделать все, поэтому моя жизнь уже не имеет особого смысла. Мне стало скучно, и я решил посмотреть на новых жильцов. Вы стали мне кране интересны, я изучал все о вас, пока не наткнулся на мед. карту твоей дочери. Я довольно долго был в смятении: что делать? И, вообще, должен ли я что-то делать? Я подумал: это единственно правильное решение, - сколько энтузиазма. Хах, кажется, чувства ощущения жизни и смерти у него совсем пропали. А жалость он испытывал лишь ко мне. Не знаю, отчего. А вот и последнее чувство потери. Давайте попрощаемся с ним! Я больше никогда не увижу таких... - Ну так вот, я подумал: надо их убить. Я долго продумывал план убийства. Очевидно, жестоко получилось, - он как-то погрустнел, что ли. Походу, осознал, что он кого-то "изувечил", а так делать нельзя. Во мне заискрился пепел измотанного, но искреннего наития, произнесшего моими устами: "Заткнись, Фрэнк, пожалуйста, хватит!" Он утих. Даже дышал так, чтобы я не замечал. - Джерард, Дж... дж... Джер, ппрости. Я ннннне... - Хватит, замолчи. Не надо... Ээ... Расскажи про свою жизнь. И... Ты, вроде, предлагал чай, - я чувствовал страшную усталость. Теперь я мог с легкостью управлять эмоциями. Настоящих почти не осталось, а фальшивыми управлять не составляет труда... Слишком высока концентрация событий. - Да-да, секунду, - теперь я готов ждать столетия: ничего не изменится, кроме, разве, того, что со временем станет скучновато. - Господи, как ты вынес пять сотен лет в полном одиночестве? Не скучно? - Ну, у меня не было выбора. Поначалу я даже пытался обзавестись друзьями, но они все умирают, а муки от потери ещё тяжелее, чем от одиночества. - А вы, приведения, не думали собраться и жить какой-нибудь общиной. - Нам очень сложно собраться, потому что нам нельзя делиться этой информацией с простыми людьми. - Тогда... Во-первых, почему нельзя? А, во-вторых, отчего рассказал мне? - Люди уверены, что жить вечно великолепно. Успеваешь сделать все, довольствуешься жизнью сполна. Но... Распоряжаться таким подарком одному совсем не великолепно. - Закончить жизнь самоубийством можно и вдвоем. - Ага, а потом все будут жить вечно, и плодиться вечно, и планета будет перенаселена, и хрен кто будет жить по-человечески. Ты думаешь систему рождение-жизнь-смерть придумали дебилы? Короче, на земле все продумано, все как надо - не требует вмешательств. А ты... Тебе некому больше об этом рассказывать. Я решил пожалеть тебя: ты многое потерял из-за моего прокола... - Отлично! Теперь я знаю, что не могу убиться; у меня нет близких. Что я должен, по-твоему, делать?! - Ты плохо слушаешь меня. Хочешь я убью и тебя? - Удивительно, но нет. - Да?! - Ты сказал: я силен; не хочу тебя расстраивать, - я улыбнулся и был настолько искреннен в своей улыбке. - Что-то же сподвигло тебя передумать? - Я думал… Много… Единственное, что мне дали при рождении, - жизнь. Столь дорогая вещь досталась мне так легко, что я не могу ее так просрать. К тому же, мы делаем все с определенной целью. Цель, которую я могу придумать, чтоб расстаться с жизнью, - я не хочу жить. Гениально! Будучи евреем, не могу допустить такого. Тебе что-то досталось даром, а ты-таки потратишь это ни на что. Это-таки возмутительно! Я хочу жить; пока не знаю как, но хочу. Мне нужно время подумать, что я буду делать в этой жизни дальше, и как буду делать это в одиночку, так как я не могу продолжить жить так, как жил. Я обязан начать что-нибудь кардинально новое. - Джерард, будет ужасно, если я спрошу тебя кое-что? - Ты только что спросил, и, нет, это было не очень-то ужасно. - Эм… Ты не хочешь пожить здесь, со мной? - Что? - Тебе негде жить, мне скучно жить. Не идеально ли? - Ладно, хорошо. Это было странно как-то, ну да неважно. - И ещё… О Боже! Я знаю, ты не согласишься, но… … Останься со мной тут навсегда. - Чего? - Я хочу провести с тобой еще пару десятков столетий. Я знаю тебя куда лучше, чем ты меня, но… - Ты предлагаешь мне убиться?! - О Господи!.. Да… Это ужасно. Пофиг, забудь, - я беспечно глотнул чай, наскоро принимая точно правильное решение. - Нет, Фрэнки, я согласен. Мне нечего терять, - я ощущал что-то… Что принимаю неправильное, но единственное решение. Наверное, Фрэнк думал так же… - Слушай, мне кажется, ты какой-то странный, неуверенный, скромный. Что с тобой? - Я… Я очень странно себя чувствую. - Ты говоришь это человеку, который потерял семью из-за какого-то придурка-убийцы! - Значит, в этой комнате аж два таких человека, - меня страшно привлекала его непоколебимость при разговорах о смерти и восприимчивость в вопросе чувств. Он точно знал, расположение кнопки “turn the emotions on/off”. Я буквально видел ту страшную тягу к нему. - Так что же странного в твоих чувствах? - Я хочу поцеловать тебя. Он сжал красные мои патлы, оттягивая к стене. Нежно обнял мои тощие ребра, схватил своими губами мои... Я почуял влажность на губах. Если это был и сон, то обязательно самый чудесный. В тот момент я понял, что нет ничего божественней чем это адское порождение сатаны. Он был едва осязаем, прикосновения его губ чуть ощутимы, легки, незаметны. То был поцелуй именно привидения. Мои сухие губы увлажнялись его ласковой слюной. Я был уверен, что не хочу терять то, что стало мне так скоро настолько дорого. Я сжимал его крепче, но, казалось, что чем сильнее я ограничиваю его дыхание, тем меньше его становится для меня. Он топился от горячего воздуха; тая в моих объятиях, растворялся в воздухе. Когда его язык касался моего нёба, я вздрагивал от движений, быстрых, но неспешных, ненавязчивых, но напористых, небрежных и нежных, таких ощутимых, но едва осязаемых. Я знал: хочу спать вечно. Держась своими губами за его, схватил первый острый предмет, оказавшийся под рукой, не помню, что это было... Ножницы, ручка, нож... Но в его остроте я не сомневался, ибо когда я воткнул его себе в живот, я почувствовал острую боль... и кисти Фрэнка на моих запястьях. Все, что я помню...