Шедевр

      – Ты так и будешь тут сидеть?       В голосе Оскара звучит удивление и даже - о, чудо! - растерянность. Впрочем, его можно понять. Я уже почти целый день сижу в одной комнате, не делая абсолютно ничего и даже почти не шевелясь. Как пришла сюда, рухнула на старую скрипучую кровать, на которой лежит два матраса и нет никакого белья, так и лежу, смотря в обшарпанный потолок.       Комната просто ужасна. Грязно-серые местами ободранные обои, под которыми видно кирпичные стены; разбитое круглое зеркало висит прямо над кроватью; старый-престарый пыльный сундук у изножья, покрытый ржавчиной; перекосившаяся двухъярусная тумбочка, на ее столешнице стоит относительно новый фарфоровый кувшин; чье-то пожелтевшее от времени небольшое фото в рамке, оно настолько плохого качества, что рассмотреть лицо не представляется возможным; высокий простой платяной шкаф, весь в царапинах и выбоинах, пустой, как я убедилась (если не считать человеческий скелет, который попытался на меня рухнуть, когда я открыла дверцу); разбитое окно, слабо прикрытое рваной тонкой изъеденной молью занавеской; и надпись под ним, написанная черной краской прямо на обоях. "Некуда бежать". Звучит словно приговор. Можешь бежать, куда угодно. В результате ты все равно вернешься к тому месту, с которого начинал, и это будет очередным доказательством того, насколько бессмысленна была твоя попытка.       Посмотрев на стоящий на сундуке динамик, нарушивший тишину, я привожу тело в сидячее положение и только пожимаю плечами.       – Сидеть все равно где-то надо, – говорю я, вздыхая. – Почему бы не здесь?       Мое нынешнее настроение как раз из той категории, когда хочется забиться в какой-нибудь укромный уголок и сидеть там, свернувшись в клубочек.       – Тем более, у меня тут неплохая компания, – киваю я на скелет, который не стала запихивать обратно в шкаф, а просто усадила на кровать в ноги.       Несмотря на антураж комнаты, уходить отсюда не хочется. Сейчас она как нельзя лучше отражает то, что творится у меня в душе. Жалкие обрывки вместо нормальных эмоций, ветер в голове, и скелетов в шкафу тоже хватает, как и у любого человека.       После того вальса в гардеробной, когда Оскар все же оставил меня одну, я никак не могу привести мысли в порядок. Я так и не получила ответов ни на один из своих немых вопросов. Более того, возникло еще много новых. И чем больше становится их количество, тем хуже становится мне. Словно я сама загнала себя в ловушку.       Ведь если подумать, то что я действительно здесь делаю? Первое время я пыталась писать книгу, но потом стала уделять этому все меньше и меньше времени. И не делала, по сути, ничего. Просто жила. У меня даже мысли не было уйти отсюда. Но почему? Разве мне не дорога моя жизнь?       Не знаю. Видимо, нет.       Как же, не дорога она тебе! Что ж тогда тебя мучают кошмары? И ты кричишь, что не хочешь умирать. Ты боишься смерти, и это естественно для любого человека.       Но разве я любой человек?       А разве нет? В чем твое отличие от остальных? Ты вообразила, что ты другая. Что отличаешься ото всех. Что не похожа на других. Но ведь на самом деле это не так. На самом деле в душе ты осталась прежней. Просто твоя маска, которую ты сама себе надумала, приросла слишком крепко.       Я боялась, когда меня похоронили заживо, потому что там не было никакой надежды на спасение.       Но ведь тебя же в итоге спасли.       Да, и теперь я не боюсь смерти.       Если Оскар решит тебя убить, ты ему просто позволишь?       А он решит?       Он ведь с самого начала сказал, зачем ты здесь. Ты и сама все видела за все то время, что живешь в этом доме.       Но ведь у него была масса возможностей осуществить задуманное, и я все больше склоняюсь к мысли, что это ненастоящая причина моего нахождения здесь. Настоящую я не знаю и даже не догадываюсь.       Но тебя все устраивает. Полностью устраивает. Ведь ты сама не хочешь уходить отсюда. Ты отказываешься принимать прошлую себя и не видишь будущую. Видишь только здесь и сейчас. Что тебе мешает бросить все и уйти? Ведь Оскар сказал, что не держит тебя.       Но ведь мы еще не закончили. И я не хочу, чтобы мы заканчивали. Мне все еще интересно.       Интересно что?       Что будет дальше. Ведь все это не может длиться вечно.       А уйди он отсюда навсегда, осталась бы ты тут совсем одна?       Вот это хороший вопрос на самом деле… Действительно, осталась бы я? Здесь, в месте, которое за это время стало мне роднее собственного дома. Осталась бы, если бы знала, что Оскар никогда сюда не вернется? Не знаю. Его недавний уход наглядно показал, что я могу прекрасно жить тут и одна, но… Но ведь тогда я была уверена, что он просто уехал куда-то по своим делам и скоро вернется.       Черт… У меня нет ответа, хотя я, пожалуй, больше склоняюсь к отрицательному. А может и нет…       Мои размышления прерывает скрип полузакрытой входной двери, и в комнату с тихим шипением заползает Бэлль. Я не видела ее так долго, еще с момента ухода Оскара, что уже начала подзабывать, как она выглядит. Да и мало она чем отличается от других королевских кобр.       По ножке поднявшись на матрас, она, словно удав, обвивается вокруг костей многострадального скелета, а мне совершенно не кстати приходит в голову мысль, что этот скелет принадлежит одной из жертв Оскара, которая по какой-то причине не нашла своего места в колбе с бальзамом. Хех, у меня и правда хорошая компания, товарищ по несчастью. Хотя, почему, собственно, по несчастью?       Всякий бред в голову лезет…       Я еще раз смотрю на надпись на стене. Интересно, кто ее сделал? Что это вообще за комната? Судя по скромному убранству, вряд ли тут жили хозяева дома. Хотя… Терзают меня кое-какие смутные сомнения…       – Это твоя детская комната? – спрашиваю я.       – Разве это похоже на мою детскую? – отзывается Оскар спустя несколько секунд.       Я еще раз оглядываюсь по сторонам, оценивая окружающую меня обстановку, а потом вспоминаю то, что Оскар писал в своем дневнике. Вывод напрашивается сам собой.       – Похоже, – киваю я, разводя руками, словно пытаясь сказать, что комната говорит сама за себя. – И, судя по всему, ты здорово не любил это место.       – Мое детство при всем желании нельзя было назвать безоблачным, – произносит он. – Можешь представить себе, Эмеральда, каково это, когда у тебя есть возможность получить все, что угодно, но при этом ты не можешь получить ничего?       – Вряд ли, – честно отвечаю я. – Обычно меня ни в чем не ограничивали. Я сама знала меру.       Не успеваю я довести свою мысль до конца, как из динамика вновь доносится голос Оскара, и сейчас в нем отчетливо слышатся довольные нотки.       – Так-так, да у нас, как я погляжу, гости.       До меня сперва не сразу доходит смысл его слов. Гости? Какие еще гости? Здесь?       Я за это время уже настолько привыкла, что в этом доме, кроме нас двоих и Бэлль, больше никого не бывает, что мысль о возможных гостях показалась мне чем-то из ряда вон. И, как видно, напрасно. Мы все-таки не в другом мире. Но кто бы это мог быть? Судя по всему, Оскар рад их видеть. Надеюсь, это не полиция…       При мысли, что это может быть так, а мне придется объяснять, что я здесь делаю, у меня бегут мурашки. Шипение змеи, которая спускается с кровати и устремляется прочь из комнаты, не дает мне долго думать на эту тему. Да и интуиция подсказывает мне, что предположение по поводу полиции ошибочно.       Оказавшись в комнате с юношей в костюме дворецкого, я выглядываю в окно, но там никого нет. Неудивительно, эти окна выходят на задний двор, а гости явно у парадного входа.       – Иди в библиотеку, Эмеральда, – советует мне Оскар. – Оттуда лучше видно. И Бэлль с собой прихвати. Нечего ей тут делать.       Пожав плечами, я послушно иду в сторону библиотеки, которая рядом с моей спальней. Если уж Оскар в кои-то веки решил дать мне совет, думаю, стоит ему последовать. Но почему же меня не оставляет плохое предчувствие? И уверенность в голосе Оскара меня ни капли не успокаивает, скорей уж наоборот.       Из окна библиотеки отлично просматривается лужайка перед домом, парадные ворота, и вообще вся территория почти как на ладони. Уже начались сумерки, поэтому разглядеть что-то вдали проблематично, но при выключенном в комнате свете мой взгляд все же зацепляется за несколько фигур, облаченных в черное, которые довольно шустро проскальзывают за ворота и рассредоточиваются по лужайке. Неужели?!..       – Оскар, это то, что я думаю? – уточняю я.       – Полагаю, что да, – отзывается он, и я решительно не понимаю, почему же он так рад этому визиту. – Их фургон уже несколько дней крутится вокруг имения. Надо думать, наблюдали и выжидали подходящего момента.       Кем бы ни были эти домушники, они определенно выбрали категорически не тот дом! И, что хуже всего, никто не помешает им анонимно сообщить в полицию о том, что они здесь увидят, учитывая, что произведения Оскара стоят на всеобщем обозрении. И что, спрашивается, теперь делать?!       – Почему ты не улыбаешься, Эмеральда? – интересуется он. – Разве ситуация тебя не забавляет?       – Представь себе, нет, – удивленно смотрю я в камеру. – А что, должна? Они ведь все поймут! И если сбегут отсюда, то все пропало! Они пойдут в полицию!       – Что я слышу? Никак ты переживаешь за меня? – будь он рядом, я бы ему точно врезала. Нашел время цепляться к словам!       – Если тебе нравится, можешь считать так! – огрызаюсь я, снова выглядывая в окно, где темные фигуры подошли уже почти вплотную к дому. – Что делать-то?! Они же сейчас войдут!       – Просто подумай, с чего ты взяла, что они выйдут обратно? – хмыкает в ответ Оскар, и меня словно пыльным мешком бьет по голове этот простой вопрос. Я какое-то время тупо смотрю перед собой, растерянно моргая, а потом перевожу взгляд на камеру. – Ты хочешь сказать, что?..       – Они не ты, – спокойно отвечает он. – Сильно сомневаюсь, что они смогут выжить здесь.