Бумажные перья

* The Ripley Scroll - алхимический трактат 15-го века. … In the sea without lees Standeth the bird of Hermes Eating his wings variable And maketh himself yet full stable When all his feathers be from him gone He standeth still here as a stone Here is now both white and red And all so the stone to quicken the dead All and some without fable Both hard and soft and malleable Understand now well and right And thank you God of this sight The Ripley Scroll … Все началось с малого. Сначала были сны; чарующие сны о золотых садах и узорных фонтанах, сны, в которых она бродила босиком по каменным дорожкам под переплетенными ветвями ив, украшенная венками из роз и лилий. Каждый вечер она уходила спать рано, куталась в одеяло и до боли зажмуривалась, надеясь быстрее уснуть. И как только засыпала, начинала желать, чтобы время замерло, чтобы она могла вечно оставаться в этом иллюзорном мире. О, эти сны она любила. … Но потом пришел он. Повелитель страха, он пришел со своим Змеем и со своей Луной, вторгся в ее сад, обратил ее мир в холодный камень, сделал пустым и бесцветным; и не оставил ей ни одного убежища, ни одного укрытия, куда она могла бы забиться, как загнанное в ловушку животное. Мать заметила, что кофе очень быстро заканчивается, но не придала этому значения; в конце концов, учитывая, что уроки с каждым годом становились все сложнее, это не было таким уж необычным. Она списала это на «взросление» и сделала пометку – покупать больше кофе. … Вскоре, просто сны наскучили ему. Вскоре он послал своего змея похитить его женщину из ее мира, переместить туда, где она когда-то была и мечтала никогда не возвращаться. Сквозь свет во тьму, в огонь – и она лежала, окруженная пламенем, ожидая своего Бога. – Теперь ты принадлежишь мне, возлюбленная моя. И она лежала, глядя на далекий свет свечей, пока от света не заболели глаза; а он лег на нее, касался нее, ублажал ее и трахал ее. Позже, в тусклом свете угасающего пламени, она взглянула на себя в зеркало. И мерзкая тварь отразилась в нем. … Ее облик Стражницы лишился крыльев. Это шокировало всех; как может Стражница лишится чего-то, чего не лишились остальные? Как Избранная может разучиться летать, тогда как остальные по прежнему могут подняться в воздух когда пожелают? В пустой раме разбитого зеркала она все еще видела свое отражение. Она менялась; и никто не знал во что. … – Вильгельмина, - шептал он, – … скажи же, это имя больше не подходит тебе? Она помотала головой, не желая больше его слушать; и теперь она любила его голос, как сладкий яд проникающий в глубины ее сознания. – Не бойся, любимая, мы найдем тебе новое имя, - уговаривал он, заставляя ее посмотреть на него; и в свете свечей она могла различить только зловещее мерцание его радужки. – Ненавижу, - прошептала она со слезами на глазах. – Ненавижу тебя. И он касался ее губ холодными губами, скользил ледяными пальцами по ее телу, по животу, и ниже. – Я знаю. … В те дни она проходила мимо остальных четверых Стражниц; не замечая их сочувственных взглядов и не слыша предложений помочь, а мать отказывалась покупать ей новые зеркала, потому что она разбивала их все, и лежала без сна, думая, как помочь. И она страдала, и каждый шаг причинял ей боль, будто бы она шла по ножам. И никто не мог ей помочь. Теперь уже никто. …